При этом она тихо постанывала. Внезапно она обволокла Роберта такой невиданной нежностью, что им овладело равнодушие ко всему, кроме наслаждения, которое она ему доставляла. Он тяжело рухнул на кровать, а Рейчел, будто прикованная к нему невидимой цепью, тоже опустилась и крепко прижалась к его телу. Она столь интенсивно трудилась над его ключицей, что боль утихла. Скоро Роберт уже стал ощущать неподдельное удовольствие от того, что с ним совершили.
Когда он излился в ее чресла, она трепетно приникла к нему, как если бы он был сама жизнь, и прокричала:
– О Боже, теперь он мой!
Когда все закончилось, он уснул.
Роберт находился в большой, плохо освещенной комнате. Засевшие в его плоти крюки терзали его немилосердно, так что переживаемая им мучительная агония казалась бесконечной. Он двигался в ту сторону, куда тянул крюк, засевший в его теле. В его лопатки были воткнуты сверкающие стальные спицы, и он чувствовал, как они постепенно погружались в его тело, раскалывая кости.
Он ощутил, как что-то царапает ему грудь. Это был металлический рот, он был холоден на ощупь, словно лед, и тем походил на впивающиеся ему в спину острые спицы. Неожиданно он почувствовал поверхностью кожи на груди дуновение легкого теплого ветерка, который быстро усиливался и через мгновение достиг силы урагана. Ветер пронзил его грудную клетку в самой середине с такой легкостью, с какой луч лазера прожигает рисовую бумагу. Когда холодные стальные челюсти проникли к нему под ребра, напряженные нервы не выдержали, и Роберт принялся кричать.
Он с усилием открыл глаза и увидел Рейчел, которая склонилась над ним, держа его за плечи. При этом она безостановочно повторяла:
– Роберт, Роберт…
Роберт ощутил тупую, ноющую боль. Он вырвался из ее рук и, пошатываясь словно пьяный, направился в ванную комнату. Каждая клеточка его тела буквально вопила от боли, зрение отказывало, и все окружающие предметы представлялись ему размытыми, мутными, как если бы они были изготовлены из матового стекла. Оказавшись в ванной комнате, он упал на колени перед унитазом и ухватился пальцами за его белые фаянсовые края. Потом его стошнило. Рвотные спазмы долго не прекращались. Клейкая слюна, образовавшаяся у него во рту, свисала нитками по краям искривившихся от отвращения и муки губ. Их было много, этих липких влажных ниток, и они напоминали свисающие с потолка пещеры сталактиты. Силы окончательно оставили его, и он упал рядом с унитазом на пол. Он настолько обессилел, что не мог даже стоять на коленях. В истерзанном желудке эхом отдавалась боль.
Рейчел подошла к двери и некоторое время довольно хладнокровно изучала открывшуюся перед ней картину. Затем она присела рядом с ним на корточки и откинула мокрые пряди с его лица.
– Возвращайся в постель, – сказала она.
– Мне необходимо попить, – прошептал Роберт. – Дай мне воды, хотя бы чуть-чуть.
– Нет, – отказала ему Рейчел. – Тебя сразу же вытошнит снова.
– Но…
– Доверься мне, Роберт.
Рейчел выключила свет в ванной, потом подхватила Роберта, помогла ему подняться и отвела назад в спальню, где и уложила на кровать поверх скомканных влажных простыней. Когда же он потянулся к выключателю настольной лампы, стоявшей рядом с ним на тумбочке, чтобы зажечь свет она перехватила его руку не позволив сделать это.
– Нет, никакого света. Постарайся расслабиться, Роберт, – шепотом скомандовала она.
Напряжение постепенно оставляло Роберта, и даже боль стала исчезать. Пить уже не хотелось.
– Как это все у тебя получается? – бессвязно произнес Роберт, словно продолжая некий внутренний диалог, в то время как Рейчел продолжала успокаивать его.
Лепет Роберта вызвал у женщины улыбку, которую сторонний наблюдатель назвал бы, пожалуй, материнской.
– Я чувствую… я чувствую…
Она приложила пальчик к его губам и проследила за тем, как он погружается в сон. Теперь она могла бы и уйти, поскольку знала, что он проспит несколько часов, но решила не уходить. Она уселась рядом с ним на кровати и с любопытством и удивлением стала всматриваться в его лицо, и это, казалось, ей никогда не надоест. Прошло два часа, и, когда выбившийся из-за шторы узкий лучик солнца отразился в позолоте стоявшей на ее прикроватном столике вазочки, она наконец очнулась от этой своеобразной летаргии.
Рейчел приняла душ, приготовила себе чашечку кофе и вышла на балкон оглядеть окрестности. Так она поступала каждый день, если позволяла погода.
Лондон готовился встретить очередной невыносимо жаркий и влажный день. Но это ничуть не повлияло на настроение Рейчел. Она была просто пьяна от огромного, переполнявшего ее счастья.
Когда Роберт очнулся, первое, что он услышал, была музыка. Нежная, негромкая и чарующая. Пока его глаза привыкали к свету, он лежал на спине. Впрочем, нельзя сказать, что в комнате было слишком светло – шторы на окнах были по-прежнему опущены. Обезумевшая от жары муха надрывно жужжала под потолком. Роберт ее не видел. Он оглянулся в надежде обнаружить Рейчел рядом на постели, но ее не было.
Зато он увидел что-то темное на своей и ее подушках. Темные пятна крови виднелись и на скомканных простынях. Там, где струйки пота смешались с кровью, пятна имели более светлый, розоватый тон, но большей частью кровать была испачкана засохшей кровью. Такие же пятна были и на абажуре лампы, стоявшей на прикроватном столике, и даже на полу. Он оглядел себя и убедился, что засохшая кровь покрывала все его тело. Ногтем правой руки он поскреб пятнышко на бедре. Засохшие чешуйки отшелушивались, но с трудом.
Роберт попытался вспомнить, что с ним случилось ночью, и провел рукой по горлу и ключице. Его пальцы сразу обнаружили место пореза. Оно отзывалось легкой болью и окрашивало пальцы розоватой сукровицей. Порез все еще был свеж.
Роберт вылез из кровати. Мышцы на руках и ногах ныли, да и все тело побаливало. Он прошел в ванную комнату и некоторое время изучал себя в зеркале. Потом он поплескал на себя холодной водой и принялся оттирать испачканную кровью кожу. Прополоскав рот; он вернулся в спальню. Кровать Рейчел после вчерашнего стала походить на жертвенный алтарь. На столике, стоявшем рядом, он обнаружил цепочку. Роберт взял ее в руку и осмотрел. Она была серебряной, а к одному из ее звеньев было приклепано колечко, с которого свисало острое как бритва лезвие, выполненное в форме крошечного креста. Рядом лежали миниатюрные ножны. Полированная поверхность крестика тоже была замарана кровью.
Роберт натянул брюки и отправился на поиски Рейчел, зажав крохотное лезвие в кулаке. Рейчел он нашел в гостиной. Она сидела на антикварном стуле у одного из растворенных окон и держала между ногами массивный корпус виолончели. В правой руке она сжимала смычок, а левой водила по грифу. Когда Роберт пробудился, он, естественно, решил, что слышит магнитофонную запись.
Кожа Рейчел отливала сливочной белизной, а великолепные, чистые и ухоженные волосы переливались в лучах солнца, заливавшего комнату через высокие стрельчатые французские окна. Рейчел заметила, что он наблюдает за ней, прекратила музицировать и улыбнулась. На ней было темно-синее платье в крупный белый горох, а шею окутывал белоснежный газовый шарфик.
– А я-то думал, что ты начинающий музыкант, – заметил Роберт.
– Так и есть.
– Но играешь ты вполне профессионально.
– Благодарю за комплимент.
– Я говорю абсолютно серьезно.
– Ну, что тут скажешь… У меня был очень хороший учитель.
– Такой же хороший, как тот, что обучал тебя рисованию? – Роберт пытливо нахмурил брови.
– Именно.
Роберт чувствовал, что для выводов еще не пришло время. Ему не хватало кое-какой чрезвычайно важной информации. Тем временем Рейчел отставила виолончель и подошла к молодому человеку, чтобы поцеловать его.
– Ну, как у тебя дела? – задала она коварный вопрос.
– Мне стало лучше, – ответил Роберт. – Но у меня слишком много…
– …вопросов, – закончила она за него фразу. – Я догадываюсь, о чем ты думаешь.
– Неужели?
Рейчел разжала пальцы Роберта, взяла в руку цепочку с крестиком и помотала ею перед самым его носом.
– Да. Согласись, что винить меня за это нельзя.
– Дело вовсе не в этом.
Она провела рукой по голове Роберта, взъерошив ему волосы.
– Послушай, то, что произошло, это не шутки…
– Ты мне был нужен, – прошептала она. – Мне было необходимо узнать, каков ты на вкус.
– Что?
– Мне нужно было тебя попробовать. Узнать вкус твоей крови. Я была просто обязана это сделать. Я… – Она отвела от Роберта глаза и оцепенела. На ее лице появилось отстраненное, задумчивое выражение, которое, однако, исчезло, стоило ей снова повернуться к нему.
– Кроме того, у тебя всего-навсего царапина.
– Царапина? – в изумлении переспросил Роберт. – А ты не видела, часом, сколько крови пролилось на кровать?
– Это не твоя кровь, а моя.
Она подняла правую руку, и он заметил розоватый след на нежной коже между запястьем и локтем. Роберт от изумления лишился дара речи. Он был настолько растерян, что просто пожал плечами и с трудом произнес:
– Что такое?
– И у тебя, и у меня есть порезы.
– Ты хочешь сказать, что столько крови вытекло из этой ранки?
– А что? Не верится? У меня раны очень быстро затягиваются. Поверь мне, она куда глубже, чем тебе кажется.
Все, что он услышал от этой женщины за последнее время, не имело, казалось, никакого разумного объяснения. Тем не менее он по-прежнему оставался в ее квартире и не сделал ни малейшей попытки ускользнуть.
– Но зачем ты себя резала?
– ты тоже должен был меня отведать. Мне так хотелось. Мне это было очень нужно. Ты, конечно, решишь, что я сошла с ума, но для меня это было чертовски важно.
Роберт совершенно ее не понимал. И ничего удивительного в этом не было. Об этом даже не стоило говорить. Она понимала его без слов.
– Помнишь мои пальцы у тебя во рту? – напомнила она. – ты просто не мог это не запомнить. Ты тогда едва не задохнулся.
– Так они были…
– Совершенно верно. Они были влажными от крови. Моей крови.
У Роберта отвисла челюсть. Когда Рейчел показалось, что молодой человек снова собрался озадачить ее вопросом, она прижала палец к его губам.
– Только ничего не говори. Не торопись с выводами.
Элементарная логика требовала, чтобы Роберт покинул эту странную квартиру, но он не торопился. Опасности он не чувствовал, равно как и особого отвращения. Его обуяло страшное любопытство. Ему требовалось во что бы то ни стало заполучить ответы на накопившиеся вопросы, и поэтому он решил остаться.
Когда она предложила ему принять душ, он сразу же согласился. Несколько минут он простоял под обжигающими горячими струями и лишь потом включил холодную воду. Затем он вышел из душевой кабинки и обернул вокруг бедер толстое махровое полотенце. Лицо, которое смотрело на него с гладкой поверхности зеркала, свидетельствовало, что силы постепенно стали к нему возвращаться.
Когда Роберт после душа вернулся в спальню, он увидел, что Рейчел подняла шторы и распахнула окна. Она подвела его к кровати.
– Взгляни. Свежие простыни.
Накрахмаленные постельные принадлежности сверкали снежной белизной.
– Скажи мне одну вещь, – потребовал он. – С какой целью ты отправилась вчера вечером в "Семерку червей"?
– А зачем туда отправился ты? – резонно ответила она. – Ведь и дураку понятно, что там тебе было противно. Выглядел ты, во всяком случае, очень несчастным.
– Меня туда затащили насильно. Я понял, что легче высидеть несколько часов там, нежели спорить по этому поводу.
– Но ведь ты отлично знаешь, зачем я туда пришла. Я следила за тобой. Ты что, мне не веришь?
Роберт пожал плечами.
– Скажем так: я тебя не понимаю.
– Пока не понимаешь. Но всему свое время.
Она отошла от окна и встала между Робертом и постелью. Не сказав ни слова, она стянула через голову платье и швырнула его на пол. Теперь она стояла перед ним совершенно нагая, а яркий свет позволял Роберту видеть ее всю и оценить безупречную красоту. Кожа Рейчел была превосходна, но особенно поражали воображение ее глаза, которые, возможно, в паспорте значились как «карие», но на самом деле отливали блеском черного агата.
Она сделала шаг навстречу и положила ладонь ему на живот. Роберту не верилось, что она может причинить ему вред. Завороженный открывшимся перед ним зрелищем, он решил, что эта женщина стоит хотя бы минимального риска.
– Только на этот раз без ножей, – пробормотал он.
– Ножей не будет, я обещаю, – сказала Рейчел.
Рейчел развязала узел на полотенце, которым Роберт прикрыл чресла, и отбросила его прочь. Рейчел оглядела его тело и подумала: какова была бы реакция молодого человека, если бы ему удалось как следует рассмотреть ее ночью, когда она металась в темноте, словно загнавшая зверя тигрица, и изо рта у нее текли струйки крови – его и своей. Вчера она более всего походила на дикого зверя, только что освежевавшего свою добычу. Но темнота, к счастью, скрыла все детали. К тому же она знала, что, когда настанет утро, случившееся уже никак не отразится на ее состоянии. Рейчел побывала в раю.
Она поцеловала Роберта и сказала:
– Прошлая ночь меня просто потрясла. Благодарю.

Глава 10

Они встретились в кафе, которое выглядело бы куда экзотичнее, окажись оно где-нибудь в Ницце на берегу озера, а не в лондонском Вест-Энде между магазином обуви и закрытым турагентством. Ричард Элмор выбрал столик в уединенном уголке, и когда приехали Крис и Кэтрин, он был занят тем, что с жадностью вкушал круассан. Большая часть бумажной скатерти, покрывавшей столик, была залита каким-то соусом, но Ричард, казалось, чувствовал себя здесь великолепно. С шумом отхлебнув кофе, он окликнул официанта, чья услужливость хотя бы отчасти компенсировала неряшливость сервировки.
Прежде чем усесться, Крис представил Кэтрин Элмору. Тот неловко привстал и сказал:
– Мне очень жаль, что с вашей сестрой случилось такое несчастье, мисс Росс.
– Зовите меня Кэтрин, – произнесла девушка, пожала Элмору руку и заняла место справа от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50