Клочок земли по размерам примерно равный тому, что занимает приходская церковь Санта-Мария-ин-Постерула, можно было обойти в считанные минуты.
Атто с Угонио уже обсуждали то, что обнаружили в самом центре островка, я же пока только приходил в себя и осматривался.
Промокший до нитки, дрожащий, я пытался согреться изнутри, и потому, чтобы подвигаться, недоверчиво ступил на илистую землю. Атто и Угонио с задумчивыми и гадливыми выражениями лиц что-то разглядывали и щупали.
– Должен заметить, мой мальчик, по части обмороков тебе просто нет равных, – заметив мое приближение, произнес Атто. – Ты бледен. Они так тебя напугали.
– Кто это были? Иисус милостивый, уж не…
– Полно! То не стражи у врат Ада, а просто похоронная команда – из членов братства «Отходная молитва и Смерть».
– Того, что погребает ничейные трупы?
– Вот-вот. Именно представители этой похоронной компании забирали тело несчастного Фуке, помнишь? Я и забыл, что им полагаются балахоны, капюшоны, факелы, черепа и всякие другие атрибуты. Впечатляет, ничего не скажешь.
– Угонио и того перепугали.
– Я спросил у него почему, но он отказался отвечать. Видать, эта компания – из числа того немного на свете, что способно навести страх на наших старателей. А повстречались мы с ними оттого, что их путь пролег по подземной галерее, и они очутились в том месте, где открывается вид на канал, как раз тогда, когда там проплывали мы. Они нас услышали и нагнулись, чтобы разглядеть, кто там, страх же проделал с нами злую шутку. А знаешь, что было дальше?
– Я… что-то запамятовал, – признался я.
Атто вкратце поведал мне, как они с Угонио упали в воду, перевернув челн, которым меня накрыло. Тело мое погрузилось в воду, а голова оставалась на поверхности, словно внутри колокола, оттого крики были заглушены. Испуганные крысы, которыми кишел канал, стали карабкаться по мне, покрывая меня своими испражнениями.
Я дотронулся до своего лица, убедился в правоте Атто и принялся оттирать его рукавом, при этом меня чуть не вытошнило.
– Однако провидение было к нам благосклонно, и нам с Угонио удалось разогнать эту дрянь, – не прекращая деятельно исследовать остров, продолжал рассказ Атто.
– Никакая не дрянь, а крысомышки, – с печалью в голосе поправил его Угонио, не сводя взгляда с чего-то, очень напоминающего клетку.
– Крысы, мыши, согласен! Если коротко, мы вытащили лодку и тебя из треклятого канала и доплыли до этого озера. Хорошо еще, той троице в капюшонах не пришло в голову нас преследовать, – закончил аббат. – Держись, мой мальчик. Не одного тебя пронизывает холод. Взгляни на меня – я тоже весь вымок и покрылся грязью и нечистотами. Ну кто бы мог подумать, что я так изгваздаюсь в твоем чертовом «Оруженосце»… ну да ладно, следуй за мной. – Он махнул рукой в сторону необычного сооружения, устроенного посреди острова.
Две большие белые каменные глыбы служили опорой для гнилых темных досок, образуя нечто вроде двух столов. На одном из них обнаружилось множество различных инструментов: щипцы, ножички с острыми концами, большие мясницкие резаки, ножницы, а также лезвия без рукояток всех сортов. Поднеся к ним фонарь, я увидел, что они все в запекшийся крови, как застарелой, так и свежей. От стола разило мертвечиной. Тут же были и две наполовину использованные свечи. Аббат Мелани зажег их.
Второй стол был заставлен более загадочными предметами: керамический горшок с крышкой и отверстиями на изукрашенных стенках, показавшийся мне знакомым; склянка из прозрачного стекла, также уже где-то виденная мною; лохань из оранжевой глины с щербатыми краями с локоть в диаметре. Мое внимание привлекло стоявшее в этой лохани причудли-вое металлическое приспособление вроде крошечной гаротты, не выше ендовы: вертикальная штанга была закреплена на треноге и оканчивалась рычагами, которые по желанию можно было закрутить как угодно сильно с помощью винта. Казалось это приспособление предназначалось для того, чтобы удушать неких маленьких существ. Лохань была наполовину заполнена водой, так что гаротта была по самую макушку затоплена.
На земле стояло нечто еще более необычное: железная клетка высотой с ребенка, которая, судя по ее тонким прутьям, предназначалась для содержания летающих насекомых или канареек.
Я наклонился, чтобы разглядеть, что делается внутри: маленькое серое существо, насмерть перепуганное и готовое в любую минуту зарыться в ящичек, набитый соломой, смотрело на меня.
Атто поднес к клетке фонарь, чтобы я мог различить то, что он сам и Угонио уже рассмотрели: мышку, единственного пленника этого острова.
С отвращением изучили мы и то, что валялось вокруг клетки. Чего там только не было: и горшки, наполненные желтоватым прахом, чьими-то останками, испражнениями, желчью, слюной, грязью, и кувшины с животным (а может, и человеческим?) жиром, лоскутами кожи и многим другим. Были там также и реторты, и перегонные кубы, и стеклянные сосуды, и ведро с костями, вызвавшими особый интерес Угонио, и шматок гнилого мяса, и заплесневелые корки, и ореховая скорлупа, и керамический горшок с прядями волос, и еще один с заспиртованными змейками, и рыболовная сеть, и жаровня с мехами, и запасец дров к ней, и полусгнившие листья, и уголь, и камни, и наконец, пара покрытых застарелой грязью перчаток, гора тряпья, замаранного чем-то жирным, и другие подозрительные предметы.
– Это логово некроманта, – в замешательстве произнес я.
– Хуже, – отозвался Атто, – пристанище Дульчибени, твоего постояльца.
– Но чем он здесь занимается? – искренне подивился я.
– Трудно сказать. Но одно несомненно: производит над крысами и мышами некие опыты, которые весьма не по душе Угонио.
Тот все еще разглядывал стол мясника, ничуть не обеспокоенный исходившим от него убийственным запахом. – Словит, придушит, прирежет… непонятно только, на кой ему это, – заявил он.
– Вот спасибо, разъяснил, – съязвил Атто. – Ловит крыс рыболовной сетью, сажает их в клетку, затем совершает над ними ритуальное таинство и удушает с помощью гаротты. После расчленяет и как-то употребляет их, – с горькой улыбкой закончил он. – Видать, выполняет некие предписания янсенистов из Пор-Рояля. А экземпляр, томящийся в клетке, единственный, кто избежал подобной участи.
– Сударь, а нет ли у вас ощущения, что кое-что мы с вами уже где-то видели? – с подступившей к горлу тошнотой от всей этой скверны спросил я и указал на склянку рядом с миниатюрной гароттой.
Вместо ответа Атто вынул из кармана предмет, о существовании которого я начисто забыл: склянку с кровью, подобранную нами в галерее D, и стал сравнивать ее с той, что была перед нами.
– Да их просто не отличить! – изумился я.
Они и впрямь походили друг на друга и цветом, и формой.
– А этот горшок с крышкой. Если не ошибаюсь… – продолжал я, – мы его видели…
– В чулане у Тиракорды? – подсказал Атто.
– Точно!
– Э нет, брат. Ты о той вазе, вокруг которой суетился Дульчибени, пока его друг спал? Но этот больше, да и рисунок на нем другой. Правда, узор и дырочки почти такие же, согласен. Возможно, они изготовлены одним мастером.
Горшок, обнаруженный нами на острове, тоже был с дырочками, которые предназначались для доступа воздуха внутрь, и также был расписан головастиками, плавающими между водорослей в пруду. Открыв крышку, я заглянул туда и даже сунул палец: грязная вода, в которой плавала какая-то белая шелуха. На дне песок.
– Господин Атто, Кристофано сказал мне, что во время эпидемии чумы опасно дотрагиваться до крыс.
– Знаю. Я тоже подумал об этом прошлой ночью, когда мы наткнулись на издыхающих крыс, харкающих кровью. Очевидно, наш Дульчибени не подвержен таким страхам.
– А островок-то не из добрых, не из хороших, так себе, – протянул Угонио каким-то особенно серьезным тоном.
– Да уж, хорошего мало. Задерживаться не стоит. Мог бы по крайней мере просветить нас, где мы, раз уж мы по твоей милости оказались здесь.
– И то верно, если б ты выбрал другой рукав, тот, что пошире, мы бы здесь теперь не торчали, – подлил я масла в огонь.
– Сам островок с ноготок, да алтарек на нем с теремок, а вам и невдомек, – выдал вдруг Угонио.
– Ах вот как, сударь, – закатил глаза к небу Мелани, – новое дело, все слова у нас теперь уменьшительные, – и вдруг как заорет: – Кто-нибудь мне скажет, где находится этот островок с ноготок, будь он неладен!
По всему гроту прокатилось эхо. Когда оно стихло, Угонио повлек меня за собой и показал заднюю часть каменной глыбы, служившей основанием для одного из столов, при этом довольно хмыкнул, видимо, в ответ на вызов Мелани.
К нам присоединился и Атто. На камне был ясно различим горельеф, представляющий собой сценки с участием людей и животных. Мелани нетерпеливо ощупал его, словно для того чтобы найти подтверждение тому, что он видел.
– Невероятно! Храм Митры Митра, Мифра ( от авест. договор, согласие) – древнеиранский мифологический персонаж, выступающий как бог Солнца. Культ Митры получил чрезвычайно широкое распространение в античности

, – прошептал он. – Смотри, смотри. Здесь есть все, что описывается в учебниках: жертвоприношение быка, скорпион…
Там, где мы находились, некогда возвышался подземный храм, в котором древние римляне поклонялись божеству, пришедшему в Рим с Востока и соперничавшему с Аполлоном, поскольку оба они символизируют Солнце. Скульптурная сценка на одной из двух каменных глыб не оставляла ни малейшего сомнения: бог был представлен в момент заклания быка, чьи яйца терзал скорпион. Так обычно изображали Митру. Поклонники его культа предпочитали возводить ему храмы под землей, видимо, это был один из них.
– Мы нашли лишь два больших камня, которые Дульчибени приспособил под свою, так сказать, лабораторию, остальная часть храма наверняка поглощена водами озера. – Как это могло случиться?
– Из-за всех этих подземных вод в земле происходят подвижки. Да ты сам тому свидетель – сколько тут помимо галерей всяких гротов, пещер, полых пространств, римских дворцов, послуживших основой для более поздних построек. Вода рек и клоак на ощупь прокладывает себе путь: один грот обрушивается, другой заполняется водой и т. д. Все меняется. Такова природа Urbs subterranea Подземного города (лат.)

.
Я тут же подумал о трещине в стене «Оруженосца», образовавшейся несколько дней тому назад после гула, донесшегося из земной утробы.
Угонио вновь овладело беспокойство. Мы решили спустить челн на воду и попытаться вернуться. Предстояло еще встретиться с Джакконио и разузнать, удалось ли ему проникнуть в дом Тиракорды. К счастью, челн не был поврежден. Как-то пройдет наше возвращение по узкому каналу, приведшему нас к храму Митры, – одному Богу известно.
Угонио все мрачнел, и когда мы уже отчалили, вдруг выпрыгнул из лодки и, подняв кучу брызг, вернулся на остров.
– Угонио! – окликнул я его.
– Спокойно, это не займет много времени, – проговорил Атто, уже догадавшись, в чем дело.
Вскоре Угонио и впрямь вскочил в лодку, на лице его было написано умиротворение.
Только я открыл рот, чтобы задать ему вопрос, как вдруг все сам понял.
– Алтарек-то с теремок, да теремок не тюремок, – скаламбурил Угонио и хмыкнул с довольным видом.
Он вызволил из неволи последнего узника острова – маленькую мышку.
Возвращение по узкому душному каналу прошло хоть и менее драматично, но не менее утомительно. Продвижение вперед затруднялось навалившейся на нас усталостью, а также тем что приходилось плыть против течения, пусть и слабого. В лодке царило полное молчание. Атто с Угонио, стоя на корме, с помощью шестов отталкивались ото дна, я, сидя на носу, служил противовесом и держал фонарь.
В какую-то минуту мне стало невмоготу и захотелось нарушить гнетущую тишину, в которой слышался лишь плеск воды.
– Господин Атто, кстати по поводу того, на что способны подземные реки. Со мной случилось нечто странное. Астрологическая книжонка, которую мы похитили у Стилоне Приазо, предсказывала на сентябрь разные природные катаклизмы типа землетрясения. Так вот, несколькими днями ранее в «Оруженосце» раздался страшный грохот, будто разверзлись недра земли, после чего на лестнице обнаружилась трещина. Что это? Удачное пророчество? Либо автор прогноза знал, что явления подобного рода чаще всего случаются в сентябре?
– Могу тебе сказать, что не верю в подобные глупости, – заявил аббат с презрительным смешком, – не то я б уже давно разузнал у астролога все о себе самом. Я положительно не верю, что тот факт, что я родился 31 марта…
– Ариес Aries (лат.) – баран, Овен в астралогии

, – буркнул тут Угонио. Мы с Атто ошалело переглянулись.
– Ах да, я и забыл, что ты… ну в общем, дока в этих делах, – сдерживая смех, проговорил Атто.
Но Угонио и не думал смущаться.
– Согласно великому астрологу Аркандаму, – невозмутимым голосом заговорил он, – рожденный под знаком Ариеса отличается пылким темпераментом, крепок духом, на протяжении всей своей жизни одолеваем гневом. Рыжеволос либо светловолос, с меткой на левой ноге или на кисти, с телом, покрытым густой растительностью, бородат, белозуб, светлоок, челюсть правильного строения, нос красивой формы, большие веки.
– Отличается немалой любознательностью и желанием побольше разузнать о других, выведать их секреты. Смел умом, прилежен, воспитан, подвижен и силен физически. Общителен, окружен друзьями, добронравен. Более подвержен болезням головы, нежели иным. Красноречив, одинок по жизни, расточителен. Способен на мошенничества, часто попадает в засады и опасные переделки. Его действия в военных обстоятельствах и на переговорах увенчаются успехом.
Смолоду весьма сварлив, раздражителен и стыдлив. Впадает в ярость, но не показывает этого. Лжив, держит любезные и приторно-вежливые речи, за которыми таится нечто совсем иное, говорит одно, а делает другое, суля горы златые и не держа своих посулов. Часть отпущенного ему срока будет повелевать. Корыстолюбив, покупает и продает в целях наживы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88