— Юноша невольно вспыхнул, вспомнив, что не один Филипп приписывал ему это убийство. — Но он отказался от обвинения, — продолжил Ив, не вдаваясь в подробности, не имевшие в конечном счете значения, — и отпустил меня на свободу. Я бы сказал, что мне грех жаловаться на дурное обращение, если вспомнить, в чем меня подозревали.
— Однако тебя держали в оковах, — заметил де Богун, бросив взгляд на запястья юноши.
— Да, но что же тут удивительного. Однако, мадам и вы, достойные лорды, я выяснил, что в подземелье того же замка томится Оливье Британец, муж моей сестры, взятый в плен при падении Фарингдона. Филипп и слышать не желает о его освобождении. Есть люди, готовые уплатить за Оливье любую цену, но Фицроберт не соглашается принять выкуп. Замок Масардери крепок, мадам, однако же, по моему разумению, мы вполне в состоянии овладеть им. Здесь, в Глостере, достаточно сил, чтобы взять его штурмом, да так быстро, что не поспеет никакое подкрепление.
— Штурм? Ради одного-единственного пленника? В таком случае плата за его свободу и впрямь могла бы оказаться непомерной. У нас есть более важные заботы, нежели благополучие одного человека.
— Но Оливье принес немало пользы нашему делу, — с жаром возразил Ив. Он вовремя спохватился и не сказал, как уже было вознамерился, «вашему делу». Такие слова могли быть поняты как укор, а укорять Матильду не решались люди куда более заслуженные и влиятельные, чем Ив. — Достойные лорды, — взмолился он, — вы не раз были свидетелями его доблести. Разве справедливо, что изо всех попавших в плен защитников Фарингдона один он томится в неволе без надежды на освобождение? А между тем мы могли бы вернуть не только храброго воина, но и хороший замок. Если атаковать стремительно, им можно овладеть почти без разрушений. К тому же там много оружия и доспехов, которые тоже могут достаться нам.
— Там и вправду можно разжиться славной добычей, — согласился, поразмыслив, Фицгилберт, — но только если удастся захватить их врасплох. В противном случае замок достанется нам слишком дорогой ценой — того он не стоит. Подступов к нему я не знаю, да и ты, наверное, тоже. Вряд ли тебе удалось разведать их, сидя в подземелье.
— Милорд, — с живостью отозвался Ив, — прежде чем отправиться сюда, я объехал вокруг замка и присмотрелся к местности. Я могу начертить для вас план. Земля вокруг замка расчищена, но не более чем на полет стрелы, и если бы нам удалось подвести метательные машины ко…
— Нет! — резко оборвала его императрица. — Я не пойду на такой риск ради одного пленника. Даже помышлять о таком — с твоей стороны непростительная дерзость. Мужу твоей сестры придется потерпеть. У нас много других важных дел, и мы не можем позволить себе отложить их в сторону ради рыцаря, которому не повезло и который, как выяснилось, почему-то навлек на себя изрядную ненависть. Нет, я не выступлю в поход.
— В таком случае, мадам, позвольте мне самому набрать добровольцев и попытаться овладеть замком. Дело в том, что я поклялся Филиппу вернуться за Оливье с оружием в руках и должен сдержать свое слово. Желающие пойти со мной найдутся — было бы только дозволение вашей милости…
Ив поначалу и не понял, что такого сказал, но настроение Матильды резко переменилось. От ее безразличия не осталось и следа. Глаза засверкали, пальцы вцепились в подлокотник кресла.
— Постой. Что ты сказал? Поклялся ему? Значит, ты его видел. Говорил с ним сегодня утром при расставании? Я сначала не поняла — ведь отдать приказ об освобождении он мог из любого замка. Значит, он не в Криклейде?
— Нет, мадам. Он в Масардери и никуда оттуда не собирается.
В этом Ив был уверен. Филипп просил брата Кадфаэля задержаться, а тот согласился только из-за Оливье. Нет, Фицроберт не собирался покидать Гринемстед, во всяком случае, в ближайшее время. Он находился в Масардери и ждал обещанного возвращения Ива.
Только сейчас Иву стал ясен ход мыслей императрицы — во всяком случае, так ему показалось. До сих пор она полагала, что ненавистный изменник, ее смертельный враг, засел в Криклейде. Двинуться туда означало углубиться во владения Стефана, оставив у себя в тылу сильные королевские крепости — Бэптон, Пертон и Мэзбери. Подоспевшая из них подмога могла бы быстро отбить войско императрицы от замка, а то и еще хуже — окружить его, превратив осаждающих в осажденных. Но Гринемстед находился чуть ли не вдвое ближе, и, если повести дело с умом, можно захватить Масардери и поставить там свой гарнизон прежде, чем Стефан успеет послать туда подкрепление. Такая возможность пришлась Матильде по нраву.
— О, так, стало быть, он не так уж далеко, — воскликнула она со мстительным блеском в глазах. — До него можно добраться, и я доберусь. Он будет схвачен. Будет, пусть даже мне придется послать туда всех людей до последнего и все машины до единой. Дело того стоит!
Значит, по ее мнению, чтобы захватить ненавистного врага рисковать стоит, а ради освобождения верного слуги, из-за нее потерявшего свободу, — вовсе нет. Сердце Ива сжалось от недоброго предчувствия. Как же поступит она с Филиппом, попадись он ей в руки? Впрочем, тут спасаться нечего. Наверняка императрица выдаст его отцу, ну а уж граф в худшем случае посадит строптивого сына в темницу, а там, глядишь, с ним и помирится.
— Я схвачу его, — медленно, с расстановкой промолвила императрица, — и заставлю преклонить передо мной колени на глазах у всего войска. А потом, — голос Матильды задрожал от ярости, — он будет повешен!
Ив охнул, не веря своим ушам. Он набрал воздуха, желая что-то возразить, но от ужаса и потрясения не смог вымолвить ни слова. Но нет, это не могло быть сказано серьезно! Пусть Филипп мятежник, изменник, но он же ее племянник и внук короля. Убить его означало нарушить последний запрет, который еще соблюдался в ходе этой войны. Ибо родственники частенько обманывали друг друга, отнимали друг у друга владения, захватывали друг друга в плен, но до сих пор никто еще не решался посягнуть на родную кровь. Однако лицо Матильды выражало непреклонную, твердую решимость. Она не шутила и готова была пойти на это без сожалений и колебаний.
Король Давид отвернулся от темнеющего окна и взглянул сначала на свою племянницу, а потом на обоих ее советников, встретив их столь же озабоченные взоры. Даже он, монарх, не решился возразить ей открыто, ибо слишком хорошо знал неукротимый нрав своей родственницы. Хотя сам он и не боялся гнева Матильды, но старался ее не раздражать, поскольку обуздать эту особу, когда она впадала в раж, представлялось почти невозможным. Поэтому он заговорил самым мягким и рассудительным тоном.
— Разумно ли это? Принимая во внимание его поступок, ты, конечно же, вправе покарать изменника, но стоит подумать и о последствиях. Избавившись от одного врага, ты тут же наживешь дюжину новых.
— И как назло, — с нажимом добавил де Богун, — здесь нет графа, чтобы с ним посоветоваться.
И тут Ива осенило. Он понял, что именно по этой причине она поднимет всех людей, соберет все машины и, оставив все другие дела, без промедления выступит на Масардери. Ибо она желала овладеть замком и расправиться с Филиппом прежде, чем о ее замысле прознает Глостер. Такова мера ее коварства и черной неблагодарности. А также и безрассудства, ибо если она осмелится поставить Роберта перед свершившимся фактом, казнив его сына, то тем самым, скорее всего, загубит собственное дело. Но ради мщения эта женщина была готова на все.
— Мадам, — с пылом воскликнул юноша, сведя на нет умеренные и осторожные доводы короля Давида. — Вы не можете так поступить! Я предложил вам хороший замок и освобождение храброго воина, но не смерть вашего родича, о которой граф Роберт сокрушался бы всю жизнь. Захватите его в плен и выдайте графу — кому, как не отцу, решать, как поступить с сыном. Это будет справедливо. А казнить его вы не вправе!
Прежде чем он замолчал, разгневанная императрица уже поднялась на ноги. Впрочем, она не позволила своей ярости разгореться в полную силу, ибо простой сквайр значил слишком мало, чтобы обрушивать на него всю мощь монаршего гнева. Его не обязательно сокрушать, достаточно отшвырнуть в сторону. И кроме того, этот дерзкий юнец пока еще был ей нужен.
Прежде ему случалось видеть других несчастных, вызвавших ее неудовольствие. Теперь он сам оказался в их шкуре.
— И ты смеешь говорить мне, что я вправе делать и что нет?! Мальчишка! Твое дело повиноваться, и ты будешь повиноваться, а не то опять окажешься в темнице, причем куда более суровой. Джон, вызови ко мне на совет Солсбери, Реджинальда и Редверса. Вели механикам собрать все осадные машины, которые можно переправить туда достаточно быстро. Пусть выступают, как только смогут. Я хочу, чтобы к завтрашнему полудню основное войско было собрано, а авангард уже находился в пути. Мне угодно покарать предателя смертью, и я не успокоюсь, пока не увижу его в петле. Найдите людей, хорошо знающих дороги и окрестности этого Гринемстеда. А ты, — она снова обратила горящий взор к Иву, — подожди в передней, пока тебя позовут. Ты похвалялся, будто можешь нарисовать план Масардери, — вот этим и займись. Если знаешь какие-нибудь слабые места — укажи их. Да радуйся тому, что остался на свободе и сохранил свою шкуру. Постарайся как следует, а не справишься — пеняй на себя. А теперь прочь с глаз моих!
Глава одиннадцатая
Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь, и Иву не оставалось ничего другого, кроме как любыми возможными способами постараться не допустить самого худшего. Он по-прежнему был полон решимости вернуться в Масардери и сделать все от него зависящее, чтобы освободить Оливье. У него ушло несколько часов на то, чтобы начертить подробнейший план Масардери и окрестностей. Ив постарался как можно точнее обозначить размер открытого пространства, расстояние от стен до гребня горы и не забыл отметить недавно восстановленную башню, где, по его мнению, легче всего было проломить кладку тараном.
Юноша не имел ничего против того, чтобы после освобождения Оливье замок достался императрице, но был намерен помешать ей убить Филиппа. Разумеется, другие советники тоже пытались отговорить ее, и, в силу их положения, Матильда не могла просто отмахнуться от них, как от Ива. Однако она упорно твердила, что граф Роберт не менее ее самой оскорблен предательством Филиппа и, несомненно, одобрит казнь изменника. Твердить-то твердила, но при этом спешила покончить с Филиппом прежде, чем брат проведает о ее намерении. Не то чтобы Матильда боялась Роберта — она даже себе, наверное, не призналась бы в том, что без него ее дело обречено на провал. Эта женщина порой унижала самого верного своего соратника безо всякого повода, а теперь, видимо, вознамерилась, поставив Роберта перед свершившимся фактом, продемонстрировать свое полное превосходство. Ибо все эти годы, пользуясь неуклонной поддержкой сводного брата, она в глубине души отчаянно завидовала его доблести и славе.
Несколько часов после завершения совета Ив проспал на скамье, завернувшись в плащ. Пока он понятия не имел, как помешать императрице осуществить ее зловещий замысел, но считал это необходимым. И не только потому, что казнь Филиппа неизбежно заставит многих сторонников Матильды отшатнуться от нее и подольет масла в огонь усобицы, которая станет еще более ожесточенной и кровавой, чем до сих пор. Возможно, еще не отдавая себе в этом отчета, Ив просто хотел спасти Филиппа. Он не понимал этого мрачного, скрытного человека, но чувствовал, что при иных обстоятельствах мог бы его полюбить. Как некогда полюбил его Оливье, хотя тоже не понимал.
Спал Ив урывками и проснулся за час до рассвета. В бледном сумраке утра он собрался в дорогу и присоединился к основным силам императрицы, выступавшим на штурм Масардери.
Командование было поручено Реджинальду Фицгилберту, который, хотя и числился церемониймейстером двора, военное дело знал отменно. Его механики подвели баллисты к самому гребню, а отряды воинов заняли выгодные позиции вокруг замка от самой реки до деревни, где в доме местного священника расположилась императрица со своими дамами. Караульные на стенах ничего не заметили. Скорее всего, сохранить передвижение войск в тайне до самого вечера не удалось бы и Фицгилберту, когда бы не жители Гринемстеда. Местным крестьянам неплохо жилось при Масарах и никому из них не пришло в голову предупредить нового владельца замка о грозящей опасности. Селяне вообще склонны были проявлять благоразумную осторожность, старались держаться подальше от наводнивших окрестности вояк и выжидали, как развернутся события.
К вечеру рассредоточение войск закончилось, в лагерях зажгли костры, и, хотя их тщательно укрывали, отблески огня увидели со стен.
— Этот малый сдержал данное слово, — бесстрастно промолвил Филипп, рассматривая с одной из башен окружавшее замок кольцо крошечных огоньков и по числу лагерных костров оценивая число противников. — Не иначе как все ее войско сюда привел. Похоже, ему по случайности повезло. Видимо, она собрала в Глостере чуть ли не всех своих лордов с их отрядами, без которых я, признаться, предпочел бы обойтись. Ну что же, в конце концов, я сам пригласил его на праздник и готов встретить честь честью, насколько это возможно при столь неблагоприятных обстоятельствах. Посмотрим, что будет завтра. Врасплох они меня уже не застанут, и то ладно. А ты, брат, — учтиво обратился он к монаху, — можешь, если желаешь, покинуть замок, пока еще есть время. Твой сан обеспечит тебе добрый прием повсюду.
— Благодарю за любезное предложение, — столь же учтиво отозвался Кадфаэль, — но без сына я никуда не уйду.
Когда затянувшие небо низкие облака скрыли луну и звезды, и полностью стемнело, Ив покинул свою позицию с севера от замка. В эту ночь никаких активных действий ждать не приходилось. После столь внушительной демонстрации силы наверняка последует требование сдаться. Какой смысл громить замок и уничтожать столь ценное имущество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33