Н. Командование и штаб ВВС Советской Армии в Великой Отечественной войне 1941— 1945. М., 1985).
С мая 1942-го вместо ВВС фронтов и армий создаются воздушные армии. К ноябрю этого года боевая авиация выведена из подчинения общевойсковых армий. Создаются авиакорпуса и отдельные авиадивизии Резерва Верховного Главнокомандования. Командующий внедряет в практику систему управления фронтовой авиацией с помощью радиосвязи непосредственно с передовых пунктов управления.
Обладавший творческим умом и исключительной памятью, простой в общении и обаятельный Александр Александрович Новиков, костромич из бедной крестьянской семьи, в юности мечтал быть учителем. Любил людей, и люди любили его…
22 мая 1942 года на Южном фронте была создана 4-я воздушная армия под командованием генерала К. А. Вершинина. Одной из трех вошедших в армию истребительных авиадивизий была 216-я, в которую был включен 16-й гвардейский полк. Командир 216-й дивизии — Герой Советского Союза генерал В. И. Шевченко (звания Героя удостоен 14 марта 1938 года за 100 боевых вылетов в Испании как летчик-бомбардировщик, командир отряда).
…История с трофейными «мессершмиттами» завершилась с пользой для боевого искусства Покрышкина, но применить Me-109 для разведки было сложно. Угроза исходила от своих. Не обращая внимания на звезды, накрашенные поверх крестов, в ненавистные самолеты стреляли все, включая пехотинцев в окопах. После вынужденной посадки одного из летчиков «мессеровской» спецгруппы окопники едва не забили насмерть.
— Знаешь что? Бросай ты эту канитель! Наш полк перебазируется под Лисичанск, и скоро там будет очень горячая работа, — сказал Покрышкину прилетевший в штаб ВВС фронта В. П. Иванов.
То, что впереди «очень горячая работа», Александр Иванович понял, собирая в своих полетах информацию для штаба Южного фронта. О разведработе весной 1942 года Александр Иванович вспоминал:
«Март принес с собой яркое солнце, ясное небо. Полеты одиночных разведчиков в подобной воздушной обстановке изжили себя. Однако руководство дивизии не учло это… Между тем в Донбассе, где противник ускоренно сосредоточивал войска, появились сильные патрули истребителей, нарастала мощность зенитного огня.
В подобной воздушной обстановке одиночный разведчик чувствовал порой себя просто обреченным… Поэтому летчики неохотно летали на разведку одиночно. В неизвестности никто не хотел умирать. Но мы понимали важность разведки и выполняли воинский долг бойца.
…Когда ты один во вражьем небе и за тобой охотится враг, психологическое состояние летчика крайне напряженное… Одиночный разведчик, как и минер, ошибается только раз.
…После перебазирования в Краснодон (в начале апреля) основные усилия полк сосредоточил на разведке противника в районах Горловки и Макеевки… Чувствовалось, противник наращивает здесь силы, готовит удар отсюда. Однажды, докладывая разведывательные данные, я не утерпел и высказал свое мнение о том, что, судя по всему, противник будет стремиться завязать барвенковский «мешок». Мне за это высказывание, как непатриотичное, пришлось позже даже давать объяснение. Для меня все обошлось благополучно, но тревога осталась. Мое еще довоенное увлечение военной историей, да и события прошлого года показали умение немцев устраивать окружения…»
16 марта вернулся из одиночного полета над Донбассом один из лучших разведчиков полка Карпович. Борт МиГа был разворочен зенитными снарядами «эрликонов», летчик тяжело ранен, потерял сознание сразу после посадки. На счету 28-летнего белоруса Викентия Карповича было 256 боевых вылетов. 6 июня ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
Немцы к этому времени вместо выбитых нашими летчиками «Хеншелей-126» стали использовать «Фокке-вульф-189», двухфюзеляжный самолет-разведчик, который наши солдаты называли «рамой». С ее появлением ожидали бомбежки или артобстрела. Действительно, взаимодействие по радио разведчиков с ударными силами было отлажено у немцев четко. В кабине ФВ-189 продуманно размещалось связное, навигационное и фотооборудование. Высокоманевренный самолет с отличным обзором для экипажа имел на вооружении четыре пулемета. Как правило, разведчик прикрывался парой или четверкой истребителей.
5 мая погиб Даниил Евстигнеевич Никитин, ученик и друг Александра Ивановича. Покрышкин называет его в своих записях — Даня, Данила… 20-летний парень внешне напоминал «сталинского сокола» с плакатов и статуй. Высокий, статный блондин с волевым русским лицом, из крестьян Дубровинского района Смоленской области. Покрышкин видел в нем сложившегося истребителя, будущего аса. Они летали поочередно на одном из немногих оставшихся в полку МиГов. Последний бой Никитина видели все на переднем крае у Матвеева Кургана. «Соколиным ударом» летчик зажег проклятую пехотинцами «раму», а затем принял бой с четверкой «мессершмиттов». Сбил одного, во второго врезался на встречнопересекающемся курсе.
Наградой Герою стал скромный орден Красной Звезды…
Через два дня погиб ветеран полка Николай Лукашевич. В фюзеляже его самолета разгильдяй-ремонтник забыл инструмент. Фонарь на этом МиГе снять не успели. Покрышкин пишет: «Выброситься из падающего МиГа Лукашевич не смог — фонарь кабины на большой скорости не открылся. Летчик оказался как в капкане и живым врезался в землю… Его нелепая смерть и гибель Никитина сильно подействовали на меня. Я стал раздражительным».
Сколько раз Александр Иванович, знавший наизусть «Песню о Соколе», вспоминал эти строки: «О, смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью… Но будет время — и капли крови твоей горячей, как искры вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгутся безумной жаждой свободы, света!»
«Воздавая дань погибшим, летчики сохраняли в памяти друзей, мстили за них. Мысленно они были с ними, умножая нашу силу, наши боевые возможности», — пишет А. И. Покрышкин.
…Александр Иванович всегда чувствовал себя тягостно в отрыве от родного полка. Преданность боевому братству пронизывает воспоминания летчика. Товариществом, общиной держался в веках русский северный крестьянский мир. Еще крепче эта основа укоренилась в характерах сибиряков.
Александр Иванович пишет: «Как хорошо возвращаться в родную часть… Счастье и беда в бою ходят рядом. С другом счастлив вдвойне, а беду делишь пополам… Я всегда был сторонником устойчивых боевых групп, в которых все воздушные бойцы хорошо знают и любят друг друга… Вера в то, что в самом тяжелом бою никто не спрячет голову, прикроет, если надо, окрыляет… Без этого не может быть победы».
Знал А. И. Покрышкин и стихи Федора Ивановича Тютчева, ответившего в XIX веке «железному канцлеру» Бисмарку:
«Единство, — возвестил оракул наших дней, — Быть может спаяно железом лишь и кровью…» Но мы попробуем спаять его любовью, — А там увидим, что прочней…
…На 1942 год немецкое командование планировало, «сохраняя положение на центральном участке», взять Ленинград, а на юге — прорваться на Кавказ. Бакинский район давал почти три четверти нефти, добывавшейся в Советском Союзе.
Чтобы скрыть направление главного удара, немцы провели, и довольно успешно, дезинформационную операцию «Кремль». Был даже выпущен приказ о наступлении на Москву, подписанный командующим группой армий «Центр» фельдмаршалом Г. фон Клюге.
И. В. Сталин и его маршалы были настроены оптимистически. Главное разведуправление вновь ошиблось: по его данным, потери вермахта к марту 1942-го якобы составили 5, 8 миллиона человек… Советское командование планировало к концу года выйти на западную границу и только после этого перейти к обороне.
12 мая началось наше наступление на Харьковском направлении… Немецкое командование срезало «барвенков-ский выступ». Войска Юго-Западного фронта были разгромлены. Южному фронту нанесено страшное поражение. Перед этим потерпел катастрофу Крымский фронт. Трагически завершилась попытка деблокады Ленинграда. Неудача постигла Северо-Западный фронт.
Самое жуткое творилось на юге. Оборона Красной Армии была прорвана. Над всем югом страны нависла смертельная угроза. Развернулись Сталинградская битва и битва за Кавказ.
А. И. Покрышкин вспоминал один из тех дней: «Он дышал жаром, дымом и пылью Молдавии. Словно бы на этих рубежах война снова вздымала свой девятый вал. Немцы наводили переправы на Северском Донце, как год тому назад на Пруте…»
Вместо наступления, победных воздушных боев на новой технике — снова кошмар отступления и дезорганизации, изнурительная жара, пыль, скрипящая на зубах. Переутомление такое, что «не держали ноги». Гимнастерки выгорели добела. Снова штурмовки, снова «пляска смерти». «Опять приходится воевать на нервах и крови… Непрерывное отступление без надежды на скорую стабилизацию фронта угнетало до предела…
Летишь, окидываешь взглядом правобережье Дона. И как будто снова повторяется картина, которую пришлось наблюдать в прошлом году на Днепре… Враг стремился сорвать организованный переход через реку, растерзав беженцев…»
Когда Покрышкин вернулся в полк после полетов на «мессершмитте», командиром 1-й эскадрильи был уже утвержден Анатолий Комоса, участник боев на Халхин-Голе, 25-летний опытный летчик (в 1945 г. ему присвоено звание Героя Советского Союза за 383 боевых вылета, лично сбитые 19 самолетов и четыре в составе группы).
Комоса страдал язвенной болезнью, в то время летал редко. С Покрышкиным у них состоялся товарищеский разговор:
— Ты, Саша, не обижаешься, что меня назначили командиром в твою эскадрилью?
— Брось эти разговоры, Анатолий. Сейчас обстановка такая, что некогда делить должности. Надо драться с врагом.
Покрышкин наводит порядок в эскадрилье. Каждый должен был воевать с полной отдачей.
В одном из вылетов на сопровождение бомбардировщиков Су-2 Александр Иванович с ведомым Владимиром Бережным, оставшись вдвоем против восьмерки Me-109, отбивают все атаки. В решающий момент Покрышкин вновь сломил врага, сбив ведущего группы. Участвовавшая в этом вылете четверка Аркадия Федорова напрасно искала противника над облаками. Радиосвязи у наших летчиков все еще не было.
На аэродроме Покрышкин, в мокрой от пота гимнастерке, оглашает перед летчиками эскадрильи свой приказ:
«Неправильная оценка обстановки и решение! Вы не имели права отрываться от сопровождаемой группы Су-2. Теперь мне понятно, почему несут потери „илы“, когда вы их сопровождаете… Требую строго выполнять свою задачу, быть на своем месте в боевом порядке… Если впредь кто уйдет со своего места прикрытия, я его сам расстреляю. Отвечу за это, но расстреляю как предателя!»
Вспоминая те дни. Герой Советского Союза А. В. Федоров писал через 45 лет: «Ни с чем нельзя сравнить тяжелейшие 1941-1942 годы. Это были годы драматизма, годы проверки на прочность… Невозможно забыть нашего ведущего, летчика и снайпера № 1, замечательного мастера воздушных боев Александра Ивановича Покрышкина, жизнь которого навсегда была связана со своими однополчанами, где бы они ни находились… Мне доводилось видеть его в самые трудные дни войны — радостным и огорченным, сердитым и ужасно усталым, но никогда — растерянным…»
Федоров совершил в группе Покрышкина не одну сотню боевых вылетов. Но были и другие летчики… В эскадрилью Александра Ивановича был включен прибывший с Дальнего Востока на стажировку капитан П. Воронцов. В первом вылете новичок не пошел за ведущим вниз, штурмовать мост через Северский Донец. В другом вылете увёл за облака ударное звено перед нападением на сопровождаемые «илы» шестерки «мессеров». Опять Покрышкин ведет неравный бой парой против шести, опять следует переломный удар по ведущему…
Стало ясно, что за человек этот стажер. Сверкающий гневом взгляд Покрышкина выдержать не мог никто. Воронцов стоял, опустив голову.
— Самое страшное на войне — это бросать в беде своих боевых товарищей! Науменко за его смелость и умение в бою объявляю благодарность. А вам, товарищ Воронцов, хочу сказать, что это был ваш последний полет в нашей группе!
…В начале июля случилась беда, прямо отразившаяся на судьбе Александра Ивановича. Командир полка Виктор Петрович Иванов готовился лететь на УТ-2 в авиаремонтные мастерские, договориться о приемке самолетов, которых в части оставалось все меньше… При запуске мотора механик ошибся, Иванову лопастью винта сломало руку. Командира отправили в госпиталь. В полк он уже не вернулся. Покинул полк — ушел на повышение — и хорошо относившийся к Покрышкину начальник штаба А. Н. Матвеев.
В боевой характеристике В. П. Иванова, подписанной 20 апреля 1942 года командующим ВВС 18-й армии Героем Советского Союза генералом И. Еременко, сказано:
«…За время Отечественной войны имеет 50 боевых вылетов (днем)… сбил самолет противника „Хеншель-126“ и в группе сбил один самолет „Хеншель-126“.
…24.6.41 г. полку была поставлена задача уничтожить переправу через р. Прут в районе Скуляны. Для выполнения этой боевой задачи командир полка подполковник Иванов лично повел группу в количестве 15 самолетов И-153 и 12 самолетов Миг-3. Группа самолетов И-153 прорвалась сквозь завесу заградительного огня ЗА (зенитная артиллерия. — А. Т.) противника и… уничтожила переправу. На переправе уничтожено до 50 автомашин, подбито до 4 танков, батарея полевых орудий и до 2 эскадронов конницы.
…За период боевых действий полк, которым командует тов. Иванов, показал образцы мужества, отваги, дисциплины и организованности и своими сокрушительными ударами нанес огромные потери фашистским войскам… Из числа личного состава полка 33 человека награждены правительственными наградами…»
В следующей характеристике, данной уже комдивом В. И. Шевченко, имеется только одно замечание: «Тов. Иванову необходимо больше повысить требовательность к подчиненным» (ЦАМО. Личное дело полковника В. П. Иванова. Л. 34, 36).
И Покрышкину позднее делали замечание за то, что строит отношения с подчиненными по-человечески, без крика и «завинчивания гаек»… Такие командиры, как Иванов и Покрышкин, были требовательны прежде всего к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85