https://wodolei.ru/catalog/vodonagrevateli/nakopitelnye/
Он показался нам пустынным и мрачным. Атто молча указал мне на висевший чуть выше по лестнице светильник с четырьмя большими свечами, там располагался этаж, предназначенный для хозяев дома.
Мы постояли, прислушиваясь. Сверху не доносилось более ни единого звука. Мы двинулись дальше. Как вдруг раздался усиленный эхом стук, заставивший нас вздрогнуть. Это открылась и закрылась входная дверь, вслед за чем послышались мужские голоса. Разобрать, о чем говорилось, было невозможно. Кто-то ходил в сенях. Мы с Атто обеспокоенно переглянулись и мигом преодолели остававшиеся до следующей лестничной площадки четыре или пять ступеней. Миновав светильник с зажженными свечами, мы очутились в комнатенке, зажатой между этажами, где и вознамерились переждать. Фортуна была к нам благосклонна: сперва закрылась одна дверь, затем другая, шум голосов затих, голоса смолкли.
Мы с Атто облегченно вздохнули. Комнатка освещалась канделябром. Слегка оправившись от страха и отдышавшись, мы огляделись по сторонам. Все стены были сплошь заставлены книжными шкафами, в которых в большом порядке стояли тома. Мелани взял наугад один из них.
Это было «Житие благочестивой Маргариты Кортонской» неизвестного автора. Атто тут же захлопнул том и поставил его на место. После чего стал поочередно вынимать другие книги: первый том восьмитомного издания «Theatrum Vitae Humanae», «Жизнь Святого Филиппа Нерийского», «Fundamentum Doctrinae motus gravium Vitali Iordani», «Tractatus de Ordine Iudiciorum», очень изящное издание «Institutiones ас meditationes in Graecam linguam» и, наконец, французскую грамматику и книгу под названием «Искусство достойно умирать».
Полистав это издание, имевшее темой столь необычный предмет нравственного порядка, аббат с раздражением тряхнул головой.
– Что вы ищете? – как можно тише спросил я.
– Неужели непонятно: имя хозяина дома. Нынче все подписывают на книгах свои имена, в особенности на ценных изданиях.
Я бросился помогать Атто, и через мои руки прошли таким образом «De arte Gymnastica» Джероламо Меркуриале, «Vocabularium Ecclesiasticum» и «Pharetra divini Amoris», а Атто тем временем, вздыхая, раскрывал одно за другим «Сочинения» Платона, «Театр человека» Гаспара да Вилла-Лобоса, а затем, не без удивления, и «Бахус в Тоскане» своего дорогого Франческо Реди.
– Не понимаю, – недовольно зашептал он. – Чего здесь только нет: история, философия, теология, древние и современные языки, требники, всякая любопытная всячина и даже несколько книг по астрологии. Вот взгляни: «Арканы звезд» некоего Антонио Карневале, «Ephemerides Andreae Argoli». Но нигде не надписано имя хозяина.
И вот в ту минуту, когда я собрался предложить Атто поскорее покинуть этот дом, учитывая, что до сих пор нам все сходило с рук и нас не обнаружили, я как раз и наткнулся на первую книгу по медицине.
На одной из полок стояли: том Валлезиуса, «Medicina Septentrionalis» и «Anatomia pratica» Бонетуса, «Римский сборник противоядий», «Liber observationum medicarum Ioannes Chenchi», «De Mali Ipocondriaci» Паоло Таккьи, «Commentarium Ioannis Casimiri in Hippocratis Aphorismos», «Enciclopedia Chirurgica Rationalis» Джованни Долео, а также другие труды по медицине, хирургии и анатомии. Меня особенно поразило семитомное издание трудов Галена в очень красивом переплете из алого сафьяна с золотыми арабесками, необыкновенно приятного на ощупь. В наличии имелось лишь четыре тома, трех других недоставало. Я взял в руки один из томиков. На фронтисписе, внизу имелась небольшая надпись: Ioannis Tiracordae. Вскоре я убедился, что точно такая же надпись стояла и на всех других книгах по медицине.
– Я знаю! Знаю, где мы! – обрадованно прошептал я.
И только собрался поведать о своем открытии Атто, как на втором этаже открылась дверь и чей-то немолодой голос позвал:
– Парадиза! Спустись к нам! Наш друг уходит. С третьего этажа ему отвечал женский голос.
Вот мы и попались: с одной стороны – спускающаяся с третьего этажа женщина, с другой – хозяин дома, дожидающийся ее на втором. Комната, в которой мы оказались, была лишена дверей и слишком мала, чтобы в ней можно было спрятаться.
Словно какие-нибудь грызуны, преследуемые хищной птицей, мы бросились к лестнице, надеясь оказаться на первом этаже быстрее хозяина дома и его гостя. В противном случае не миновать нам поимки.
Однако самое драматичное было впереди: стоило нам одолеть несколько ступеней, как вновь послышался голос хозяина.
– Не забудьте завтра ваш ликер! – произнес он тихо, но весьма игриво, по-видимому, обращаясь к гостю.
Они стояли прямо у лестницы. Все пропало!
Всякий раз, заново переживая эти отчаянные секунды, я повторяю про себя, что одно лишь бесконечное милосердие Божье спасло нас от заслуженной кары. А еще мне приходит в голову, что не приведи аббат Мелани в действие одну из своих Уловок, все могло сложиться совершенно иначе.
Атто пришла в голову сногсшибательная мысль задуть свечи, освещавшие этот отрезок лестницы. После чего, набрав в книжными шкафами, в которых в большом порядке стояли тома. Мелани взял наугад один из них.
Это было «Житие благочестивой Маргариты Кортонской» неизвестного автора. Атто тут же захлопнул том и поставил его на место. После чего стал поочередно вынимать другие книги: первый том восьмитомного издания «Theatrum Vitae Humanae», «Жизнь Святого Филиппа Нерийского», «Fundamentum Doctrinae motus gravium Vitali Iordani», «Tractatus de Ordine Iudiciorum», очень изящное издание «Institutiones ас meditationes in Graecam linguam» и, наконец, французскую грамматику и книгу под названием «Искусство достойно умирать».
Полистав это издание, имевшее темой столь необычный предмет нравственного порядка, аббат с раздражением тряхнул головой.
– Что вы ищете? – как можно тише спросил я.
– Неужели непонятно: имя хозяина дома. Нынче все подписывают на книгах свои имена, в особенности на ценных изданиях.
Я бросился помогать Атто, и через мои руки прошли таким образом «De arte Gymnastica» Джероламо Меркуриале, «Vocabularium Ecclesiasticum» и «Pharetra divini Amoris», а Атто тем временем, вздыхая, раскрывал одно за другим «Сочинения» Платона, «Театр человека» Гаспара да Вилла-Лобоса, а затем, не без удивления, и «Бахус в Тоскане» своего дорогого Франческо Реди.
– Не понимаю, – недовольно зашептал он. – Чего здесь только нет: история, философия, теология, древние и современные языки, требники, всякая любопытная всячина и даже несколько книг по астрологии. Вот взгляни: «Арканы звезд» некоего Антонио Карневале, «Ephemerides Andreae Argoli». Но нигде не надписано имя хозяина.
И вот в ту минуту, когда я собрался предложить Атто поскорее покинуть этот дом, учитывая, что до сих пор нам все сходило с рук и нас не обнаружили, я как раз и наткнулся на первую книгу по медицине.
На одной из полок стояли: том Валлезиуса, «Medicina Septentrionalis» и «Anatomia pratica» Бонетуса, «Римский сборник противоядий», «LiberobservationummedicarumIoannesChenchi», «De Mali Ipocondriaci» Паоло Таккьи, «Commentarium Ioannis Casimiri in Hippocratis Aphorismos», «Enciclopedia Chirargica Rationalis» Джованни Долео, а также другие труды по медицине, хирургии и анатомии. Меня особенно поразило семитомное издание трудов Галена в очень красивом переплете из алого сафьяна с золотыми арабесками, необыкновенно приятного на ощупь. В наличии имелось лишь четыре тома, трех других недоставало. Я взял в руки один из томиков. На фронтисписе, внизу имелась небольшая надпись: Ioannis Tiracordae. Вскоре я убедился, что точно такая же надпись стояла и на всех других книгах по медицине.
– Я знаю! Знаю, где мы! – обрадованно прошептал я.
И только собрался поведать о своем открытии Атто, как на втором этаже открылась дверь и чей-то немолодой голос позвал:
– Парадиза! Спустись к нам! Наш друг уходит. С третьего этажа ему отвечал женский голос.
Вот мы и попались: с одной стороны – спускающаяся с третьего этажа женщина, с другой – хозяин дома, дожидающийся ее на втором. Комната, в которой мы оказались, была лишена дверей и слишком мала, чтобы в ней можно было спрятаться.
Словно какие-нибудь грызуны, преследуемые хищной птицей, мы бросились к лестнице, надеясь оказаться на первом этаже быстрее хозяина дома и его гостя. В противном случае не миновать нам поимки.
Однако самое драматичное было впереди: стоило нам одолеть несколько ступеней, как вновь послышался голос хозяина.
– Не забудьте завтра ваш ликер! – произнес он тихо, но весьма игриво, по-видимому, обращаясь к гостю.
Они стояли прямо у лестницы. Все пропало!
Всякий раз, заново переживая эти отчаянные секунды, я повторяю про себя, что одно лишь бесконечное милосердие Божье спасло нас от заслуженной кары. А еще мне приходит в голову, что не приведи аббат Мелани в действие одну из своих Уловок, все могло сложиться совершенно иначе.
Атто пришла в голову сногсшибательная мысль задуть свечи, освещавшие этот отрезок лестницы. После чего, набрав в легкие побольше воздуху, мы укрылись в библиотеке, задув свечи и там. В результате чего лестница встретила хозяина полнейшей темнотой, а также женским голосом, сетующим на темноту. Эта уловка позволила нам выгадать время, а после, воспользовавшись тем, что мужчины отправились за свечой, прошмыгнуть вниз.
Отступление осуществлялось в обратном порядке: первый этаж, нежилая комната, кухня, каретный сарай. В спешке я обо что-то споткнулся и, к величайшему неудовольствию одной из кляч, полетел головой в сено. Атто притворил дверь, а Угонио ловко запер ее на ключ.
Тяжело дыша, мы застыли у двери, приникнув к ней ухом. Как будто бы двое вышли во двор и проследовали к калитке, ведущей на улицу. Вот заскрежетал, а некоторое время спустя с грохотом опустился тяжелый засов. Один из двоих вернулся и поднялся по лестнице. На несколько мгновений мы превратились в каменные изваяния. Опасность миновала.
Тогда мы засветили фонарь и полезли в люк. Когда за нами закрылась его тяжелая деревянная крышка, я смог наконец поведать аббату о своем открытии. Мы побывали в доме Джованни Тиракорды, бывшего главного лекаря папы.
– Ты уверен? – засомневался Атто.
– Чтоб мне провалиться на этом месте!
– Надо же! – усмехнулся Атто.
– Вы с ним знакомы?
– Поразительно. Тиракорда был врачом на том самом конклаве, на котором мой земляк Роспильози избрался папой под именем Климента XI. Я тоже там присутствовал.
Сам я никогда с Тиракордой не разговаривал. Будучи врачом двух пап, он пользовался уважением жителей нашего околотка, которые продолжали числить его главным папским лекарем, хотя к этому времени он и занимал уже должность его заместителя. Проживал он в небольшом особняке, принадлежащем герцогу Сальвиати, стоявшем на пересечении улиц Орсо и Стуфа делле Донне, через каких-нибудь два дома от «Оруженосца». Начертанный Атто план оказался верным: мы почти вернулись туда, откуда пустились в путь. О самом Тиракорде мне было мало что известно: у него была жена (возможно, та самая Парадиза, которую он кликал), в доме прислуживали две-три девушки, сам хозяин занимался врачеванием страждущих в божьем доме Санто-Спирито-ин-Сассия.
Внешне он напоминал шар: маленький, горбатенький, почти без шеи, с круглым животиком, на котором держал сложенные руки – и казался олицетворением христианских добродетелей долготерпения и сострадания, будучи на самом деле человеком флегматического склада и трусоватым. Сколько раз видел я из окна постоялого двора, как он семенит по Орсо в своем платье до пят, по пути перекидывается парой слов с лавочниками, поглаживая усики и эспаньолку. Даром что лысый, он не признавал париков, а шляпу всегда держал в руке, и потому его шишковатый череп блестел на солнце. Низкий перерезанный морщинами лоб, острые маленькие уши, румяные скулы, добродушный взгляд, глубоко посаженные глазки с нависающими над ними бровями, утомленно приспущенные веки того, кто привык иметь дело со страданиями ближнего, но не свыкся с ними, дополняли его портрет. Встречаясь с ним, я обычно засматривался на него.
Когда самая трудная часть пути осталось позади, аббат Мелани спросил Угонио, не может ли он достать для него дубликат ключа от двери, ведущей из каретного сарая в дом.
– Будет исполнено в наилучшем виде, не извольте беспокоиться, ваше превосходительство. Хотя, сказать по правде, что вам мешало озаботиться этим раньше, еще в прошлую ночку, чтоб мне провалиться или быть не столько отцом, сколько отцеубийцей?
– Ты считаешь, что следовало подумать об этом вчера вечером? Как тебя понимать?
Угонио, казалось, тоже был немало удивлен вопросом Атто.
– Дак на улочке Кьявари, там же, где попечатывает Комарек.
Атто насупился, сунул руку в карман и достал страницу с библейским текстом. Разгладив, он поднес ее к фонарю в моих руках и стал внимательно изучать тени от сгибов.
– Пес его возьми! Как я мог упустить это из виду? – вырвалось у него.
Он указал мне на видневшийся на просвет силуэт.
– Если присмотреться, посреди листа можно разглядеть силуэт большого ключа с продолговатой головкой, точь-в-точь как у ключа от двери чулана в «Оруженосце». Вот видишь, здесь, в центре, где бумага не так помята, как по краям.
– Так это всего лишь бумага, в которую был завернут ключ? – несказанно поразился я.
– Ну да. На улице Кьявари находятся все мастерские по изготовлению ключей и замков, там же и подпольная печатня Комарека, чьим заказчиком является Стилоне Приазо.
– Я понял. Стилоне Приазо стащил ключи и заказал дубликат на улице Кьявари, в мастерской неподалеку от Комарека.
– Нет, мой друг. Кое-кто из постояльцев – ты сам мне об этом рассказывал – уже не впервые останавливается в «Оруженосце».
– Да, точно. Стилоне Приазо, Бедфорд и Анжьоло Бреноцци уже бывали у нас во времена госпожи Луиджии, они мне сами об этом говорили.
– Так вот, вполне возможно, что Стилоне уже тогда обзавелся ключом от двери чулана, откуда лежит путь под землю. Кроме того, у него была еще одна причина навестить Комарека – я имею в виду печатание астрологической книжицы. Словом, нам не следует больше искать заказчика Комарека, а переключить все внимание на кого-нибудь другого, того, кому потребовался дубликат ключей и кто не долго думая позаимствовал их у Пеллегрино.
– В таком случае похититель не кто иной, как отец Робледа! Он поминал Малахию да еще наблюдал, какое действие это имя произведет на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Мы постояли, прислушиваясь. Сверху не доносилось более ни единого звука. Мы двинулись дальше. Как вдруг раздался усиленный эхом стук, заставивший нас вздрогнуть. Это открылась и закрылась входная дверь, вслед за чем послышались мужские голоса. Разобрать, о чем говорилось, было невозможно. Кто-то ходил в сенях. Мы с Атто обеспокоенно переглянулись и мигом преодолели остававшиеся до следующей лестничной площадки четыре или пять ступеней. Миновав светильник с зажженными свечами, мы очутились в комнатенке, зажатой между этажами, где и вознамерились переждать. Фортуна была к нам благосклонна: сперва закрылась одна дверь, затем другая, шум голосов затих, голоса смолкли.
Мы с Атто облегченно вздохнули. Комнатка освещалась канделябром. Слегка оправившись от страха и отдышавшись, мы огляделись по сторонам. Все стены были сплошь заставлены книжными шкафами, в которых в большом порядке стояли тома. Мелани взял наугад один из них.
Это было «Житие благочестивой Маргариты Кортонской» неизвестного автора. Атто тут же захлопнул том и поставил его на место. После чего стал поочередно вынимать другие книги: первый том восьмитомного издания «Theatrum Vitae Humanae», «Жизнь Святого Филиппа Нерийского», «Fundamentum Doctrinae motus gravium Vitali Iordani», «Tractatus de Ordine Iudiciorum», очень изящное издание «Institutiones ас meditationes in Graecam linguam» и, наконец, французскую грамматику и книгу под названием «Искусство достойно умирать».
Полистав это издание, имевшее темой столь необычный предмет нравственного порядка, аббат с раздражением тряхнул головой.
– Что вы ищете? – как можно тише спросил я.
– Неужели непонятно: имя хозяина дома. Нынче все подписывают на книгах свои имена, в особенности на ценных изданиях.
Я бросился помогать Атто, и через мои руки прошли таким образом «De arte Gymnastica» Джероламо Меркуриале, «Vocabularium Ecclesiasticum» и «Pharetra divini Amoris», а Атто тем временем, вздыхая, раскрывал одно за другим «Сочинения» Платона, «Театр человека» Гаспара да Вилла-Лобоса, а затем, не без удивления, и «Бахус в Тоскане» своего дорогого Франческо Реди.
– Не понимаю, – недовольно зашептал он. – Чего здесь только нет: история, философия, теология, древние и современные языки, требники, всякая любопытная всячина и даже несколько книг по астрологии. Вот взгляни: «Арканы звезд» некоего Антонио Карневале, «Ephemerides Andreae Argoli». Но нигде не надписано имя хозяина.
И вот в ту минуту, когда я собрался предложить Атто поскорее покинуть этот дом, учитывая, что до сих пор нам все сходило с рук и нас не обнаружили, я как раз и наткнулся на первую книгу по медицине.
На одной из полок стояли: том Валлезиуса, «Medicina Septentrionalis» и «Anatomia pratica» Бонетуса, «Римский сборник противоядий», «Liber observationum medicarum Ioannes Chenchi», «De Mali Ipocondriaci» Паоло Таккьи, «Commentarium Ioannis Casimiri in Hippocratis Aphorismos», «Enciclopedia Chirurgica Rationalis» Джованни Долео, а также другие труды по медицине, хирургии и анатомии. Меня особенно поразило семитомное издание трудов Галена в очень красивом переплете из алого сафьяна с золотыми арабесками, необыкновенно приятного на ощупь. В наличии имелось лишь четыре тома, трех других недоставало. Я взял в руки один из томиков. На фронтисписе, внизу имелась небольшая надпись: Ioannis Tiracordae. Вскоре я убедился, что точно такая же надпись стояла и на всех других книгах по медицине.
– Я знаю! Знаю, где мы! – обрадованно прошептал я.
И только собрался поведать о своем открытии Атто, как на втором этаже открылась дверь и чей-то немолодой голос позвал:
– Парадиза! Спустись к нам! Наш друг уходит. С третьего этажа ему отвечал женский голос.
Вот мы и попались: с одной стороны – спускающаяся с третьего этажа женщина, с другой – хозяин дома, дожидающийся ее на втором. Комната, в которой мы оказались, была лишена дверей и слишком мала, чтобы в ней можно было спрятаться.
Словно какие-нибудь грызуны, преследуемые хищной птицей, мы бросились к лестнице, надеясь оказаться на первом этаже быстрее хозяина дома и его гостя. В противном случае не миновать нам поимки.
Однако самое драматичное было впереди: стоило нам одолеть несколько ступеней, как вновь послышался голос хозяина.
– Не забудьте завтра ваш ликер! – произнес он тихо, но весьма игриво, по-видимому, обращаясь к гостю.
Они стояли прямо у лестницы. Все пропало!
Всякий раз, заново переживая эти отчаянные секунды, я повторяю про себя, что одно лишь бесконечное милосердие Божье спасло нас от заслуженной кары. А еще мне приходит в голову, что не приведи аббат Мелани в действие одну из своих Уловок, все могло сложиться совершенно иначе.
Атто пришла в голову сногсшибательная мысль задуть свечи, освещавшие этот отрезок лестницы. После чего, набрав в книжными шкафами, в которых в большом порядке стояли тома. Мелани взял наугад один из них.
Это было «Житие благочестивой Маргариты Кортонской» неизвестного автора. Атто тут же захлопнул том и поставил его на место. После чего стал поочередно вынимать другие книги: первый том восьмитомного издания «Theatrum Vitae Humanae», «Жизнь Святого Филиппа Нерийского», «Fundamentum Doctrinae motus gravium Vitali Iordani», «Tractatus de Ordine Iudiciorum», очень изящное издание «Institutiones ас meditationes in Graecam linguam» и, наконец, французскую грамматику и книгу под названием «Искусство достойно умирать».
Полистав это издание, имевшее темой столь необычный предмет нравственного порядка, аббат с раздражением тряхнул головой.
– Что вы ищете? – как можно тише спросил я.
– Неужели непонятно: имя хозяина дома. Нынче все подписывают на книгах свои имена, в особенности на ценных изданиях.
Я бросился помогать Атто, и через мои руки прошли таким образом «De arte Gymnastica» Джероламо Меркуриале, «Vocabularium Ecclesiasticum» и «Pharetra divini Amoris», а Атто тем временем, вздыхая, раскрывал одно за другим «Сочинения» Платона, «Театр человека» Гаспара да Вилла-Лобоса, а затем, не без удивления, и «Бахус в Тоскане» своего дорогого Франческо Реди.
– Не понимаю, – недовольно зашептал он. – Чего здесь только нет: история, философия, теология, древние и современные языки, требники, всякая любопытная всячина и даже несколько книг по астрологии. Вот взгляни: «Арканы звезд» некоего Антонио Карневале, «Ephemerides Andreae Argoli». Но нигде не надписано имя хозяина.
И вот в ту минуту, когда я собрался предложить Атто поскорее покинуть этот дом, учитывая, что до сих пор нам все сходило с рук и нас не обнаружили, я как раз и наткнулся на первую книгу по медицине.
На одной из полок стояли: том Валлезиуса, «Medicina Septentrionalis» и «Anatomia pratica» Бонетуса, «Римский сборник противоядий», «LiberobservationummedicarumIoannesChenchi», «De Mali Ipocondriaci» Паоло Таккьи, «Commentarium Ioannis Casimiri in Hippocratis Aphorismos», «Enciclopedia Chirargica Rationalis» Джованни Долео, а также другие труды по медицине, хирургии и анатомии. Меня особенно поразило семитомное издание трудов Галена в очень красивом переплете из алого сафьяна с золотыми арабесками, необыкновенно приятного на ощупь. В наличии имелось лишь четыре тома, трех других недоставало. Я взял в руки один из томиков. На фронтисписе, внизу имелась небольшая надпись: Ioannis Tiracordae. Вскоре я убедился, что точно такая же надпись стояла и на всех других книгах по медицине.
– Я знаю! Знаю, где мы! – обрадованно прошептал я.
И только собрался поведать о своем открытии Атто, как на втором этаже открылась дверь и чей-то немолодой голос позвал:
– Парадиза! Спустись к нам! Наш друг уходит. С третьего этажа ему отвечал женский голос.
Вот мы и попались: с одной стороны – спускающаяся с третьего этажа женщина, с другой – хозяин дома, дожидающийся ее на втором. Комната, в которой мы оказались, была лишена дверей и слишком мала, чтобы в ней можно было спрятаться.
Словно какие-нибудь грызуны, преследуемые хищной птицей, мы бросились к лестнице, надеясь оказаться на первом этаже быстрее хозяина дома и его гостя. В противном случае не миновать нам поимки.
Однако самое драматичное было впереди: стоило нам одолеть несколько ступеней, как вновь послышался голос хозяина.
– Не забудьте завтра ваш ликер! – произнес он тихо, но весьма игриво, по-видимому, обращаясь к гостю.
Они стояли прямо у лестницы. Все пропало!
Всякий раз, заново переживая эти отчаянные секунды, я повторяю про себя, что одно лишь бесконечное милосердие Божье спасло нас от заслуженной кары. А еще мне приходит в голову, что не приведи аббат Мелани в действие одну из своих Уловок, все могло сложиться совершенно иначе.
Атто пришла в голову сногсшибательная мысль задуть свечи, освещавшие этот отрезок лестницы. После чего, набрав в легкие побольше воздуху, мы укрылись в библиотеке, задув свечи и там. В результате чего лестница встретила хозяина полнейшей темнотой, а также женским голосом, сетующим на темноту. Эта уловка позволила нам выгадать время, а после, воспользовавшись тем, что мужчины отправились за свечой, прошмыгнуть вниз.
Отступление осуществлялось в обратном порядке: первый этаж, нежилая комната, кухня, каретный сарай. В спешке я обо что-то споткнулся и, к величайшему неудовольствию одной из кляч, полетел головой в сено. Атто притворил дверь, а Угонио ловко запер ее на ключ.
Тяжело дыша, мы застыли у двери, приникнув к ней ухом. Как будто бы двое вышли во двор и проследовали к калитке, ведущей на улицу. Вот заскрежетал, а некоторое время спустя с грохотом опустился тяжелый засов. Один из двоих вернулся и поднялся по лестнице. На несколько мгновений мы превратились в каменные изваяния. Опасность миновала.
Тогда мы засветили фонарь и полезли в люк. Когда за нами закрылась его тяжелая деревянная крышка, я смог наконец поведать аббату о своем открытии. Мы побывали в доме Джованни Тиракорды, бывшего главного лекаря папы.
– Ты уверен? – засомневался Атто.
– Чтоб мне провалиться на этом месте!
– Надо же! – усмехнулся Атто.
– Вы с ним знакомы?
– Поразительно. Тиракорда был врачом на том самом конклаве, на котором мой земляк Роспильози избрался папой под именем Климента XI. Я тоже там присутствовал.
Сам я никогда с Тиракордой не разговаривал. Будучи врачом двух пап, он пользовался уважением жителей нашего околотка, которые продолжали числить его главным папским лекарем, хотя к этому времени он и занимал уже должность его заместителя. Проживал он в небольшом особняке, принадлежащем герцогу Сальвиати, стоявшем на пересечении улиц Орсо и Стуфа делле Донне, через каких-нибудь два дома от «Оруженосца». Начертанный Атто план оказался верным: мы почти вернулись туда, откуда пустились в путь. О самом Тиракорде мне было мало что известно: у него была жена (возможно, та самая Парадиза, которую он кликал), в доме прислуживали две-три девушки, сам хозяин занимался врачеванием страждущих в божьем доме Санто-Спирито-ин-Сассия.
Внешне он напоминал шар: маленький, горбатенький, почти без шеи, с круглым животиком, на котором держал сложенные руки – и казался олицетворением христианских добродетелей долготерпения и сострадания, будучи на самом деле человеком флегматического склада и трусоватым. Сколько раз видел я из окна постоялого двора, как он семенит по Орсо в своем платье до пят, по пути перекидывается парой слов с лавочниками, поглаживая усики и эспаньолку. Даром что лысый, он не признавал париков, а шляпу всегда держал в руке, и потому его шишковатый череп блестел на солнце. Низкий перерезанный морщинами лоб, острые маленькие уши, румяные скулы, добродушный взгляд, глубоко посаженные глазки с нависающими над ними бровями, утомленно приспущенные веки того, кто привык иметь дело со страданиями ближнего, но не свыкся с ними, дополняли его портрет. Встречаясь с ним, я обычно засматривался на него.
Когда самая трудная часть пути осталось позади, аббат Мелани спросил Угонио, не может ли он достать для него дубликат ключа от двери, ведущей из каретного сарая в дом.
– Будет исполнено в наилучшем виде, не извольте беспокоиться, ваше превосходительство. Хотя, сказать по правде, что вам мешало озаботиться этим раньше, еще в прошлую ночку, чтоб мне провалиться или быть не столько отцом, сколько отцеубийцей?
– Ты считаешь, что следовало подумать об этом вчера вечером? Как тебя понимать?
Угонио, казалось, тоже был немало удивлен вопросом Атто.
– Дак на улочке Кьявари, там же, где попечатывает Комарек.
Атто насупился, сунул руку в карман и достал страницу с библейским текстом. Разгладив, он поднес ее к фонарю в моих руках и стал внимательно изучать тени от сгибов.
– Пес его возьми! Как я мог упустить это из виду? – вырвалось у него.
Он указал мне на видневшийся на просвет силуэт.
– Если присмотреться, посреди листа можно разглядеть силуэт большого ключа с продолговатой головкой, точь-в-точь как у ключа от двери чулана в «Оруженосце». Вот видишь, здесь, в центре, где бумага не так помята, как по краям.
– Так это всего лишь бумага, в которую был завернут ключ? – несказанно поразился я.
– Ну да. На улице Кьявари находятся все мастерские по изготовлению ключей и замков, там же и подпольная печатня Комарека, чьим заказчиком является Стилоне Приазо.
– Я понял. Стилоне Приазо стащил ключи и заказал дубликат на улице Кьявари, в мастерской неподалеку от Комарека.
– Нет, мой друг. Кое-кто из постояльцев – ты сам мне об этом рассказывал – уже не впервые останавливается в «Оруженосце».
– Да, точно. Стилоне Приазо, Бедфорд и Анжьоло Бреноцци уже бывали у нас во времена госпожи Луиджии, они мне сами об этом говорили.
– Так вот, вполне возможно, что Стилоне уже тогда обзавелся ключом от двери чулана, откуда лежит путь под землю. Кроме того, у него была еще одна причина навестить Комарека – я имею в виду печатание астрологической книжицы. Словом, нам не следует больше искать заказчика Комарека, а переключить все внимание на кого-нибудь другого, того, кому потребовался дубликат ключей и кто не долго думая позаимствовал их у Пеллегрино.
– В таком случае похититель не кто иной, как отец Робледа! Он поминал Малахию да еще наблюдал, какое действие это имя произведет на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88