– Капитан Нортон?! Что вы здесь делаете?! – Сообразив, что ведет себя не очень-то вежливо, она улыбнулась. – В этом доме несчастье, капитан, но добро пожаловать. «Эверетта» благополучно добралась до Лондона?
– Вполне. Мы сошли на берег несколько дней назад.
«Но что ему здесь надо?» – спрашивала себя Дженси.
– Значит, вы узнали, что Саймон в Марлоу, не так ли, капитан? Пожалуйста, пойдемте в дом.
Он пошел рядом с ней.
– Великолепное поместье. И все в один прекрасный день достанется Саймону, помимо Брайдсуэлла. Некоторые люди рождаются под счастливой звездой, вы не находите?
Она могла бы сказать ему, что они думают о таком счастье, но не видела смысла.
– У вас родственники в этих местах? – спросила Дженси.
– Нет, я приехал повидать вас, Нэн Сент-Брайд.
Она остановилась и медленно повернулась к нему.
– Вы же были секундантом Саймона!
Он пожал плечами и с усмешкой проговорил:
– Я не сразу понял, что затевается. А вы прекрасно выглядите, Нэн. Настоящая леди. Но думаю, что если вы встретитесь лицом к лицу с миссис Энтуистл, то она вас узнает.
Дженси слышала, как гулко колотится ее сердце.
– Чего вы хотите?
Он улыбнулся:
– Как быстро! Я всегда восхищался вашей сообразительностью. Зачем вы это сделали? Впрочем, не отвечайте, я и так все знаю. Полагаю, что захотели получить наследство кузины. Вы перехитрили Исайю и завладели его денежками, а теперь – вершина всего. Я в восхищении, Нэн.
Ее переполняла ярость, но она старалась держать себя в руках.
– Капитан, чего вы хотите?
– Прямо к делу? Как привыкли в галантерейной лавке? Будущая графиня Марлоу, работавшая в лавке. Что скажут об этом в высшем обществе?
Она посмотрела прямо ему в глаза:
– Еще раз спрашиваю: чего вы хотите?
– Дело очень простое. Кое-какие бумаги Саймона могут погубить мою карьеру. Принесите мне их, и никто не узнает о вашем обмане, даже Сент-Брайд.
Дженси лихорадочно размышляла. Было очевидно: Нортон не знал, что Саймону известна правда. Не знал он и о том, что бумаги находились в другом месте.
– Если я отдам вам документы, вы никогда и никому не скажете? – спросила Дженси, стараясь изобразить волнение.
– Зачем? Мне от этого не будет никакой пользы.
«Но ты непременно придешь еще не раз, мерзавец».
– Кстати, какие именно бумаги? Как я их узнаю? Там нет вашего имени, иначе Саймон давно бы вас заподозрил.
– Принесите все. – Он осмотрелся. – Принесите к фонтану. Я найду нужные, остальные отдам: вам, и на этом распрощаемся.
Этот негодяй был уверен: она сделает все, что он требует. И Дженси готова была его за это убить. Коротко кивнув, она сказала: «Хорошо», – и быстро пошла к дому.
Ее сжигала ярость, но за ней притаился ужас. Если не убить, то как его остановить? Саймон. Ей срочно нужен Саймон. Дженси взбежала по широким ступеням, но перед входом в дом перешла на шаг.
В малом холле были только слуги, и они не знали, где Саймон. Голова кружилась, она не могла ни о чем думать, но помчалась к гостевому крылу – и чуть не столкнулась с мужем.
Он схватил ее за руки:
– Я тебя искал. Марлоу умер.
Она вскрикнула и покачнулась. Саймон подхватил ее и усадил на мраморную лавку.
– Ах, дорогая, нельзя было так… обрушивать на тебя эту новость.
– Не в этом дело. Вернее – только отчасти в этом. – В гулком коридоре ее могли услышать, поэтому она схватила мужа за руку и потащила к двери. Едва они вышли на ступеньки, он спросил:
– В чем дело?
Они сбежали вниз, Дженси сказала:
– Здесь Нортон. Рисунок у него. Он возил его в Карлайл. Саймон, он знает, и он хочет за свое молчание твои бумаги! Что делать?
– Где он?
– Возле фонтана с большой рыбой.
Саймон направился к фонтану. Дженси побежала за ним.
– Что нам делать?
– Я его убью. – Он побежал. Она попыталась бежать за ним, но тут же отстала.
Издали она увидела, как Саймон повалил Нортона на землю и принялся молотить кулаками. Когда Дженси подбежала к ним, Нортон уже просил пощады.
Она схватила мужа за плечо:
– Перестань!
Дженси почувствовала, как мускулы Саймона напряглись; он замер на мгновение, но потом все же отпустил Нортона. Поднявшись на ноги, рявкнул:
– Вставай, мерзавец!
Капитан с трудом поднялся. Зажимая разбитый нос, пробормотал:
– Я хотел только бумаги…
– Ты напугал мою жену. Напугал, понимаешь? Что ты сделал с украденным рисунком?
Дженси судорожно сглотнула. Если бы Саймон спрашивал ее таким тоном, она бы мгновенно призналась.
– Отвез в Карлайл, – ответил Нортон. – И показал ее соседям.
– Соседям леди Остри, – поправил Саймон. Нортон побледнел.
– Я им ничего не рассказывал! Сделал вид, что это подарок. Сказал, что на рисунке Марта Оттерберн и ее дочь. А они сказали: «Нет, племянница. Но большое вам спасибо. Как мило, что вы вспомнили о нас». Вот и все, клянусь!
– Ты навсегда об этом забудешь, понял? – Саймон пристально смотрел на капитана.
Нортон собрался протестовать, но потом закивал:
– Да-да, конечно.
– Милорд.
– Да, милорд! – Нортон снова кивнул.
Саймон сверлил его взглядом, потирая кулак.
– Полагаю, это ты тот самый человек, о котором Макартур писал как об «очень полезном».
Нортон вдруг всхлипнул и пробормотал:
– Я никому не желал зла. Только думал о своем будущем. Все так делают…
– Так вот, слушай меня внимательно, – проговорил Саймон ровным голосом. – Я выну из своей папки компрометирующие тебя бумаги и спрячу их в надежном месте. Пока ты держишь язык за зубами, можешь продолжать свою никчемную жизнь. Но если когда-нибудь ты попытаешься доставить мне неприятности, то я тебя раздавлю. А теперь убирайся.
Видимо, сообразив, что так или иначе добился своего, Нортон молча развернулся и побрел в сторону дорожки, ведущей к выходу из парка.
Дженси осмотрелась – нет ли поблизости слуг? Место было открытое и безлюдное, так что никто не мог их подслушать.
И все же она чувствовала: ящик Пандоры открылся. Правда выскочила наружу, она представляла угрозу для Саймона, и ее нельзя было загнать обратно.
– Не бойся, он будет молчать, – сказал Саймон. Дженси тяжело вздохнула.
– У меня такое чувство… как будто земля ушла из-под ног. Саймон, кто будет следующим? Чего они хотят?
– Никого больше не будет. А если еще кто-нибудь заявит, что ты – Нэн, а не Джейн, мы пошлем его к дьяволу. И не станем ничего отрицать.
– Но я, наверное, нарушила закон?
– Сомневаюсь. Но если это так, то у меня блестящие адвокаты.
Саймон в ярости сжимал кулаки; казалось, он готов броситься в погоню за Нортоном и продолжить избиение. Стараясь успокоить мужа, Дженси взяла его руки.
– Мне очень жаль, любимый. Да еще и смерть графа…
Он пожал плечами:
– Этого давно ждали.
– Значит, теперь я настоящая леди Остри?
– Не совсем. Закон требует подождать, не родит ли Дороти сына. Она утверждает, что этого не случится, но некоторое время нам придется подождать.
– А что будет происходить в это время?
– Поместьем управляют поверенные, но, по сути, это наша обязанность. Если все пойдет так, как мы ожидаем, отец станет графом Марлоу, а я – лордом Остри. А наш с тобой старший сын, если таковой появится, станет лордом Брукслоу, бедняга. – Он взял ее за плечи и поцеловал. – Ну как ты? Мне жаль, что он тебя напугал.
– Да, жаль…
Она не могла сказать мужу, что сам он напугал ее еще больше. Напугал своей яростью, а также тем, что готов встретиться со следующим обвинителем, если он объявится. Последствия невозможно было представить, но одно из них молотом стучало в висках. Хаскетты!
Она облизала пересохшие губы.
– Саймон, мы не можем признавать, что я Нэн, а не Джейн.
– Почему? Согласен, это не идеальный выход из положения. Но все же лучше так, чем позволять негодяям вроде Нортона нас шантажировать.
– Я лгала слишком долго.
– Не имеет значения.
Дженси прекрасно понимала: сейчас не лучшее время для признания. Но у нее не было выхода, следовало во что бы то ни стало убедить мужа в том, что нельзя говорить правду.
– Саймон, мы не можем это признать, потому что тогда… тогда все узнают самую ужасную правду, ту, о которой ты еще не знаешь.
– Ты хочешь сказать, что уже была замужем, когда венчалась со мной?
– Нет-нет, совсем другое.
– Но что же еще может иметь значение?
Глава 36
Она собиралась рассказать все.
– К Марте Оттерберн меня отправили вовсе не шотландские родственники. И я никогда не жила в Шотландии.
Саймон молчал, он ждал.
– Меня привела… моя мать. Я действительно дочь Арчибальда Оттерберна, про это я не лгала. Но моя мать – женщина по имени Тилли Хаскетт. Он согрешил с ней, когда Марта носила Джейн.
– Понятно, – кивнул он с невозмутимым видом.
– Я ведь незаконнорожденная, понимаешь?!
– Такими были и Вильгельм Завоеватель, и первый герцог Ричмонд, и королева Елизавета. Все зависит от того, как на это посмотреть. Поверь, ты далеко не первая незаконнорожденная, которая в браке получает дворянство.
Она криво усмехнулась:
– Но я буду первой из Хаскеттов. Саймон, Хаскетты – бродяги, никчемные люди. Многие мои родственники сидели в тюрьмах, некоторых даже высылали! И во мне – их кровь. Когда мы осматривали комнату Исайи, я просмотрела письма Марты, потому что боялась того, что в них написано. И я оказалась права. Марта рассказала брату обо всем, рассказала, кто я такая на самом деле. Повторяю, я – из Хаскеттов.
– Значит, Хаскетт? – спросил он, слегка нахмурившись. – И не было подружки Джейн, утонувшей в реке?
Она вздохнула:
– Прости, я не хотела бы тебе лгать.
Саймон отвернулся. Какое-то время он стоял, глядя куда-то вдаль, а Дженси думала: «А может, мне просто уйти, покинуть этот дом?»
Внезапно он повернулся и снова посмотрел на нее.
– Значит, ты выдумала тех Хаскеттов, которые якобы пытались спасти твою подругу?
– Да, выдумала. Но настоящие такие же. И они совершенно не похожи на порядочных и честных людей.
– Как и добрая половина аристократов.
Она вздохнула, вдруг почувствовав смертельную усталость.
– Саймон, у тебя замечательные предки, такими можно гордиться. Неужели ты хочешь, чтобы в жилах твоего сына, возможно, будущего графа Марлоу, текла кровь Хаскеттов?
Он снова надолго умолк. И сейчас его лицо, освещенное тусклым ноябрьским светом, напоминало каменный лик статуи. Глядя на него, Дженси думала: «О Боже, неужели это конец?»
Наконец он шумно выдохнул и проговорил:
– Я хочу, чтобы будущие графы Марлоу обладали такими же качествами, которыми обладаешь ты, любимая. Узнав тебя, я многое понял. Дженси, каким бы ни было твое происхождение, ты замечательная женщина.
– Саймон…
– А британская аристократия… Добрая половина из них – воры и убийцы. Среди моих предков, например, был пират.
– Но, Саймон, что, если об этом узнают? Ты, кажется, не понимаешь…
– Я все прекрасно понимаю. В Брайдсуэлле тоже есть свои Хаскетты – например, семейство Кокертон и Страббы. Да, было бы проще, если бы никто никогда не узнал, кто твоя мать. Но если это произойдет, если нас станут в чем-то обвинять, то мы только смерим недоброжелателей презрительным взглядом.
– От тебя все отвернутся. И нас нигде не будут принимать.
– Уверяю тебя, нас поддержат «повесы», и я очень сомневаюсь, что высший свет после этого повернется к нам спиной.
Дженси нечего было возразить. Конечно, Саймон знал, что говорил, но ей не верилось…
– Дорогой, но люди могут…
Он покачал головой:
– Нет, не могут. Пойдем в дом. Нам надо поговорить, но знай: я с тобой не расстанусь. – Когда они уже приблизились к террасе, он спросил: – Кто еще знает про твою мать? Соседи?
– Не думаю, что Марта сообщила об этом кому-то, кроме Исайи. Она считала это позором.
– Значит, нет оснований для беспокойства. Остальное мы как-нибудь уладим.
– А как же Оттерберны? Они-то знают, что я – не из их семейства.
Они поднялись по каменным ступеням.
– В семьях всякое случается. Я встретил в Канаде одного Сент-Брайда, который никогда не слышал о Брайдсуэлле. Мы знаем свою родословную от войны Алой и Белой розы. Но разве ты не видишь, что для нас это не имеет значения? А если когда-нибудь эта тема возникнет, то мы признаемся: Марта Оттерберн сочинила историю про шотландцев, чтобы прикрыть грех своего мужа. Красивая правда.
Они вошли в дом и, миновав коридор, зашли в свою спальню. Саймон помог жене снять плащ, затем пристально посмотрел на нее и сказал:
– Если есть еще какие-то секреты, Дженси, лучше расскажи сейчас, не откладывай.
Она всхлипнула.
– Больше ни одного. Честное слово. Прости, Саймон. Я собиралась все рассказать тебе еще в Пуле, но не хватило мужества. И я слишком сильно хотела быть с тобой.
Он смахнул пальцем слезинку с ее щеки.
– Говоришь, слишком сильно? В данном случае слово «слишком» совершенно неуместно. И я сомневаюсь, что твое желание больше, чем мое. Ты моя жизнь, Дженси. Без тебя мне не жить.
Она чувствовала то же самое, и они целовались так, словно каждый из них стремился стать плотью и кровью другого. Наконец он высвободился из ее объятий и, усадив на диванчик, сел с ней рядом.
– Дорогая, мы должны подготовиться. Какие еще осложнения могут возникнуть?
Дженси вздохнула:
– Хаскетты… Если они вдруг захотят… – Она задумалась, потом покачала головой: – Нет, вряд ли. Я не помню, чтобы кто-то из них упоминал имя моего отца. – Она прижала ладони к пылающим щекам. – А мать… Никто ее не спрашивал, кто был отцом ее детей.
Саймон кивнул:
– Понятно. Выходит, твоя мать не говорила своим родственникам, кто твой отец?
– Да, наверное, не говорила.
– Следовательно, только твоя мать, – продолжал Саймон. – Как ты думаешь, она проговорится?
Дженси пожала плечами:
– Трудно сказать… Я ведь знала ее очень давно и была тогда совсем маленькой. Я ее любила. Думала, что и она меня по-своему любила.
– Сколько у тебя братьев и сестер?
– Тогда было четверо. Но она часто говорила: «Дети легко появляются».
Дженси вдруг сообразила, что сбилась на давно уже забытые интонации – говор Хаскеттов. Она густо покраснела. Заметив, что муж улыбается, пробурчала:
– Перестань…
Саймон рассмеялся:
– Наконец-то я понял, откуда взялась моя порочная и дерзкая Дженси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39