Кривошеий — за модель турбинной мельницы; Хитрин — за сконструированную им сенокосилку; Медведев и Шишкин — тоже за сконструированные ими механизмы: „американский плужок“ и пропашник».
Известно и об охотниках, изучивших соболя, все его повадки и особенности, знающих, к примеру, о связи между качеством меха и породами деревьев в местах его распространения.
В. И. Белов раскрывает непосвященному секреты северного плотницкого мастерства, начинающегося с «чувства дерева». Городской житель сейчас в большинстве своем не может знать и об искусстве печников и кровельщиков, к числу которых принадлежали Покрышкины. Поэтому послушаем писателя:
«Об отцовском доме сложено и до сих пор слагается неисчислимое множество стихов, песен, легенд. По своей значимости „родной дом“ находится в ряду таких понятий русского крестьянства, как смерть, жизнь, добро, зло, Бог, совесть, Родина, земля, мать, отец…
И если в духовном смысле главным местом в хоромах был красный угол главной избы, то средоточием, материально-нравственным центром, разумеется, была русская печь, никогда не остывающий семейный очаг.
Печь кормила, поила, лечила и утешала…
Печь нужна была в любом возрасте, любом состоянии и положении. Она остывала только вместе с гибелью всей семьи или дома.
Удивительно ли, что печника чтили в народе не меньше, чем священника или учительницу?..»
Описывая устройство крестьянского жилища, В. И. Белов сообщает: «Самым интересным у русской избы была, однако же, крыша, противостоявшая всем ветрам и бурям, не имея ни одного гвоздя. Древние плотники обходились вообще без железа: даже дверные петли делали из березовых капов, а створки рам задвижные. Любая, врезанная на шип и закрепленная клином деревянная деталь или конструкция держалась крепче, чем приколоченная гвоздем. Крыша, как и вся изба, делалась так, чтобы каждая последующая часть держалась за предыдущую, нижнюю. Причем чем выше, тем крепче, чтобы не снесло ветром».
Таким образом, даже начальное (без приводимых писателем описаний и специальных терминов) знакомство с тем делом, которым занимались Покрышкины, показывает — были они далеко не последними людьми крестьянского мира, владевшими, говоря современным языком, самыми высокими в том мире технологиями. Само ремесло кровельщика приближало их, больше других, к небу…
Отметим также упоминаемое В. И. Беловым характерное для северного народного быта стремление быть лучшим, прежде всего не по количеству, а по качеству. И не было свойственно русским мастерам держать в секрете наработанное умение. Как правило, они бескорыстно делились обретенным опытом мастерства с учениками. По старинным поверьям, клады легче даются чистым рукам, бессребреникам. А у тех, кто начинал торговать талантом, он вскоре пропадал.
Народная жизнь — это не только тяжкий труд и напряжение, но и свои утешения, свои яркие праздники. В. И. Белов пишет: «И труд, и отдых, и будни, и праздники так закономерны и так не могут друг без друга, так естественны в любой очередности, что тяжесть крестьянского труда скрадывалась». Были у крестьянина и утраченные городскими потомками чувство единения с природой, и ароматы сенокоса, и шум ярмарки, и кулачные бои, и катание на лошадях в масленицу…
Отсутствовала в русском мужике и пресловутая рабская пассивность. Легко снимался он с места, устремляясь за сотни и тысячи верст в другие края своей неохватной родины.
Земляк А. И. Покрышкина по Западно-Сибирскому краю В. М. Шукшин писал: «Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наши страдания — не отдавай всего этого за понюх табаку. „Идиотизм деревенской жизни“ — фраза несостоятельна. Мы умели жить. Помни это. Будь человеком».
Жизнестойкими и талантливыми, верными в дружбе и бескорыстными были предки А. И. Покрышкина. Таким же был и он сам.
III. Великий перелом
Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет.
Мы должны пробежать это расстояние в десять лет.
Либо мы сделаем это, либо нас сомнут.
И. В. Сталин. 4 февраля 1931 года

Дотронувшись до дюралевых крыльев, я открыл для себя мечту в жизни:
только летать, быть летчиком.
А. И. Покрышкин

Тем, кто родился, как Александр Иванович Покрышкин в году 1913-м, не было уготовано спокойных детства, юности, молодости… Немного досталось этому поколению мирных, благополучных лет. Поэтому, не только в силу природной сдержанности характера, редко улыбался и тем более смеялся наш герой…
В ноябре 1916 года в «иллюзионах» Новониколаевска демонстрировался фильм в шести частях «Царь Иван Васильевич Грозный» с участием Федора Шаляпина. Великий певец, вспоминая грозное время революции, написал позднее в своей книге «Маска и душа»: «Я уже говорил, что не сродни как будто характеру русского человека разумная умеренность в действиях: во всем, как в покорности, так и в бунте, должен он дойти до самого края…» Один из видных политических деятелей той поры, прощаясь с Шаляпиным перед отъездом за границу, «вздохнул и многозначительно сказал: „Не будет ни одного человека, совершенно ни одного, кто бы избегнул в будущем страданий“.
Довольно долго война не сказывалась существенным образом на положении тыла, недостатка в продовольствии не было, хотя цены, конечно, росли. Только в январе 1917 года в Новониколаевске введены карточки на отпуск муки, обозначилась острая нехватка промышленных товаров, особенно обуви, мануфактуры. По всей России было мобилизовано в армию уже около 15 миллионов мужчин. Эшелоны увозили на запад новобранцев, с фронта возвращались инвалиды. Появились в городе пленные австрийцы. Из столиц молниеносно доносились волнующие новости и слухи.
Шла своим чередом жизнь. Крестьяне объединяли усилия в тысячах кооперативов, которые к концу 1917-го включали более половины сельского населения Сибири. Традиционно высок был патриотизм. Сообщалось в местных газетах о приезде в Новониколаевск в отпуск 15-летних разведчиков, представленных к Георгиевским крестам, — Пантелеймоне Камневе и Андрее Семенове. Подростки тайком уехали на фронт с одним из эшелонов…
Но уже разгоняла полиция ворвавшихся в городскую управу солдаток, возмущенных временным прекращением выдачи пособий семьям воинов. Наплыв беженцев, военнопленных приводил к безработице. Из-за войны вновь было отложено строительство водопровода. Слабая медицина вела к регулярным вспышкам эпидемий тифа, который был бичом Новониколаевска и предреволюционных, и революционных, и первых послереволюционных лет.
Закаменка, где жили Покрышкины, находилась, как всегда, в самом трудном положении. Отсутствовали здесь больницы, освещение улиц, колодцы с питьевой водой, досаждали овраги. Из-за «дровяного голода» вырубили Закаменскую рощу. Жители писали прошения, протестовали… Времена же наступали столь крутые, и столь надолго, что лишь в 1960-е годы, после того как в Совет Министров СССР бы-ли направлены фотографии Закаменки с ее грязью, оврагами, трущобами и избушками, облик этого района начал меняться. Ведь город — гордость страны, научный центр — был открыт для иностранцев, а Закаменка — это почти центр Новосибирска, стоит немного свернуть с респектабельного Красного проспекта…
Февральскую революцию страна в большинстве своем встретила с радостным ожиданием. В Новониколаевске, уездном городке с населением в сто тысяч человек, особенно популярны были эсеры. Митинги, речи, красные банты… Но цены росли теперь уже стремительно, с сентября 1917-го вводятся карточки на масло — 1 фунт в месяц на человека. Частная скупка и продажа масла запрещены.
В декабре в городе установлена Советская власть. Ее в ночь с 25 на 26 мая 1918 года свергли внезапным нападением белочехи. Расстреляны несколько членов Совета — большевиков. Начиналась яростная и изнурительная эпопея Гражданской войны… Беженцы, тиф, казни… С ноября 1918-го по ноябрь 1919-го — военная диктатура адмирала А. В. Колчака, «верховного правителя Российского государства». Затем возвращение красных, освобождение Новониколаевска частями 5-й красной армии Восточного фронта. Задержать красных на рубеже реки Обь, как рассчитывали колчаковцы, им не удалось.
Декабрьской ночью 1919 года донесся и до дома Покрышкиных сильнейший взрыв — белые при отступлении взорвали мост у левого берега. Во многих домах вылетели стекла, мирные обыватели с детьми прятались в погребах и подпольях. О мостовой бык разбился во тьме пароход, перегруженный бежавшими от красных. В считанные дни мост был восстановлен. А труба парохода долго возвышалась над обским льдом, вокруг нее каталась на коньках неунывающая сибирская детвора.
На заметенных бураном железнодорожных путях от Чулыма до Новониколаевска замерли брошенные пассажирами тысячи промерзших вагонов. Число умерших от тифа жителей и красноармейцев той кошмарной зимой превысило 60 тысяч человек. На заседании Томского губревкома 23 января 1920 года признавалось: «Общая картина — не эпидемия, а мор. Цель и старания Губчекатифа — превратить мор в эпидемию».
С трудом новой власти удалось обуздать бандитизм. В марте-апреле 1922 года Новониколаевск даже находился из-за криминального разгула на военном положении. Перед этим, в январе, в город приезжал Ф. Э. Дзержинский во главе спецкомиссии по организации работы на транспорте.
Семья Покрышкиных в эти годы бедствий и разрухи жила, как писал позднее в одной из анкет Иван Петрович, продажей молока от двух коров. Этим и спаслись. Едва ли в это время мать Ксения Степановна и бабушка Екатерина Филипповна отпускали детей далеко от дома.
Много позже донеслись до Александра Покрышкина отзвуки Гражданской войны, прошумевшей над его детством. С отличием он закончит Военную академию имени М. В. Фрунзе — одного из победителей Колчака. Будет дружить с киноактером — исполнителем заглавной роли в фильме «Чапаев».
По воспоминаниям М. К. Покрышкиной: «Александр Иванович очень любил романс „Гори, гори, моя звезда“. Слова и мелодия этого романса очень много значили для нас с ним и сопровождали нас всю жизнь…» Авторство этого романса, как известно, приписывается А. В. Колчаку — герою Порт-Артура, Георгиевскому кавалеру и полярному исследователю, еще одной трагической судьбе XX века…
Дорого обошлась России братоубийственная война. В 1921 году промышленной продукции в Западной Сибири было выработано на 58% меньше в сравнении с 1913 годом. Вывоз масла сократился в 10 раз. Подобные показатели можно было бы приводить и приводить. Миллионы беспризорников бродили по разоренной стране.
Публиковались фотографии расстрелянных белыми. Жестоким был и красный террор. В 1920-х годах известность писателю Владимиру Зазубрину (настоящая фамилия Зубцов) принес роман «Два мира» о гражданской войне в Сибири, участником которой он был сначала на стороне Колчака, а потом у красных. В. Я. Зазубрин (1895-1938) был председателем Союза сибирских писателей, ответственным секретарем журнала «Сибирские огни». Именно этот талантливый писатель, как сообщает книга «Левобережье Новосибирска», изданная в 1999 году, и предложил городу новое, «емкое и фонетически удобное, звучное имя» — Новосибирск. Названия Краснообск, Ульянов, Смирновск и другие были отклонены.
Но написанная Зазубриным в 1923 году повесть «Щепка», рассказывающая о работе ЧК в одном из сибирских городов, увидела свет лишь в 1989 году и потрясла читателя. Явно с натуры даны автором сцены расстрелов, допросов, потоки подлых доносов и крови.
По художественному таланту «Два мира» и «Щепка» заняли свое, сибирское место в ряду книг, который открывает шолоховский «Тихий Дон». Но уцелеть в следовавших один за другим валах репрессий Владимиру Зазубрину не было суждено… Так же, как И. Н. Смирнову, первому председателю Сибревкома, «главному революционному завоевателю Сибири», которого называли даже «Сибирским Лениным».
И в советской авиации число расстрелянных и репрессированных было велико. Среди них — главкомы, командующие, Герои и дважды Герои Советского Союза… Но получивший первым в отечественной авиации звание генерала командир эскадры самолетов «Илья Муромец» Михаил Владимирович Шидловский был расстрелян вместе с 18-летним сыном в 1918 году, в дни «красного террора», когда пытался выехать в Финляндию. Н. И. Бухарин с его единомышленниками к числу «контрреволюционеров» причислили тогда «буржуазных» предпринимателей-организаторов и директоров, квалифицированную бюрократию, техническую интеллигенцию и интеллигенцию вообще, офицерство. Г. Зиновьев призвал рабочих расправляться с интеллигентами «по-своему, прямо на улицах». Были казнены тысячи и тысячи таких «контрреволюционеров», в их числе и директор завода «Авиа-Балт», производившего «Ильи Муромцы», В. И. Ярковский, который отказался перед этим от выгодных контрактов за границей. Предвидевший развитие событий Игорь Сикорский, которого поддерживал Николай II, а либеральная интеллигенция критиковала за ярко национальное наименование самолета «Илья Муромец», еще в марте 1918-го отплыл на пароходе из Мурманска, навсегда покинув Россию… Впереди у него была жизнь изгнанника, создание в США вместе с другими русскими инженерами авиафирмы, а затем — успех самолетов, впервые начавших перевозку пассажиров через океан, и вертолетов, в производстве которых фирма Сикорского и по сей день лидирует на Западе.
Игорь Иванович часто вспоминал Россию, первую беседу с М. В. Шидловским — воронежским дворянином, морским офицером, а затем главой знаменитого Русско-балтийского вагонного завода. Сикорский говорил Шидловскому о постройке многомоторных воздушных гигантов (в возможность чего не верил тогда в мире никто), необходимых для русских расстояний, для освоения Сибири и Северного морского пути. Завод Шидловского стал одним из пионеров авиастроения. Здесь были построены и «Ильи Муромцы», и передовые для тех лет истребители, и первый штурмовик.
В годы Первой мировой войны М. В. Шидловский вернулся в армию, разработал и осуществил на деле, при определенном сопротивлении высшего авиационного командования, тактику тяжелых бомбардировщиков, которые необходимо было не распылять, а собрать в одну эскадру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85