Я прихватил с собой сломанную надвое удочку Пеллегрино, однако Мелани не спешил обследовать своды галереи, так как нас ждала важная встреча, а обстоятельства были таковы, что опаздывать не стоило. Подметив, что я совсем повесил нос, и вспомнив, что я спускался от Клоридии, он принялся тихонько напевать:
Истаиваю я, томим Надеждой, блекнущей всечасно. Но для чего, плющом увив, Терзаешь сердце ты напрасно…
Не хватало еще, чтобы меня высмеяли. И кто? Решение заткнуть ему рот созрело молниеносно, и вопрос, не дававший мне покоя с тех пор, как я подслушал разговор двух приятелей, вылетел из моих уст сам собой.
– Аббат ли я? Да в своем ли ты уме? – застыв на месте в позе фертиком проговорил аббат.
Я тут же просил его принять мои извинения и пояснил, что самому бы мне и в голову не пришло задавать ему столь наглые вопросы, кабы я не слышал разговоров господ Бреноцци и Приазо, касающихся множества тем и среди прочего поведения Наи-наихристианнейшего из королей по отношению к Блистательной Порте и Святому Престолу, а также того, что, мол, из него, Мелани, такой же аббат, как из графа Донхоффа.
– Граф Донхофф… а что, недурная находка! – сардонически зашипел Атто, спеша объясниться: – Откуда тебе знать, кто таков этот Донхофф. Впрочем, с тебя будет довольно того, что это дипломатический представитель Польши в Риме. И все эти месяцы, покуда идет война с турком, он весьма и весьма занят. Ну да ладно, ради твоего просвещения скажу тебе: средства посылаемые Иннокентием XI в Польшу на военные действия против Турции, проходят и через его руки.
– В каких вы с ним отношениях?
– Злостное клеветническое измышление, и ничего более. Граф Ян Казимьерц Донхофф ни в малой степени не аббат, он – командор Ордена Святого Духа, епископ Чезены и кардинал церкви Сан-Джованни в Порта Латина. А вот я – аббат Бобека, согласно воле Его Величества Людовика XIV, выраженной в указе и подтвержденной королевским советом. Другими словами, я получил эту регалию из рук короля, а не папы. А как они заговорили об аббатах? – спросил он, двинувшись с места.
Я вкратце пересказал ему то, что нечаянно подслушал, высунувшись из окна: и то, в каком свете Бреноцци преподнес возрастающее могущество французского государя, и как поведал о его союзе с Портой, дабы поставить императора в трудное положение и развязать себе руки для дальнейших завоеваний, и о том, как эти намерения лишили его уважения святого отца.
– Вот как! Интересно! – комментировал аббат мой рассказ. – А наш стекольщик прямо-таки неровно дышит по отношению к французской короне и, судя по его враждебным высказываниям, и к моей персоне тоже. Что ж, возьмем это на заметку. – И тут он бросил на меня прищуренный и явно обиженный взгляд, помня, что должен ответить на мой вопрос. – Знакомо ли тебе, что такое право регалии Регалией (или правом короля) называли древний обычай, согласно которому король Франции имел право после кончины очередного епископа собирать доходы с вакантного места (светская регалия), назначать на бенефиции по своему усмотрению тех или иных лиц (духовная регалия)

?
– Нет, сударь.
– Это право жаловать назначением в епископы и аббаты и распоряжаться церковным состоянием.
– Но это право понтифика?
– Нет, нет и нет! Ни малейшим образом! Да открой же ты уши наконец, тебе это пригодится позднее, когда подашься в газетчики. Это непростой вопрос: в чьем распоряжении церковное достояние, коль скоро речь идет о территории Франции? Папы или короля? Но чу! Речь не только о праве назначать, оделять бенефициями и пребендами, но еще и о владении самими аббатствами, монастырями, землями.
– Так сразу и не скажешь.
– То-то и оно. Уже четыре столетия идет спор по этому поводу между понтификами и королями Франции, ведь кому это понравится: делиться своей территорией, хотя бы и с папой.
– И что же, было найдено какое-то решение?
– Было, но достигнутые договоренности нарушены с восшествием на престол святого Петра нынешнего папы. За последний век юристы наконец выработали решение, по которому право регалии принадлежит королю. И никто более не подвергал этого сомнению. Как вдруг два французских епископа, и оба янсенисты (какое совпадение!), вновь открыли дебаты по этому вопросу и были тут же поддержаны Иннокентием XI. Спор вспыхнул с новой силой.
– Вот ведь как, без нашего дорогого папы эта тема была бы навсегда закрыта.
– Ну разумеется! Кому другому могло прийти в голову столь неловким образом нарушить отношения, сложившиеся между Святым Престолом и старшим сыном Церкви?
– Уф! Ну кажется, я понял, господин Атто, это король назначил вас аббатом, а вовсе не папа, – с трудом пряча свое удивление, подытожил я.
Он что-то пробормотал и прибавил шагу.
У меня осталось четкое ощущение, что Атто не желал углубляться в этот вопрос. Одновременно я испытал облегчение, освободившись наконец от подозрения, терзавшего меня еще со времени кухонных переговоров Кристофано, Приазо и Девизе, в которых речь шла о темном прошлом моего наставника. Подозрение это усилилось, когда мы с ним разглядывали страницу из Библии, найденную нашими новыми знакомцами. Теперь же все разъяснилось: то, что он был на «вы» со Священным Писанием, вполне согласовывалось с правом французского короля одаривать кого угодно чем угодно.
Рядом со мной шагал не настоящий священнослужитель, а обычный певец, кастрат, пожалованный саном и пенсией своим покровителем.
– Не слишком доверяйся венецианцам, – вновь обратился ко мне Атто, по своему обыкновению наставляя меня. – Достаточно увидеть, как они ведут себя в отношении турок, чтобы понять их натуру.
– Что именно вы имеете в виду?
– Да то, что со всеми их галерами, набитыми пряностями, тканями и всякого рода товарами, венецианцы всегда поддерживали тесные связи с турками. Вот в чем дело. С появлением конкурентов, среди которых числятся и французы, их процветанию пришел конец. Нетрудно вообразить, что еще сказал Бреноцци: мол, король надеется на падение Вены для того, чтобы беспрепятственно завоевывать немецкие курфюршества, дабы после поделиться с Портой. Упомянув же Донхоффа, Бреноцци выразился в том смысле, что я якобы нахожусь в Риме с единственной целью – пособить французам как заводчикам смуты. Да, из этого города текут в Вену по воле Иннокентия XI средства на поддержание осажденных.
– А на самом деле это не так? – почти утвердительно спросил я, требуя прямого ответа.
– Мой мальчик, я здесь не для того, чтобы строить ковы христианам. А Наихристианнейший из королей вовсе не заигрывает с Диваном, – важно ответил он.
– Каким еще диваном?
– Так называют Блистательную Порту и турок вообще. И помни: вороны летают стаями, орел парит в одиночку.
– Как это?
– А так! Для чего тебе голова на плечах? Если все советуют тебе идти направо, иди налево.
– Но ваше-то какое мнение: законно ли объединяться с турками?
Прошло довольно много времени, прежде чем Мелани, по-прежнему не поднимая глаз, заявил:
– Никакое угрызение не вправе помешать Его Величеству возобновить ныне союзнические отношения, завязанные с Портой до него другими христианскими королями. – И пустился в пояснения: – Можно насчитать десятки христианских государей, заключавших с османами пакты. Флоренция призвала Мехмеда II на подмогу против Фердинанда I, короля Неаполитанского. Дабы изгнать из Леванта португальцев, путающихся под ногами у венецианских торговцев, Венеция воспользовалась услугами египетского султана. Император Фердинанд из Габсбургов состоял не только в союзниках, но и был вассалом и данником Сулеймана, которого униженно просил о пожаловании ему венгерского трона. Когда Филипп II отправился на завоевание Португалии, то предложил королю Марокко свои владения, дабы умилостивить его, предав таким образом христианские земли в руки неверных с единственной целью – ободрать как липку одного из католических королей. Папы Павел III, Александр VI и Юлий II также не брезговали помощью неверных, когда что-то очень уж подпирало.
Всякие там казуисты и схоласты ставили на обсуждение вопрос, а не совершали ли христианские государи грех, действуя подобным образом. Но почти все ученые мужи – итальянцы, германцы, испанцы – приходили к выводу, что нет. И даже полагали, что христианский государь вправе оказать поддержку неверным в войне против другого христианского государя. Их мнение, – изрекал аббат, – покоится на авторитетах и разуме. Авторитеты же берутся из Священного Писания: Авраам сражался за царя Содома, Давид против сынов Израилевых. Не говоря уж о союзах Соломона с царем Херамом и Маккавеев с лакедемонянами и римлянами, в то время язычниками.
«Как, однако, хорошо знает Атто Библию, чуть только речь заходит о политике», – мелькнуло у меня.
– Разум же, – с убежденной миной вещал Мелани, – зиждется на том факте, что создатель природы и религии – Бог. И потому невозможно сказать, что то, что верно для природы, не верно для религии, если только какое-нибудь божье установление не заставляет нас думать иначе. В данном случае никакое божественное установление не запрещает подобных союзов, особенно коль скоро в них есть нужда, а природное право делает честными все разумные способы, от коих зависит наше спасение.
Завершив свою ученую речь, аббат Мелани наконец поднял на меня глаза, назидательно сдвинув брови.
– Значит ли это, что король Франции может вступить в союз с Диваном на законных основаниях? – не совсем еще освоившись в данном вопросе, спросил я.
– О да! Ради зашиты своих территорий и католической веры от императора Леопольда I, чьи мелочные намерения попирают все установления, как божеские, так и человеческие. Ну посуди сам. Леопольд вошел в союз с еретической Голландией первым предав веру. Никто тогда и словом не обмолвился. Зато всем миром кто во что горазд поносят Францию, а она всего-то и виновата в том, что воспротивилась Габсбургам и иным европейским монархам. С начала своего правления Людовик ХIV как лев сражается, чтобы не позволить раздавить себя.
– Раздавить? Но кому?
– Прежде всего Габсбургам, которые со всех сторон окружили его. С одной стороны, империя с центром в Вене, с другой – Мадрид, Фландрия, испанские владения в Италии. С севера угрожают Англия и Голландия, еретические страны, в чьих руках моря. Мало этого, папа и тот против него.
– Но раз такое множество государей считают, что Наихристианнейший из королей представляет опасность для европейской свободы, должна же в этом быть хоть капля истины. Вот ведь вы мне тоже сказали…
– То, что я сказал тебе о короле, не имеет никакого отношения к тому, что занимает нас в данную минуту. Не решай раз и навсегда, каждый случай рассматривай, будто это впервые. И запомни: в отношениях между государствами понятие абсолютного зла отсутствует. И прежде всего не суди о порядочности одних, исходя из непорядочности других: как правило, виноваты обе стороны. Стоит жертвам заступить на место палачей, они свершают те же беззакония. Помни это, не то будешь служить Маммоне В христианских церковных текстах злой дух, идол, олицетворяющий сребролюбие и стяжательство

. – Тут аббат умолк, словно желая собраться с мыслями, и печально вздохнул. – Не гонись за обманчивым солнцем человеческого правосудия, – с горькой усмешкой продолжил он чуть погодя, – ибо когда ты его догонишь, обнаружишь там лишь то, от чего бежал. Один Господь Бог справедлив. Опасайся тех, кто провозглашает себя милостивыми и справедливыми, когда они кажут на демона в рядах своего противника. Этот для них не король, а тиран, тот не суверен, а деспот, третий не верен заповедям Христа.
– Как сложно во всем этом разобраться! – вырвалось у меня из глубины сердца.
– Не так сложно, как тебе кажется. Я уже говорил тебе: вороны летают стаями, орел парит в одиночку.
– А знание всего этого поможет мне стать газетчиком?
– Нет. Только создаст препятствия.
Далее мы продвигались храня молчание. Сентенции аббата мало сказать изумили меня, вот я молча и переваривал их. Особенно поразило меня, как рьяно бросался он на защиту короля-Солнца, чей мрачный и надменный лик был явлен мне, когда речь шла о Фуке. И все же я восхищался Атто, пусть мои младые лета и не позволяли мне в полной мере понять и воспринять те ценные знания, которые он мне расточал.
– И еще одно. Знай, королю Франции нет нужды затевать что-либо против Вены: если империя рухнет, в ответе будет трусость императора Леопольда. Когда турки подошли к Вене, тот бежал под покровом темноты, как какой-нибудь воришка, а народ в бешенстве колотил кулаками по его карете. Нашему Бреноцци следовало бы об этом знать, ведь венецианский посол в Вене присутствовал при сей жалкой сцене. Коли хочешь, так слушай Бреноцци, но не забудь: когда папа призвал Европу на борьбу с турками, лишь одна держава помимо Франции уклонилась: Венеция.
Тут уж я и вовсе прикусил язык. Атто не только блистательно разбил все обвинения Бреноцци в адрес Франции, поворотив их против Леопольда I и Венеции, но и раскрыл мне подоплеку подозрений стекольщика в свой адрес. Обдумать последнее доказательство феноменальной прозорливости Атто у меня, однако, не хватило времени: мы добрались до того мрачного места под названием «Архивы», где накануне попались в сети, расраставленные Угонио и Джакконио. Согласно договоренности несколько минут спустя появились и они сами.
Никогда нельзя было с точностью установить, откуда но из-под земли перед вами вырастут эти мрачные личности, и в дальнейшем мне не раз пришлось в этом убедиться. Как правило, их появление предварялось резким запахом козла, тухлятины, гнилого сена, проще говоря, специфическим набором ароматов, сопровождающих римских бродяг. После чего возникали и их силуэты, на первый взгляд похожие на выходцев с того света.
– И ты называешь это планом? – истошно завопил аббат Мелани. – Два обалдуя и больше ничего. Прими это, мой мальчик, пригодится подтирать Пеллегрино задницу.
Не успели мы рассесться вокруг фонаря, дабы обделать дельце, о котором договорились в ходе предыдущей встречи, как Мелани буквально взорвался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88