Известно одно: в процессе внутренней самоинтеграции возникают свидетельства истинности её направления (сиддхи), и в завершение может произойти (и затем неоднократно повториться) контакт с Единым.
Как бы то ни было, неоднократные «погружения» структуры сознания в «океан» воспринятой когда-то бессознательно информации, с одной стороны, могут дать определённый прирост масштаба личности, с другой — быть может, это увеличивает потенциальную возможность контакта с областью прорывающихся спонтанно аффективных выплесков, о которых говорил Юнг? Этот материал не обладает логическим смыслом, зато он относительно однороден энергетически, потому что воспринятое вне сознания в основном безэмоционально. Это как бы своеобразный демпфер, энергетически нейтральный слой, разделяющий личностное и архетипическое, отдельное и общее, гребень волны и её основание.
Когда наступает первая стадия сосредоточения — самадхи, вначале приходится «иметь дело» с психическими феноменами, облечёнными в «форму мысли». При этом сведённая к минимуму часть Эго-сознания, «плавая» в изотропном пространстве личного бессознательного, имеющем внешнюю природу происхождения, в условиях полной сенсорной депривации остаётся сама с собой и начинает «различать» или наблюдать динамику собственного функционирования.
При многократном воспроизведении процесса медитации в одном из вариантов его развития, изменённое сознание может соприкоснуться с неким универсальным элементом психики рода, который одновременно является частью фундаментальной сети взаимодействий. Он подобен мицелию нематериальной вневременной грибницы, которая соединяет каждое индивидуальное сознание, разница лишь в том, что вместе с любым из шести миллиардов типовых конструкций, именуемых человеком, элемент такой сети возникает и погибает всякий раз заново, как, впрочем, и надстройка.
Шри Ауробиндо и Мира Алфасса (Мать) заявили когда-то, что полная индивидуальная трансформация человека разумного невозможна, пока в этом направлении не сдвинется единовременно вся цивилизация. Но этого никогда не случится, потому что сумма попыток совершенствования всех без исключения людей в каждый момент времени равна нулю, если вообще не является величиной отрицательной. Другое дело, что достигшие способны оказывать на нейтральных, в смысле самосовершенствования, людей очень сильное воздействие, и при каком-то количестве самореализовавшихся возможно к этому будет подвигнута и остальная масса.
Похоже, что основатели Интегральной Веданты, будучи не в силах понять смысл происходящего в классической йоговской интроспекции, не устранили корни собственных проекций и не достигли целостности, отсюда и кажущаяся непреодолимость препятствий.
Если Ауробиндо пытался вообще избавиться от индивидуальности, от Эго-сознания, то понятно, к чему это могло привести, учитывая материал, накопленный вытесненным его психикой за период террористической деятельности. Свидетели утверждают, что последние годы жизни он провёл в полной неподвижности, очевидно пытаясь компенсировать этим недостижимое спокойствие ума. Это своего рода алхимический приём, когда подобное вызывается подобным, по большому счёту — отчаянный шаг угодившего в тупик человека.
В конце концов, Интегральная Веданта есть только частный опыт, к которому йога была «пристегнута» постольку поскольку (Ауробиндо вообще проигнорировал Хатха-йогу, его путь начинался с «чистой духовности»), следовательно, она не лучше и не хуже прочих доктрин умозрительного спасения, претендующих на исключительность. Если бы только каждая из них не назначала сама себя абсолютной системой координат, единственно правильной в этом мире точкой отсчёта!
Юнгианцы считали, что: «Подобно алхимии, различные виды йоги также стремятся к освобождению души, к состоянию „отрешённости от предметного мира...“
Универсальная технология классической Раджа-йога Патанджали при владении ею способна дать каждому человеку возможность самосовершенствования, приводя в порядок тело, она в то же время является способом очистительного и развивающего воздействия на бессмертную душу.
«Цель духовного бытия состоит в сотворении и увековечении психического неосязаемого тела, обеспечивающего непрерывность вне телесного сознания. Это рождение духовного человека... символа духа, трансцендентного по отношению к переходящему. Здесь также „видение“ внутренней „реальности“ — то есть интуитивное постижение того мира, в котором царят пары противоположностей, — служит посылкой искомого единства и цельности. Сама последовательность стадий йоги живо напоминает об алхимии и процессе индивидуации, лишний раз свидетельствуя о единстве психической основы всех феноменов.
...Этот проецирующий Будду психический инструмент основывается на том самом активном воображении, которое у юнговских пациентов ведёт к аналогичному переживанию символов, и через него — к познанию человеком своего «центра», Самости. Воображение должно пониматься как буквальная способность создавать образы. Это активное воспроизведение внутренних образов... это настоящий подвиг мысли и мышления...» (Н. Якоби: «Дух и жизнь», с.523-524).
Два момента в этой обширной цитате требуют уточнения. Первый: йога не может напоминать о «сходных процессах алхимии и индивидуации» только потому, что она неизмеримо старше обеих.
Второй: если в буддизме и его йоге последовательности смены форм в медитации созерцания жёстко предписаны (что отчасти напоминает предварительное программирование в Иисусовой молитве), то у Патанджали и в Тантре — иначе. В медитациях Тантры всегда делался основной упор на спонтанность (в экстремальных психотехниках тибетского буддизма умышленно перегретое до предела бессознательное навязывает контакт сознанию в виде сугубо инфернального, — что и является отличием от ожидаемой благодати христианства, — но также известного наперёд содержания доктрины), и в традиционных практиках, излагаемых Свами Сатьянандой, не программируется заранее ожидаемый познавательный результат. Здесь, как и в классической йоге, нет места воображению! Поздняя буддийская медитация — частный случай «перевода» сознания на мифологические «рельсы», что ведёт к контакту с персонифицированной в данной культуре формой Абсолюта, созданной человеческим умом и его представлениями.
Итак, Большой контакт, коммуникация с архетипическим — что это? Сколько уже сказано о «высших» состояниях, хотя всё единодушно сходятся на том, что переживания контакта с Единым не вербализуемы. Только метафора может связать личное переживание запредельного с ограниченностью смыслового и словарного запаса. Но вот такой вопрос: почему подобные состояния сознания всегда именуются только «высшими» и никак иначе?
«Человек купается в неописуемом состоянии истины, причём не анализирует происходящее — оно просто есть» (Сатпрем: «Шри Ауробиндо», с.187). М.К. Мамардашвили со свойственным ему печальным юмором и убийственной меткостью заметил: «Высокие понятия отнюдь не содержат в себе состояний мысли» , как и эмоциональные переживания, потому что подлинное творчество всегда включает необходимый элемент покоя.
Есть древняя метафора, в которой Бог мыслится как окружность, центр которой везде, а периферия — нигде. Другими словами, неважно, откуда начинать и каким путём двигаться к самоактуализации, если наши действия истинны, мы везде всегда и отовсюду придём к одной и той же природе Единого. Это подобно наблюдению через электронный микроскоп: что бы мы не выбрали в качестве исходного препарата, с какого-то уровня будет наблюдаться один и тот же принцип структурной организации материи.
Поэтому истина в сегодняшнем приближении может быть сформулирована так: основа материального и духовного одна и та же. Если в медитациях мы с какого-то уровня интроспекции видим инвариантные образы, оказываемся во власти схожих ощущений и эмоций, то, приходя к одной и той же глубинной основе, переживаем само единство, одинаковость полного отсутствия индивидуальности, ощущаем себя неотрывной частью Единого — с неизбежным последующим разбросом интерпретации пережитого и его эмоциональной окраски.
Все запредельные переживания — это переживания одного и того же, только люди уникальны по своему жизненному опыту, отчего и разнятся описания самадхи — сколько людей, столько возможных интерпретаций контакта. Как правило, он трактуется в рамках интеллектуального и культурного багажа личности, её конфессиональной принадлежности, и считается подтверждением именно тех религиозных представлений, которые данный субъект исповедует. Экзюпери говорил: «Человек, будучи не в силах охватить умом многообразие мира, с трудом усваивает ряд маленьких, однобоких истин, и изо всех сил воюет с другими такими же маленькими однобокими истинами».
«Одно во всём и всё в одном через взаимосвязанность» — вот, видимо, наиболее компактная, можно сказать, голографическая формула реального существования материи, по крайней мере — её человеческой разновидности. Люди всегда видели предметы, падающие на землю, они наблюдали факты, Ньютон же увидел скрытый за этим закон и мир — как поле его проявления.
Физики постигали устройство материи и его законы опытно-абстрактным путём, с помощью приборов, которые являются объектами, отличными от собственного тела. Мистики продвигались в глубину своей психики опытным путём, пользуясь для этого естественные механизмы. И те, и другие столкнулись с псевдопроблемой воздействия наблюдателя на исследуемый процесс и преодолели её различными способами: физики открыли диссипативные системы, математики — теорему Геделя.
Тысячи лет назад йоги-исследователи осознали необходимость временного устранения субъективного фактора в процессе познания и сумели с помощью удивительной физической активности тела сделать наблюдателя временно независимым от субъективного фактора, неподвижным и безучастным. Это позволяет превратить бодрствующее сознание в пассивное воспринимающее устройство, одновременно освобождённое от многих несовершенств, присущих человеческому восприятию, а также искажений, привносимых им и его оценкой в более или менее подлинную картину действительности.
Результаты физиков и «лириков» в общем идентичны, только первые сначала формулировали законы умозрительно, так сказать «на косвенных», с последующей опытной проверкой, мистики же влияние некоторых общих закономерностей ощутили на себе и пережили непосредственно.
Ясно, что физикам и «лирикам» (к которым следует отнести в первую очередь индийских йогов древности и вслед за ними — религиозных мистиков и пророков) были предъявлены два облика Единого, частный и общий. Для продуктивного сравнения результатов «осталось» увязать языки описания мистики и науки. Конечно, форм проявления Абсолюта существует гораздо больше, но сегодня для тех, кто способен это понять, за ними стала различима основа Единого. Хорошей иллюстрацией на данную тему является достаточно давняя работа Фритьофа Капры «Дао физики», хотя преобладание в ней чисто научного способа изложения на мой взгляд создаёт своеобразный интеллектуальный и логический «перекос».
Во все времена существовали люди, которые так или иначе прикасались к основе основ, полю универсальных взаимодействий, но они не знали, что это и как его назвать, откуда и возникло вообще само понятие чуда. До двадцатого века информационное поле цивилизации было слишком разрежено, лишь когда коммуникационные технологии нашей эпохи максимально его уплотнили, единая подоснова чудес — во множестве своих проявлений — стала очевидной.
Сегодня известно, что пустота не является противоположностью материи. Динамический вакуум потенциально содержит в себе все потенциальные разновидности энергии (частным случаем конкретного проявления которой являемся мы сами). В нашем мире бытие различных форм существования энергии основано на четырёх известных сегодня типах взаимодействий. На планете Земля при данном уровне познания мы наблюдаем два вида существования и развития материи — это живая и неживая природа. На каком-то этапе усложнения живой материи возникла её мыслящая разновидность — человек. Сейчас более или менее известны общие принципы организации его организма и мыслящего субстрата, хотя функционирование последнего далеко от понимания.
Одной из попыток философской формулировки происхождения сознания является концепция так называемого семантического вакуума, сформулированная В.В. Налимовым. С таким же успехом можно говорить о вакууме пространства мысли — это поле существования бодрствующего сознания, и так далее. Но нас на данный момент интересует неизменная, архетипическая часть человеческого бессознательного.
Физики, дойдя до возможного на сегодня уровня глубины погружения в микромир, столкнулись с наличием фундаментальной потенциальной пустоты, поскольку внутриатомные расстояния несоизмеримы с размерами ядра и электронов. Но с каким уровнем единства имеют дело йоги и мистики? Что представляет собой проявление Единого на пределе любой интроспекции? Если даже нам удалось ценой долгих лет йогической практики, во всё более отклоняющихся от обычного режима функционирования состояниях сознания, войти в контакт с Единым — с чем мы сталкиваемся? И кто, собственно, сталкивается?
Тексты и свидетельства великих йогов всех времён утверждают, что в самадхи нельзя оставаться длительное время. «...Человек не в состоянии продлить этой полноты — молнии истины нельзя растянуть в долгое и ровное солнце, которое само по себе было бы подвешено на небосклоне... и гарантированно, на достаточно длительное время... показывало бы нам истину» (М.Мамардашвили).
Примерно то же самое мы находим у дона Хуана: сместить точку сборки — не штука, но вот зафиксировать её.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147