Только маленькие карие глазки были похожи на медвежьи, хотя и в них было что-то поросячье.
– Мытного можно и не трогать, – согласилась Фроська, – но хорошо было бы прямо сегодня подпереть на постоялом дворе все двери и подпалить его с четырех сторон.
– Не-э, нереально, – замотал головой Медведь, а Хорек поддержал его радостной улыбкой, – лучше пусть он, – Медведь ткнул пальцем в Хорька, – туда проберется и всем глотки перегрызет.
Хорек возражать не стал, и вся компания снова уставилась в окно, поскольку вечера еще надо было дождаться. Солнце стояло высоко, и попутчики взбрыкнувшего Мытного вполне могли сорваться с места. Кроме того, к величайшей своей досаде, Ефросинья никак не могла определить местонахождение последней Лапотковой – Маришки. Она и Ланку-то не могла найти, пока не увидела своими глазами тут. Да и вообще, ни одно ведьмовство в отношении ненавистных самозваных гроссмейстерш не срабатывало.
Признаться честно, до битвы на болоте она считала, что и гроссмейстерство-то им досталось лишь потому, что сама бабка их считалась магистершей, а вон как повернулось – не только ведьмовству, но и колдовству их кто-то обучить успел. Не тот ли это. кто прислал теперь уж наверно покойной старухе Марте непонятного златоградца? Очень Фроську впечатлил огненный шар. Давненько уж в Северске никто не слышал о таких штуках. Мертвых еще поднимали, а вот молнии метать… умельцев не осталось. А особенно сильно раздражало Ефросинью, что план, так замечательно ею придуманный, с треском провалился из-за молодого Мытного, а ведь свою часть она выполнила безукоризненно. Обобрала до нитки этого старого хрыча – Архиносквена, с которым у Марты, поговаривают, чуть ли не любовь была, и та, не раздумывая, послала обеих своих гадин прямо в засаду, прямо в лапы этому дырорукому Адриану. Кто ж знал, что он подведет, да еще так!
Фроська сунула руку в походный мешок и погладила для успокоения нервов хрустальный шар, доставшийся ей от сумасшедшей Жабихи. Вспомнила, как помирала старуха, и улыбнулась так мечтательно, что даже Медведь подавился сушкой.
– А ведь можно еще и соблазнить златоградца, – промурлыкала она. – И ежели он в самом деле колдун или хотя бы его ученик… хм…
Ланка ворвалась на постоялый двор амазонкой. Я, сидя на крылечке, только рот открыла, чем сильно уронила свое кошачье достоинство, поскольку Пантерий аккуратно ладошкой прихлопнул мне челюсть обратно, видимо не желая, чтобы я выглядела глупо. Ланка разоделась в пух и прах. В малиновых лосинах, в лаковых сапожках под колено, со шпорами и в коротком кафтане с золотым шитьем она смотрелась бы форменным мальчуганом, если бы удосужилась надеть шапку и запихать туда свои косы. Так ведь нет, наоборот, вплела туда малиновые атласные ленты. Кафтан был небрежно расстегнут до пупа, бесстыдно открывая взгляду мужскую сорочку с кружевным воротником, которая нисколько не скрывала ее девичьих форм. Рукава тоже были с кружевами, как и у Илиодора.
Ланка, плутовски подмигнув златоградцу, мазнула переводящего дух Илиодора по щеке этими самыми кружевами, словно собиралась почесать за ушком, да передумала. После этого, лихо спрыгнув прямо перед ним, сунула ему в руки поводья.
– Может, и мою кобылку усмиришь? – хитро поинтересовалась она. А тот недоверчиво улыбнулся:
– Бася?
Я заурчала, вставая на когти, оттого что сестрица, ехидно глянув на меня, шевельнула губами, словно собираясь сказать: «Да ты – ведьма?!» Звонко рассмеявшись, она птицей взлетела на крыльцо, по дороге и меня подхватив под живот. Обрадовала всех присутствующих приветом и, беззаботно плюхнувшись прямо напротив угрюмого Мытного, занявшего целый угол в общей зале, сообщила:
– Ну вот и я!
Мытный ее не узнал, поскольку видел только один раз, да и то измазанную в грязи. Сестре пришлось представиться!
– Лана Лапоткова, гроссмейстерша. – И она протянула ручку для поцелуя.
– Очень, очень рады! – влетел и склонился над ее пальчиками Илиодор.
А я вытаращилась на него, не веря. Это что у него в глазах? Бесенята?! Так мы не только на золото падки, а еще и на девок?!
– Муська, не ревнуй! – щелкнул меня в лоб Илиодор, а Мытный наконец-то очнулся.
– Я… э-э… мм…
Сестрица млела, наслаждаясь моей беспомощностью, до тех пор, пока я не впустила в ее живот когти. Тогда уж она, айкнув, вспомнила о делах и пояснила для златоградца, не участвовавшего в совете на болоте, когда Мытный выразил покорность бабушке:
– Ким Емельянович попросил меня быть вашей судьей в споре и помощницей. Нужен же кто-то вам, чтобы усмирить Ефросинью Подаренкову.
В этот миг как раз вернулись Серьга и Селуян, груженные обедом на разносах.
– О! Э-э… – замерли они, забыв уже, о чем мы там договорились.
– Да ладно тебе, дядя Селуян, все всех знают, – отмахнулась сестрица, а когда они покосились на меня, добавила: – Ну не до такой же степени!
Тут Илиодор, воркуя, как голубь, присел к ней поближе:
– А я вот совершенно вас не знаю. Хотя ужасно много слышал о ведьмах, всяческих загадках, тайнах. Я, кстати, не представился? Князь Франц Филипп, наследник Липецких земель, близкий друг Костричных. – И, как-то совершенно незаметно приобняв, доверенно поделился: – Вообще-то я в ваших краях случайно, привел меня сюда довольно забавный случай…
– К-хм! – кашлянул боярин.
– А что? – вскинул брови Илиодор. – Мне показалось, что барышня специально прибыла следить, чтобы спор наш был честным. Поскольку, как я полагаю, каждый ринется по своей дороге, отчего бы очаровательной гроссмейстерше не присоединиться к моей компании? Время от времени летая на метле к вашей? Кстати, вы умеете летать на метле? И еще я слышал, что у вас есть… некий знак, – прошептал он ей на ухо, и Ланка зарделась, не ожидала она такого напора от златоградца, а пуще того боялась меня, рвущую в мелкие клочки салфетку на ее коленях.
– Ай! – неуверенно сказала она, дрожа в его объятиях. – А мне казалось, что вы ждали совсем другую девушку – Басю.
– Ах да, Бася! – игриво прищурился Илиодор.
– Прекратите вы о покойниках. Аппетит портите, – проворчал Митруха. – И вообще, мы будем есть или как? – и так решительно сунулся между Илиодором и Ланкой к жареному гусю, что обоим пришлось отскочить в стороны.
– Забавный малый, – потрепал его по голове Илиодор.
Я забралась на стол и, вся из себя, приперлась к своему законному хозяину и села, недвусмысленно пододвинув к нему тарелку. Златоградец смутился, но, поняв по моим глазам, что никуда не денется, бледно улыбнулся:
– Господа, долг. Сами понимаете, храмовое животное, – и, взяв в руки нож, поинтересовался: – Чего желаете, сударыня?
– Ну ты спросил, хозяин! – хмыкнул, жадно заглатывая куски жирной гусятины, Митруха. – Это ж девица! Или не знаете, чем девиц кормят?
Мытный смотрел вокруг так, словно уже давно ничему не удивлялся, однако воспитание взяло свое, и он принялся ухаживать за Ланкой. Видя, что сестрица смотрит на куру, начиненную гречей, не решаясь запустить в нее пальцы, располовинил для нее птицу.
После того как все было съедено, а темное пиво слегка разогнало боярскую грусть, Мытный начал осторожно выспрашивать у гроссмейстерши, чего ж теперь ему делать. Чем и воспользовалась Лана, быстро перебежав на его сторону стола, при этом кидала на нас такие взгляды, что было непонятно – то ли она меня боится, то ли боится перед негодяем Илиодором не устоять. При этом меня больше всего интересовал в данной ситуации Серьга, который вел себя слишком спокойно, словно не у него девушку отбивали. Только один раз он и проявил себя, когда Ланка вспорхнула со своего места, а Илиодор вскочил вслед за ней. Ладейко как бы невзначай отодвинул ногой его стул в сторону, и златоградец хряпнулся на пол, едва не сломав себе копчик.
– Экие у вас шутки, госпожа гроссмейстерша! – погрозил Ланке Селуян.
Илиодор неуверенно хохотнул, потер ушибленное место. Ланка же как могла бодрила Мытного, опустила глазки долу, зарозовела щеками и едва ль не прильнула к нему, с придыханием проговорив:
– Ну что ж вы к нам так относитесь-то, Адриан Якимович, словно вас в неволю кто гонит. Мы ж не злодейки какие, – и она, положив ему руку на колено, по-детски доверчиво заглянула в глаза, – мы всего лишь слабые женщины, нуждающиеся в крепком мужском плече.
В лице Мытного что-то дрогнуло, он поспешно отставил пиво, зачем-то провел рукой по волосам, смущаясь и отводя взгляд в сторону, но, когда глянул на Ланку снова, я подумала: «О-о! А ведь и этот хорош гусь! Здорово, что я кошка. Кошку они, наверно, не тронут». Ланка еще малость похихикала, пожеманилась и опомнилась лишь тогда, когда поняла, что зажата в тисках меж златоградцем и боярином, при этом оба молотили языками, без конца прикладывались к ручке и уверяли, что уж лучше их расследовать этого дела не сможет никто! А за спиной Ланки, сами того не замечая, ломали друг другу пальцы за право положить руку на спинку ее стула.
– Так, может, вы уж поедете, князь? Вечер уж скоро, а вам еще до Березова надо.
– Ну что вы, Адриан Якимович, ехать прям сейчас – это значит срывать МОЮ очаровательную попутчицу с места, в то время как госпожа Лана еще не откушала вот этих очаровательных пирожных.
– Госпожа гроссмейстерша Лана Лапоткова МНЕ обещала содействовать, поскольку очевидно, кто здесь профессионал и скорее настигнет разбойников.
– Еще неизвестно, кто здесь профессионал! – горячился Илиодор. – Знаете, сколько я провел расследований для князей Костричных?
– Да катитесь вы со своими князьями, а! – не выдержал Адриан Якимович.
– А ну прекратить! – вскочила на ноги Ланка, увидела, что на нее смотрит жадными глазами весь трактир, смутилась и, поправив кафтан, кокетливо заявила: – Я буду думать.
Пантерий закатил глаза, а я про себя простонала: «Чего думать? Поставила бы обоих на место – и в будущем проблем не было бы, а то так сказала, будто обоим лакомство пообещала!» Ланка, нервно позвенев шпорами, добавила:
– Я буду думать о деле, – и постыдно бежала из-за стола, требуя у хозяина постоялого двора комнату.
– Комната-то ей зачем?! – хлопнул ладошкой по столу Митруха, а я поняла, что права бабушка, и всякое дело, которое она нам поручает, намертво встает на четыре ноги. Кстати, о ногах… спина болит ужасно! И я красиво зевнула, делая вид, что сыта обществом мужчин по уши, перетекла со стола на пол и с независимым видом побежала по ступенькам вслед за сестрой.
В этот день Васька-царек был единственным, кто ни на ком не скакал, а шел степенно и в основном задворками, инспектируя свои владения. Идея Марты использовать внучек в качестве живца ему решительно не нравилась. Уж больно шебутные были девчонки. Таких бросишься спасать в неподходящую минуту – и самому лекарь потребуется. А хуже всего было то, что, зная о грозящих неприятностях со злопамятным Якимом, он велел всем своим дружкам разбежаться и до поры носа не высовывать. Так что свои обещания перед Мартой ему приходилось выполнять, имея в напарниках лишь прекраснейшую Марго. Сашко казался ему слишком молодым и бестолковым, а Зюка, которую до поры Маргоша прятала от людей в ларе, вызывала в нем немую оторопь. Митяя приставили телохранителем к самой магистерше, чему парень не очень обрадовался. На его круглой и добродушной, как у телка, физиономии аршинными буквами было написано, что желает он ходить с дубиной на плече вслед за Маришкой Лапотковой, и ни за кем более.
И как-то впервые в жизни Васька стали посещать неожиданные мысли о том, что занимается он черт-те чем, хотя уж четыре десятка лет за плечами, и другие в его возрасте уж империи создавали или крушили чужие. А его вот, как каплуна, продали с потрохами свои же сотоварищи, и если он сгинет, то никто о нем не вспомнит, не всплакнет.
Вдоль тракта стояло бессчетное количество кабаков, трактиров, постоялых дворов и гостиниц, которые, впрочем, сейчас мало интересовали Васька, а в некоторых было даже опасно появляться. Но вот в «Чарочку» ему зайти надо было непременно. Во-первых, именно здесь было удобней всего делать засаду и наблюдать, не шпионит ли кто за внучками Марты. А во-вторых, хозяин кабака с детства был Ваську другом. Оттого и не скрывался он, переступая порог и заранее играя улыбкой на мужественном лице.
– Встречай гостей, Афиногеныч! – раскинул он объятия, и пузатый лысеющий кабатчик вскочил радостно:
– Васята! – Он мазнул быстрым взглядом по залу и поволок его на хозяйскую половину, на кухню. – А я ведь думал, что тебя уж все… тут такие слухи ходят, что пупырями покрываюсь и во что верить, не знаю.
– Вздор, – отмахнулся разбойник, – лучше расскажи, как делишки, как… э-э… дети?
Народу на кухне тоже было немало, и Васек не решился спросить впрямую, где его люди, но тертый Афиногеныч сразу сообразил.
– Нормально делишки. Нормально детишки. В лес по ягоды пошли, цветочков пособирать.
– Не заблудятся? – озаботился царек.
Друг не стал кривить душой, вздохнул:
– Есть пара бестолочей, ушли так, что не сыскать. Только ведь и их понять можно, ты ведь вроде как вне закона теперь, а надежных нынче днем с огнем не сыщешь, таких, чтобы не за деньги, а за человека стояли.
– А ну и черт с ними! – не стал расстраиваться Васек. – У меня сейчас дела веселее начались. Ты скажи, не заходила ли к тебе компания – три мужика и девка? Один из мужиков мордатый, поперек себя шире…
– Один тощий, морда как у хорька, а третий драный весь?
– Опа! – присел на лавку заинтересованный разбойник. – И где ж ты их видал родимых?
– Хе! – сделал лукавую морду Афиногеныч. – А ты мне кабак не спалишь?
– Опа! – еще радостней сделалось лицо Васька, но тут он вспомнил, что дружков под рукой нет, и вцепился в свою шевелюру, будоража мысли, потом вскочил. – Значит, так, они у тебя попить-поесть заказывали?
– Слопали уж все, – оскалился Афиногеныч, радостный от того, что может вот так, не сходя с места, оказать дружку услугу и вспомнить молодость, когда они вдвоем по тракту с кистенями прогуливались, нахрапом беря целые караваны.
– Как купцов опаивали, помнишь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61