Ребенка обременяли непосильной ношей.
Сомнительно, чтобы у ребенка были среди этих людей отец и мать. Никто к нем
у не обращался. Его заставляли работать Ч я только. Он производил впечат
ление не ребенка в своей семье, а раба среди чуждого ему племени. Он помога
л всем, но никто с ним не заговаривал.
Впрочем, он тоже торопился и, подобно всей темной шайке, к которой он прина
длежал, казалось, был поглощен одною только мыслью Ч поскорее уехать. От
давал ли ребенок себе отчет в происходившем? Вероятно, нет. Он торопился б
ессознательно, видя, как торопятся другие.
Урка была палубным судном. Всю кладь быстро уложили в трюм, пора было выхо
дить в открытое море. Последний ящик был уже поднят на палубу, оставалось
только погрузить людей. Двое из них, чем-то напоминавшие женщин, уже были
на борту; шестеро же, в том числе и ребенок, находились еще на нижнем уступ
е скалы. На судне началась суета, предшествующая отплытию; владелец урки
взялся за руль, один из матросов схватил топор, чтобы обрубить причальны
й канат. Рубить канат Ч признак спешки: когда есть время, канат отвязываю
т. «Andamos» идемте
(исп.)
, Ч вполголоса произнес один из шести, одетый в лохмотья с блесткам
и и казавшийся главарем. Ребенок стремительно кинулся к доске, чтобы взб
ежать первым. Но не успел он поставить на нее ногу, как к доске ринулись дв
ое мужчин, едва не сбросив его в воду; за ними, отстранив ребенка плечом, пр
ыгнул третий, четвертый оттолкнул его кулаком и последовал за третьим, п
ятый Ч это был главарь Ч одним прыжком очутился на борту и каблуком спи
хнул доску в воду; взмахнув топором, обрубили причал, руль повернулся, суд
но отчалило от берега Ч и ребенок остался на суше.

3. Один

Ребенок замер на скале, пристально глядя им вслед. Он даже не крикнул. Нико
го не позвал на помощь. Все, что произошло, было неожиданностью для него, н
о он не проронил ни звука. На корабле тоже царило молчание. Ни единого вопл
я не вырвалось у ребенка вслед этим людям, ни одного слова не сказали эти л
юди ему на прощанье. Обе стороны молча мирились с тем, что расстояние межд
у ними возрастало с каждой минутой. Это напоминало расставание теней на
берегу подземной реки Стикса
…напоминало расставание теней на бер
егу подземной реки Стикса. Ч Стикс Ч подземная река, чер
ез которую души умерших перевозились в царство мертвых (греч. миф.)
.
. Ребенок, словно пригвожденный к скале, которую уже начал омывать п
рилив, смотрел на удалявшееся судно. Можно было подумать, что он понимает.
Что именно? Что понимал он? Непостижимое.
Мгновение спустя урка достигла пролива, служившего выходом из бухты, и в
ошла в него. На светлом фоне неба над раздавшимися скалистыми массивами,
между которыми, как между двумя стенами, извивался пролив, еще виднелась
верхушка мачты. Некоторое время она скользила над скалами, затем, точно в
резавшись в них, совершенно пропала из виду. Все было кончено. Урка вышла в
море.
Ребенок следил за ее исчезновением.
Он был удивлен, он что-то обдумывал.
К чувству недоумения, которое он испытывал, присоединялось какое-то мра
чное сознание действительности. Казалось, это существо, лишь недавно вст
упившее в жизнь, уже обладает каким-то опытом. Быть может, в нем уже пробуж
дался судья? Иногда, под влиянием слишком ранних испытаний, в тайниках де
тской души возникает нечто вроде весов, грозных весов, на которых эта бес
помощная детская душа взвешивает деяния бога.
Не сознавая за собой никакой вины, он безропотно принял совершившееся. Н
и малейшей жалобы. Безупречный не упрекает.
Неожиданное изгнание, которому его подвергли, не вызвало у него ни одног
о движения. Внутренне он словно окаменел. Но ребенок не склонился под нео
жиданным ударом судьбы, как будто желавшей положить конец его существов
анию на самой заре его жизни. Он мужественно вынес этот удар.
Всякому, кто увидел бы его изумление, в котором не было ничего общего с отч
аянием, стало бы ясно, что среди этих бросивших его людей никто не любил ег
о и никто не был им любим.
Погруженный в раздумье, он забыл про стужу. Вдруг волной ему залило ноги: н
арастал прилив; холодное дыхание коснулось его волос; поднимался северн
ый ветер. Он вздрогнул. Дрожь охватила его с ног до головы Ч он очнулся.
Он посмотрел вокруг.
Он был один.
До этого дня для него во всем мире не существовало других людей, кроме тех
, которые в эту минуту находились на урке. Эти люди только что скрылись.
Добавим, что, как это ни странно, единственные люди, которых он знал, были е
му неизвестны.
Он не мог бы сказать, кто они такие.
Его детство протекло среди них, но он не сознавал себя принадлежащим к их
среде. Он жил бок о бок с ними, только и всего.
Теперь они покинули его.
У него не было ни денег, ни обуви, лохмотья едва прикрывали его тело, в карм
ане не было ни куска хлеба.
Стояла зима. Был вечер. Чтобы добраться до человеческого жилья, надо было
пройти несколько лье.
Ребенок не знал, где он.
Он ничего не знал, кроме того, что люди, пришедшие с ним на берег моря, уехал
и без него.
Он почувствовал себя выброшенным из жизни.
Он почувствовал, что теряет мужество.
Ему было десять лет.
Ребенок был в пустыне, между бездной, откуда поднималась ночь, и бездной, о
ткуда доносился рокот волн.
Он поднял худые ручонки, потянулся и зевнул.
Затем резким движением, как человек, сделавший окончательный выбор, он в
друг стряхнул с себя оцепенение и с проворством белки или, быть может, кло
уна повернулся спиной к бухте и смело стал карабкаться вверх по скале. Он
стал взбираться по тропинке, потом сошел с нее, но снова на нее вернулся, п
олный решимости. Он торопился теперь уйти отсюда. Можно было подумать, чт
о у него есть определенное намерение. Между тем он сам не знал, куда идет.
Он спешил без цели; это было какое-то бегство от судьбы.
Человеку свойственно подниматься, животному Ч карабкаться; он и подним
ался и карабкался. Портлендские скалы своими отвесными склонами обраще
ны к югу, и на тропинках почти совсем не было снега. Однако сильный мороз п
ревратил и этот снег в ледяную пыль, идти было очень скользко. Но ребенок п
родолжал идти. Надетая на нем куртка взрослого человека была ему слишком
широка и стесняла движения. Он часто натыкался на обледенелые бугры или
попадал в расщелины утеса и падал. Иногда он несколько мгновений висел н
ад пропастью, уцепившись за сухую ветку или за выступ скалы. Один раз он ст
упил на жилу крапчатого мрамора, который внезапно осыпался под ним, увле
кая его за собой. Такие обвалы довольно опасны. Несколько секунд ребенок
скользил вниз, как черепица по крыше; он скатился до самого края пропасти
и спасся только тем, что во-время ухватился за кустик сухой травы. Он не вс
крикнул при виде бездны, как не вскрикнул, увидев, что люди бросили его; он
собрался с силами и снова молча стал карабкаться вверх. Склон был очень в
ысок. Ребенку еще не раз пришлось преодолевать такие препятствия. В темн
оте пропасть казалась бездонной. Отвесной скале не было конца. Она как бу
дто все отступала, исчезая где-то вверху. По мере того как он поднимался, у
тес, казалось, вырастал. Продолжая карабкаться, ребенок вглядывался в че
рный карниз, точно преграда стоявший между ним и небом. Наконец он достиг
вершины.
Он прыгнул на площадку. Можно было бы сказать: он ступил на землю, ибо он вы
брался из бездны.
Едва он очутился наверху, как его охватила дрожь. Точно острое жало ночи, п
очувствовал он на своем лице ледяное дыхание зимы. Дул резкий северо-зап
адный ветер. Ребенок плотнее запахнул на груди парусиновую матросскую к
уртку.
Это была хорошая, плотная одежда. Моряки называют ее «непромокайкой», по
тому что такая куртка не боится дождей.
Добравшись до верхней площадки, ребенок остановился; он твердо стал босы
ми ногами на мерзлую почву и оглянулся вокруг.
Позади него Ч море, впереди Ч земля, над головою Ч небо.
Но небо было беззвездно. Густой туман скрывал от глаз небесный свод.
С вершины утеса он увидел перед собою землю и стал всматриваться в даль. П
еред ним расстилалось бескрайное, плоское и обледенелое, покрытое снего
м плоскогорье. Кое-где вздрагивали на ветру кустики вереска. Ни следа дор
оги. Ничего. Не было даже хижины пастуха. В нескольких местах кружились бе
ловатые спирали снежной пыли, вихрем уносившейся ввысь. Волнообразная г
ряда холмов, пропадая в тумане, сливалась с горизонтом. Огромная голая ра
внина исчезала в белесой мгле. Глубокое безмолвие. Все вокруг казалось б
еспредельным и молчало, как могила.
Ребенок обернулся к морю.
Море, как и земля, было сплошь белое: земля Ч от снега, море Ч от пены. Труд
но представить себе что-либо более печальное, чем отсветы, порожденные э
той двойной белизной. Иногда световые эффекты ночного пейзажа отличают
ся замечательной определенностью: море казалось стальным, утесы Ч изва
янными из черного дерева.
С высоты, где находился ребенок, Портлендский залив, тускло мерцавший ср
еди полукружия утесов, имел почти тот же вид, что и на географической карт
е; было нечто фантастическое в этой ночной картине; это напоминало серп л
уны, кажущийся иногда темнее, чем, охватываемый им округлый клочок неба. Н
а всем берегу, от одного мыса до другого, не было ни одного огонька, указыв
ающего на близость горящего очага, ни одного освещенного окна, ни одного
человеческого жилища. Густая тьма и на земле и на небе; ни одного светильн
ика внизу, ни одной звезды наверху. Кое-где широкая гладь залива внезапно
вздымалась волнами. Ветер возмущал и морщил эту водную пелену. В заливе б
ыла еще видна уходившая на всех парусах урка.
Теперь это был черный треугольник, скользивший по бледно-свинцовой пове
рхности.
Вдали, в зловещем полумраке беспредельности, волновалось водное простр
анство.
«Матутина» быстро убегала. Она уменьшалась с каждой минутой. Нет ничего
быстрее исчезновения судна в морской дали. Вскоре на носу урки зажегся ф
онарь; вероятно, сгущавшаяся вокруг нее темнота побудила кормчего освет
ить волны. Эта блестящая точка, мерцание которой заметно было издалека, с
ообщала что-то зловещее высокому и длинному силуэту судна. Оно было похо
же на блуждающее по морю привидение в саване, со звездою в руке.
В воздухе чувствовалось приближение бури. Ребенок не отдавал себе в этом
отчета, но будь на его месте моряк, он содрогнулся бы. Это была минута того
тревожного предчувствия, когда кажется, будто стихии станут сейчас живы
ми существами и на наших глазах произойдет таинственное превращение ве
тра в ураган. Море разольется в океан, слепые силы природы преобразятся в
волю, и то, что мы принимаем за вещь, окажется наделенным душою. Кажется, чт
о все это предстоит увидеть воочию. Вот чем объясняется наш ужас. Душа чел
овека страшится встречи с душою вселенной.
Еще минута Ч и все будет объято хаосом. Ветер, разгоняя туман и нагроможд
ая на заднем плане тучи, устанавливал декорации ужасной драмы, действующ
ими лицами которой являются морские волны, и зима и которая называется с
нежной бурей.

4. Вопросы

Что же это была за шайка, которая, бросив ребенка, спасалась бегством?
Быть может, то были компрачикосы?
Выше мы обстоятельно изложили, какие меры принимались Вильгельмом III с од
обрения парламента против преступников обоего пола, именуемых компрач
икосами, компрапекеньосами и чейласами.
Некоторые законодательные акты вызывают настоящую панику. Закон, напра
вленный против компрачикосов, обратил в повальное бегство не только их с
амих, но и всякого рода бродяг. Они наперебой спешили скрыться и покинуть
берега Англии. Большинство компрачикосов вернулись в Испанию. Среди них
, как мы уже упоминали, было много басков.
Закон, взявший на себя защиту детей, имел на первых порах довольно странн
ые последствия: сразу же возросло число брошенных детей.
Немедленно после обнародования этого уголовного статута появилось мно
го найденышей, то есть подкинутых детей. Дело объяснялось крайне просто.
Всякая бродячая шайка, в которой был ребенок, навлекала на себя подозрен
ий; уже самый факт наличия ребенка в ее среде становился уликой против не
е. «Это, по всей вероятности, компрачикосы» Ч такова была первая мысль, пр
иходившая в голову шерифу, прево, констеблю. Затем начинались аресты и до
просы. Обыкновенные нищие, которых нужда заставляла скитаться и просить
подаяния, дрожали от страха, что их могут принять за компрачикосов, хотя о
ни не имели с ними ничего общего; но бедняк никогда не огражден от возможн
ых ошибок правосудия. Кроме того, бродячие семьи живут в постоянной трев
оге. Компрачикосов обвиняли в том, что они промышляют покупкой и продаже
й чужих детей. Но нищета и сопряженные с нею бедствия создают иногда усло
вия, при которых отцу и матери бывает трудно доказать, что ребенок, находя
щийся при них, Ч их родное дитя. Откуда у вас этот ребенок? Как доказать, чт
о он Ч твой? Иметь при себе ребенка становилось опасно; от него старались
отделаться. Бежать без него было много легче. Взвесив все, отец и мать оста
вляли ребенка в лесу или на берегу моря, а то и просто бросали его в колоде
ц.
В водоемах находили утопленных детей.
Прибавим, что компрачикосов, по примеру Англии, стали преследовать по вс
ей Европе. Первый толчок к гонению на них был дан. Во всяком деле главное
Ч почин. Теперь полиция всех стран стала состязаться в погоне за компра
чикосами, и испанские альгвазилы выслеживали их с не меньшим рвением, че
м английские констебли. Всего двадцать три года назад можно было прочита
ть на камне у ворот Отеро неудобопереводимую надпись Ч закон в выборе в
ыражений не стесняется, Ч из которой явствовало, что в отношении кары ме
жду покупателями и похитителями детей проводилась резкая грань.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14