Вот сон, рассказанный дедом: «Когда верхом на жеребце Жалтынкуйруке прогуливался я по Сары-Арке, дорогу мне перешел лев. Я погнался за ним и вспорол ему брюхо. Но тут из львиного нутра выскочил тигр и бросился убегать. Я догнал тигра и тоже вспорол ему брюхо. А из тигра выскочил матерый волк. Догнав и вспоров брюхо волку, я увидел огненно-рыжую лису. Когда я ее убил, разные мелкие твари поползли из нее: черви, муравьи, раки, лягушки, ящерицы. Миллионы были их, и все они лезли по ногам коня вверх, на меня — под мышки, за шею, в волосы на голове. Я закричал и проснулся от звука собственного голоса…»Кенесары смотрел сейчас куда-то вдаль, как будто видел наяву все, о чем говорил.— Вот как разгадал этот сон вещий Бухар-жырау: «Раз был ты верхом на Жалтынкуйруке, значит, прочно сядешь на ханский престол. А если выскочил перед тобой на дорогу лев, значит, сын у тебя будет такой. От сына этого внук у тебя будет как тигр. Правнуком твоим будет матерый волк. Но времена станут меняться, и придется стать твоему праправнуку хитрым и изворотливым, как лиса. Что может родиться от нее, кроме многочисленной мелкой твари? Измельчает твой род и рассыплется по земле. Так всегда было и так будет…»Теперь Кенесары задумчиво посмотрел на Иосифа Гербрута.— Если львом считать моего отца Касыма-тюре, рожденного от Аблая, то я родился тигром. В таком случае Сыздык и должен стать волком. Так что ты правильно определил его место в жизни… Но тогда правда и то, что после него будет лиса, а от нее множество всякой мелкой твари…Иосиф Гербрут с удивлением смотрел на него. Этот человек, для которого, кажется, не было ничего святого или запретного, искренне и глубоко верил в сны и гадания. А впрочем, предсказание действительно сбывается. Чем не тигр этот человек с мягкой угрожающей походкой и не знающим пощады сердцем? А разве не вырастет волком мальчик при таком воспитании?.. Что касается лисы и последующей твари, то таковы законы природы…— Ладно, отложим разговор о снах… — Кенесары присел на траву. — Садись, Жусуп… Ты из чужой земли и молод, но видел уже многое. Если бы не видел, вряд ли бы тебя сослали сюда, так далеко от дома. Значит, опасен по-настоящему стал для белого царя.— Для него даже собственная гвардия стала опасной, когда думать начала!..— Да, я слышал об этом… — Кенесары махнул рукой. — Я хочу просить у тебя совета. И если ты верный друг, то скажешь всю правду без утайки…— Клянусь быть искренним с вами!— Нет, клятвы не нужно. Ты ведь тоже пострадал от царя, и я верю тебе. Нам ли обманывать друг друга. А спросить я хотел вот о чем… Ты видишь сейчас достаточно пустить огонь в нашу степь, а пламя само помчится дальше. И остановить его уже ни у кого тогда не станет силы. Как ты думаешь, что получится из этого пожара?..— Что получится? — переспросил Иосиф Гербрут.— Да!.. — Кенесары возбужденно приподнялся. — Мы ведь тоже станем опытнее, сильнее. Если поднимется целиком Средний жуз, а его поддержат другие жузы… Допустим… объединятся все казахи, смогу ли я тогда заставить белого царя принять мои условия? Не окажется ли все затеянное мной пустой тратой сил?Иосиф Гербрут сразу понял, что неспроста затеял Кенесары этот разговор. Значит, он тоже сомневается в конечной победе! Другой бы вождь после стольких побед вряд ли усомнился бы в грядущем торжестве. Сомнение — удел великих умов. И этот сероглазый, с клинообразной бородой казах стоит многих больших полководцев. Все у него есть для успеха, кроме самого главного…Да, земли у него — непочатый край. Но разве не в этом всегда таилась опасность для малочисленного народа? Надолго ли можно удержать такие безбрежные пространства в сегодняшнем бурно растущем мире? Не один, так другой гигант проглотит их. Но не это главное…«Как же сказать об этом, чтобы не обидеть… Но он ведь сам просил говорить правду. И я скажу, как бы горька и неприятна ни была она для него! На искренность следует отвечать только искренностью!..»— Вы не сможете сломить сейчас белого царя, — сказал тихим голосом Иосиф Гербрут. — Так же, как не смогли этого сделать мы. Как не смогли гвардейцы на Сенатской площади…— Что ты все со своими гвардейцами! — поморщился Кенесары. — Скажи лучше, почему мы не сможем справиться!— В огромную империю выросла уже Россия. У нее много заводов, на которых льют новые пушки, делают ружья, изготавливают боеприпасы. Она начинает догонять самые грозные державы Европы во всем… И, как они, стремится к расширению своих пределов. Это неизбежно, так и повелевает история. Но от этого не легче ни казахам, ни нам — полякам, да и тем крепостным русским крестьянами, руками которых это делается…Иосиф Гербрут посмотрел на Кенесары. Понимает ли этот человек то, что он говорит? Словно угадав его мысли, Кенесары кивнул:— Ты хочешь сказать, что мы не имеем того, что имеет царь?— Да, кочевые казахи просто не могут иметь всего того, что имеет сейчас Россия. К тому же она может выставить только солдат, сколько казахов во всех трех жузах, включая женщин и детей. Российская империя представляет собой единое государство, в то время как кочевники теперь обязательно будут разрознены. Вы это лучше меня знаете. Повторить в девятнадцатом веке вашего знаменитого предка Темучина так же невозможно, как повернуть солнце вспять!.. Вот почему генерал-губернатор не отвечает на ваши письма и высылает в одну кампанию по пятьсот-шестьсот солдат против вас. Вашему восстанию белый царь не придает сейчас большого значения. Он ждет, пока вождь одумается или сам мятеж заглохнет. А нужно ему будет — царь пошлет сразу десять тысяч солдат, и со всем этим будет покончено…— Я знаю это! — резко сказал Кенесары.— Зачем же вы тогда воюете?Глаза Кенесары зло сверкнули.— Тигр — не баран!.. Пусть не скажут предки, что я покорно склонил голову, как сыновья Айшуака, Кудайменде, Жанторе или Вали. Кровь Аблая во мне, и честь для меня дороже жизни!— Будут ли потомки благодарны вам за это? И сколько крови должно пролиться за ваши мечты, которым не дано осуществиться!..— Неужели ты думаешь, что проклянут меня потомки?— Времена тигров безвозвратно уходят в прошлое. Бухар-жырау правильно разгадал сон вашего деда…— Да, правильно! — ровным голосом сказал Кенесары, изменившись в лице. — Народ времен моего отца Касыма — это львы, со мной сейчас тигры. И надо действовать, пока не сделались казахи муравьями, червями и ящерицами.— Мне кажется, вещий Бухар-жырау не имел в виду народ, мягко возразил Иосиф Гербрут, сам удивляясь собственной смелости. — Закономерно мельчают отдельные знатные фамилии. Я, поляк, хорошо знаю это… А народ, как вода в реке, вечно обновляется… Нет, верно говорят казахи: там, где росла колючка, — колючка и вырастет, а на розовом кусте обязательно зацветут розы!— А что делать, если розы заросли колючкой?— Надо прополоть… — неуверенно ответил Иосиф Гербрут, не зная, куда клонит этот человек с кровавыми жилками в светлых глазах.— Вот я и делаю, чтобы хоть меньше сорняков осталось для будущих роз!Столько зловещей угрозы было в этих словах, что у Иосифа Гербрута мороз пошел по коже. Он понял, что имел в виду Кенесары. Многие непокорные ему аулы испытали уже его гнев…Теперь Кенесары внимательно посмотрел на беглого поляка:— Как же ты представляешь будущее? Как вечное порабощение?.. Или видишь какой-нибудь иной путь?..— Да, единственный путь к освобождению — это идти вместе с теми же русскими, которые хотят сбросить своего царя. Только так можно будет чего-то добиться. А нападать на отдельные крепости или хитрить с царем, пытаясь его обмануть, — пустое занятие!— Зачем же им сбрасывать своего царя? — задумчиво возразил Кенесары. — Царь есть царь, как у нас хан или у персов шах…— Когда-нибудь не будет ни царей, ни ханов.Тут же Кенесары повернул к нему голову, и Иосиф Гербрут замолчал. * * * — Почему же ты примкнул к нам, если уверен в бесполезности нашей борьбы? — Кенесары не сводил с него глаз. — Неужели тебе не терпится сложить свою голову?— Да, мне не хочется даром отдавать свою жизнь. — Иосиф Гербрут тихо вздохнул. — За моей спиной осталось многое: родина, разбитые мечты, подавленное восстание. Это печальная история моего народа… Конечно же я горячо сочувствовал вам и хотел в пределах своих сил и возможностей помочь вам хотя бы советами. Теперь я окончательно убедился, что все это тщетно…— Разве мы не прислушивались к твоим советам?— Они оказались ненужными. Князь Горчаков или генерал Талызин и знать вас не хотят. Они привыкли к грубому солдафонскому решению таких вопросов, без всяких дипломатий. Когда-нибудь это боком выйдет русскому царизму, но сейчас… А я… Трудные времена надвигаются на казахов. Могу ли я оставить сейчас народ, который полюбил всей душой. Нет, я с вами до конца!Холодными серыми глазами смотрел на него Кенесары. Мог ли Иосиф Гербрут, родившийся совсем под другим небом, познать душу этого человека? А душа эта была соткана из тысяч противоречий. Все в ней было — и высокие, и низкие желания. Но придет время, и доверчивый Иосиф Гербрут увидит, как все больше берут верх в этой душе честолюбие, личная месть, жажда неограниченной власти, необыкновенная жестокость. Султаном из касты тюре был Кенесары, плотью от плоти их…— Лучше быть аргамаком с разорвавшимся от скачки сердцем, чем протащиться по жизни жалкой клячей! — сказал тогда Кенесары. — Нет, я буду драться до последнего вздоха, и пусть рассудят нас потомки, какие бы они там ни были…Иосиф Гербрут склонил голову. * * * Во время этого разговора наедине Иосиф Гербрут понял, что Кенесары решил идти до конца и не остановится ни перед чем. Он посоветовал султану воспользоваться предложением батыров Жоламана и Имана и перекочевать в пойму Тургая и Иргиза. В Омске были раздражены последними успехами Кенесары и могли начать военные действия против него, невзирая на зиму. В Сары-Арке это чувствовали, и многие родовые вожди снова отшатнулись от него. К тому же пронесся слух, что в оренбургских землях волнуются русские крепостные мужики, а это способствовало бы его успеху…Кенесары все дни был в плохом настроении. Особенно ухудшилось оно после разговора с сестрой Бопай. Накануне женитьбы Наурызбая на Акбокен, она снова напала на Аманкарагайский приказ и вернулась оттуда с большой добычей.— Ох, тюре, напрасно вы способствовали их свадьбе! — сказала Бопай со вздохом брату.— Почему? — удивленно спросил Кенесары.— Да потому, что Акбокен — с детства нареченная невеста Байтабына. Лишь потому, что находилась на чужбине, не могли они до сих пор пожениться. Как теперь посмотрит Жоламан-батыр на то, что вы женили своего брата на невесте его любимого племянника? Что скажут люди, увидев, как обижен нами Байтабын, который искал у вас приют от притеснений хана Сергазы? Из-за какой-то девчонки от нас может отшатнуться сразу несколько больших родов. А мы еще в их края собираемся!..Об этом и думал сейчас Кенесары… Действительно, не может ли такая непредвиденная мелочь помешать объединению Среднего и Младшего жузов? Если Байтабын пожалуется Жоламан-батыру на то, что его жестоко оскорбили здесь, хватит ли у Жоламана мудрости не мешать общему делу? Конечно же он сочтет себя оскорбленным. Ведь он тоже казах, и ничего с этим не поделаешь!..А что, если с этим Байтабыном произойдет вдруг несчастный случай? Может он погибнуть в неожиданной стычке. Время военное… Но разве Жоламан-батыр такой уж неумный правитель, что не догадается… После этой злосчастной женитьбы каждому станет ясно, почему умер Байтабын. А тогда ничего не придется ждать от табынцев, кроме лютой вражды…Может быть, исчезнуть придется Акбокен? Чего не случается с женщинами. Только как потом утешить Наурызбая, который прилип к ней всей душой… Потерять Наурызбая? Нет, на это даже он не пойдет…Что ж остается? Остается договориться с Байтабыном. Только тогда будет предупреждена новая межродовая распря в его стане и табынцы во главе с батыром Жоламаном пойдут под его зеленым знаменем!Придя к этому решению, Кенесары стал с нетерпением ждать возвращения Байтабына… Разумеется, нельзя из-за одной девушки разжигать вражду между жузами. И они должны во что бы то ни стало перекочевать на берега Тургая и Иргиза. Такова его повадка — не засиживаться на одном месте, и пользу этого даже поляк Жусуп понимает. Сейчас на Есиле, завтра — на Тургае, послезавтра снова в другом конце степи. И везде, как опытный зверь, оставлять ложные следы. Пусть-ка справятся с этим регулярные войска, будь их вдесятеро больше!.. * * * Байтабын приехал неожиданно. Кенесары с Иосифом Гербрутом и сопровождающими их людьми вышли на окраину аула встретить возвращающегося с охоты Наурызбая. И в это время совсем с другой стороны показалась небольшая группа всадников. Султан узнал их с первого взгляда.— Это батыр Байтабын! — сказал он ровным, спокойным голосом. * * * Вместе с Байтабыном ехали Жеке-батыр, батыр Кудайменде и Таймас. У Байтабына в лице не было ни кровинки. До хруста были сжаты его зубы, а в устремленных на Кенесары глазах застыло недоумение и неутешное горе.Всем было ясно, что Байтабын знает о свадьбе Наурызбая и своей нареченной невесты Акбокен. Он ехал тихо, а в правой руке держал лук наизготовку. Люди, окружившие Кенесары, притихли…И в этот момент раздался вдруг топот, веселый смех. Это возвращались с охоты Наурызбай с друзьями. Увидев Кенесары, они тоже сошли с коней и двинулись к нему. Впереди шел Наурызбай, а на правом плече его сидел знаменитый во всей округе сокол Канды-коз — «Кровавый глаз» — с белой шелковой нитью на ногах.Наурызбай увидел Байтабына и застыл на месте. А Байтабын уже подходил к Кенесары. Встав на одно колено, батыр приветствовал султана.— О чем мне говорить раньше, мой султан: о закончившемся походе или о несправедливости, которой я подвергся, находясь вдали? — спросил Байтабын.Густые рыжеватые брови Кенесары, словно крылья орла, сошлись над переносицей.— Будет еще время выслушать и то и другое! — Он смотрел в упор на Байтабына. — Сначала нужно решить один очень спорный вопрос… Люди говорят, Байтабын, что ты лучший стрелок в нашем войске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43