Глава 7

Солнце сверкало ослепительно, и Роберт надел темные очки. Он слышал, как пчелы с жужжанием носились около одинокого кустика у стены. Он чувствовал, как струйка пота стекала у него по щеке – как раз рядом с левым ухом. Джонни так низко склонил голову, что его подбородок покоился практически у него на груди. Мэри Бич, соседка Сары Рейнолдс по квартире, стояла рядом и тряслась всем телом, пытаясь остановить подступавшие к самому горлу рыдания.
Сара Рейнолдс была родом из Девона, и именно там ее тело было предано земле. Роберт познакомился с ней в жарком, переполненном аэропорте Стамбула. И он, и она ожидали там посадки на рейс, который постоянно откладывался. Она приехала в Турцию посмотреть древние развалины забытых столиц Ближнего Востока, а Роберт мрачно подводил итоги двухнедельного пьяного тура под палящим солнцем. Когда они вышли из гатвикского экспресса на вокзале Виктория в Лондоне, с момента их знакомства прошло уже восемнадцать часов. Для начала этого было довольно.
Роберт влюбился в Сару по уши. Хотя они жили порознь, молодые люди почти каждую ночь проводили вместе, за исключением тех редких случаев, когда расстаться на время было просто необходимо. Время шло, и Роберт стал задавать себе вопрос: не пора ли им с Сарой пожениться? В самом начале знакомства они уже обсуждали эту тему, но, признаться, в их разговорах присутствовала известная доля легкомыслия. Но как только женитьба стала казаться вполне реальной, Роберт начал воздерживаться от шуток по этому поводу.
Роберт тупо смотрел на гроб, который начали медленно опускать в пыльную могилу, выкопанную в пересохшей земле. Он на мгновение попытался себе представить, как выглядит Сара под заколоченной крышкой гроба.
О неверности невесты Роберт узнал случайно. Случись подобное на экране кинотеатра, зрители бы долго смеялись над злоключениями бедолаги жениха и его унижением, поскольку измена Сары носила, что называется, классический, театральный характер и выглядела как настоящий фарс.
У каждого из них были ключи от обеих квартир, и вот когда Сара, по его мнению, не ждала свидания с ним, он пришел к ней домой, и первое, что он увидел, был некий мужчина, который выходил из спальни Сары, обмотав чресла полотенцем. Незнакомца звали Энтони Бейкер.
Роберт невольно содрогнулся при этом воспоминании, несмотря на испепеляющий жар солнца. Оказывается, он ничего не забыл, и память услужливо предложила ему ничуть не потускневшие от времени картины. Он вспомнил, как говорил Саре, что прощает ее и не хочет более затрагивать эту тему. Он забудет о неверности Сары. У них было великолепное прошлое, их ожидает не менее прекрасное будущее, со всей убежденностью заверял он Сару. Сара ничего не сказала на это, а лишь посмотрела на него с печалью.
– Вряд ли это прекрасное будущее осуществится, Роберт, – заметила она.
Он не поверил своим ушам и переспросил:
– Что ты сказала?
– Да, да, – подтвердила она. – Ничего не выйдет. Я люблю этого человека.
Молчание, установившееся вслед за роковыми словами, было долгим и мучительным. Когда же печаль постепенно его отпустила – это случается очень часто, ведь время лечит душевные раны, – ненависть к этой женщине у него сохранилась. И ненависть эта не нуждалась в подпитке, она горела ровным неугасимым огнем, а накопившаяся в душе горечь лишь усиливала это пламя.
Как только Джонни Стейнгер сообщил ему об убийстве Сары, Роберт ощутил в душе страшную пустоту. Он смотрел телевизор, слушал об убийстве по радио и читал газетные репортажи. Но в его душе царствовали холод и равнодушие. А на похоронах все обращались с ним так, словно он все еще был без ума от Сары. Его постоянно спрашивали о самочувствии или о том, как он переживает потерю. Ему хотелось во все горло крикнуть, что Сара для него теперь не более чем часть прошлого, причем прошлого не слишком приятного. Он приехал на похороны только по просьбе родителей Сары, которые всегда были очень добры к нему. Пока остальные скорбели, Роберт испытывал острое чувство вины за то, что он не в силах скорбеть со всеми.

Роберт и Лаура прогуливались по набережной Челси. Небо заволокло розоватой дымкой. Выхлопные газы облаком нависли над автострадами. На поверхности Темзы не было даже крошечной волны. Роберт и Лаура, остановились и, перегнувшись через парапет, стали смотреть на тихие воды широкой реки. По берегам громоздились кучи мусора – ржавые жестянки, промасленные канаты, рваная обувь, старые рыболовные сети из нейлона и позеленевшие от воды полиэтиленовые пакеты.
– Я читал, что когда-то Темза была самой чистой рекой в Европе, – сообщил он Лауре.
– Это вызывает противоречивые мысли.
– Это вызывает тошноту.
Лаура выпрямилась и расправила спину Тихо вздохнув, она спросила:
– Как все прошло?
– Печально. Как и должно быть на похоронах.
Роберт уныло покачал головой и горько улыбнулся.
– Что с тобой? – спросила девушка.
– Я просто подумал, что, когда все кончилось, я ощутил неподдельную радость. С той минуты, как Джонни сообщил мне это печальное известие, мне пришлось мириться с тем, что все обращались со мной так, словно она была моей женой.
Лаура пожала плечами.
– Господи, Роберт! Да ты бы послушал себя! Ты сегодня на удивление мрачный и загадочный. За этим определенно что-то кроется.
– Да, это так. Но дело тут вовсе не в моей мрачности. Я просто вспоминаю, как она меня надувала и все то, что я после этого чувствовал. Ты знаешь, я ведь постоянно желал ей зла. Мне хотелось, чтобы с ней случилось что-нибудь страшное. И вот это произошло. И сегодня, когда я стоял рядом с ее могилой, я тщетно пытался ощутить жалость к ней, скорбеть вместе со всеми. Не могу, однако, сказать, что я испытывал радость от происходящего, хотя, возможно, в определенном смысле в этом бы была своя логика. Но я просто оцепенел, как будто в гробу лежал совершенно незнакомый, безразличный мне человек.
Лаура достала сигарету из помятой пачки и закурила. Она лучше всех была осведомлена, какие душевные потрясения пережил Роберт из-за Сары Рейнолдс. Ей было тяжело осознавать, что его жизнь висит на волоске, и еще тяжелее – помогать Роберту в его попытках вернуться к нормальной жизни. Лаура, что называется, из первых рук знала об испепеляющей страсти Роберта к Саре Рейнолдс и никогда не позволяла себе недооценивать этого чувства. Даже сейчас она невольно морщилась, вспоминая его страдания.
Позже, когда воспоминания о похоронах немного улеглись, Роберт и Лаура отдались любви. Они предавались чувственности в полнейшей темноте, двигаясь медленно и ритмично. При этом они хранили абсолютное молчание. В душе Роберта было пусто, и он воспринимал только физиологическую сторону процесса, изо всех сил прижимая к себе податливое тело Лауры. Впрочем, Лаура всегда относилась к своим занятиям любовью с Робертом довольно прохладно. Хотя Роберт и отрицал это, ей все время казалось, что он готов в любое время принять Сару назад, если она переменит свое решение. Уже одно это не позволяло ей слишком привязываться к молодому человеку, даже если бы ей и захотелось.
Они катались по неразобранной кровати, Роберт учащенно дышал, а она с силой притягивала его к себе, перебирая мысленно его зримые образы, которые словно в калейдоскопе мелькали у нее в голове подобно кадрам из фильма, запущенного с большей, чем следует, скоростью. На этот раз она сжимала его в объятиях куда сильнее прежнего и расцарапала ему ногтями плечо. Ее губы впились во впадинку рядом с ключицей и вбирали в себя его запах, влагу и жар его тела. Роберту сегодня было просто противопоказано одиночество, и она сделает все, чтобы он не чувствовал себя забытым и брошенным. Она станет его любить с такой страстью, какую еще не демонстрировала прежде, и будет ухаживать за ним так, что он просто-напросто будет не в силах ее отпустить.
Приходилось признать, что ужас и шок, которые она испытала, узнав о гибели Сары, были в значительной степени искусственными. Пока была жива Сара, Роберт находился в недосягаемости. Но теперь она исчезла, превратилась в прах.
Изабель стояла у окна и касалась кончиками пальцев гладкой поверхности стекла, которое на ощупь было ледяным. Небо отливало свинцом, переливы, серых оттенков выглядели удивительно, а падавший снег походил на мягкие, пушистые хлопья. Это был самый красивый снегопад, который ей когда-либо приходилось видеть. Она взглянула на Рону и заметила на ее поверхности хрупкую лодочку, медленно пересекавшую водное пространство от одного береза к другому. Дома, стоявшие на противоположном берегу, едва просматривались сквозь белоснежную пелену, и их изящные, заостренные формы едва виднелись и казались грубыми и расплывчатыми.
Несколько минут назад она выходила на улицу и убедилась, что там царствует холод. Сплошная пелена снега делала неразличимым будничный шум Лиона, который теперь выглядел как сказочный город-призрак.
Она отвернулась от окна, оставив его полураскрытым, и окинула взглядом просторную кровать под балдахином. Толстые, бордового цвета драпировки были откинуты, и на кровати можно было увидеть лежавшего мужчину, который был бледен и непрестанно дрожал. В выложенном каменными плитами очаге полыхало яркое пламя, которое, впрочем, мало согревало огромную холодную комнату. Маленький элегантный столик с округлой столешницей находился рядом с глубоким просторным креслом. На столике красовался хрустальный графин и стояли два бокала. В одном из них по-прежнему золотился кларет, налитый туда e щ e предыдущей ночью.
Она отошла от окна и приблизилась к кровати. Тень, которую отбрасывала ее фигура, упала мужчине на лицо и словно пробудила его ото сна, потому что он сразу посмотрел на нее. На его губах появилась несмелая улыбка.
Изабель посмотрела на мужчину сверху вниз со смешанным чувством облегчения и жалости. Неделю назад это был полный сил человек, настоящий великан по сравнению с теми, кто находился рядом. Это был человек чести и к тому же образованный. Он был умен, обладал чувствам сострадания к ближнему и повсеместно любим и уважаем. И вот теперь, когда пробьет полдень, он умрет.
Изабель знала, что это несправедливо. Но к глубокой печали, которую она переживала, примешивалось облегчение.
– Иэабель, – тихим голосом произнес он и тяжело вздохнул, – ляг со мной рядом.
Она послушно опустилась на высокую перину.
– Все боятся находиться со мной рядом – не хотят подцепить болезнь, которая меня доконала. Все, кроме тебя. Но отчего ты не боишься того же?
– Не разговаривай. Тебе вредно говорить, – попросила Изабель.
– Вредно? И я, и ты знаем, что конец не за горами.
Изабель глянула в сторону окна. Сквозь распахнутую оконную створку в комнату залетали белые пушистые снежинки. Она представила себе, как пушистый снег приглушает стук лошадиных копыт о булыжную мостовую. Она наклонилась над ним, легонько поцеловала в губы, а затем сомкнула пальцы у него на горле. Она очень надеялась, что этого удастся избежать, но с тех пор как он заболел и стал чахнуть не по дням, а по часам, она поняла, что все складывается против ее желания. Огромная физическая сипа покинула его, как покидает, вода разбитый сосуд, поэтому, когда он попытался отбросить ее руки от себя, оказалось, что он слабее ребенка. Тело мужчины содрогнулось, протестуя против насилия, и тогда Изабель закричала – и за него, и за себя.
– Марсель! – со стоном выдохнула она.
Рейчел слышала голоса людей, переругивавшихся в Леннокс-гарденс. Хотя кричали они громко, слов разобрать было нельзя. Стоило ей подняться с кровати, как она поняла, что ужасный сон вытянул из нее все силы. Она сжала кулачок и прижала его изо всех сил к груди. Она страстно желала, чтобы кошмары прекратились, но этого не происходило и, как ей казалось, не произойдет никогда. Многие видят сны и, как она слышала, наслаждаются ими, но никому не приходилось испытать во сне больших страданий, чем ей.
Рейчел налила себе чашечку кофе и вышла на балкон в спальне. Около чугунной ограды парка ругалась престарелая пара. В запале ссоры они тыкали друг в друга пальцами, выдавая взаимные претензии. Высоко в небе над ними пролетел алый вертолет, и шум от винта на время заглушил все звуки. Внизу, точно под Рейчел, появился Роберт, одетый в джинсы и белую футболку с полинявшей эмблемой туристической компании на груди. Он был бос, а в руках держал пластмассовое ведерко c мыльной водой и щетку с деревянной рукояткой. Поставив ведерко на асфальт, он принялся тереть ступеньки перед домом, время от времени погружая щетку в ведерко.
Она молча наблюдала, как его руки равномерно двигались взад-вперед. Она видела, как под тонкой тканью футболки ритмично сокращались мышцы его плеч. Почему он? Рейчел сама не смогла бы ответить на этот вопрос.

Роберт думал о Рейчел. Ее вполне можно было принять за профессиональную художницу, если бы она в самом начале не обмолвилась, что таковой не является. У нее была внешность фотомодели и повадки кинозвезды, но он чувствовал, что ни актрисой, ни манекенщицей она не является. Ход его рассуждений был прерван появлением полиции. Из подкатившего автомобиля вышли констебль Кевин Маллой и офицер полиции Рози Марш, миниатюрная женщина с губками сердечком и веснушчатым лицом. Они явились с расспросами о Саре Рейнолдс.
– Мы беседуем со всеми, кто так или иначе был с ней знаком. – объяснил Маллой. – Это обычная рутинная работа, с которой надо покончить как можно быстрее. Насколько я знаю, Сара Рейнолдс не так давно считалась вашей подругой. Это верно?
Роберт коротко рассказал им о своих отношениях с Сарой, а затем ответил на несколько стандартных вопросов. Он не сомневался, что его отвегы ни на йоту не продвинут расследование. Тем временем полицейские поблагодарили его за помощь следствию и попросили связаться с ними, если у него возникнут какие-нибудь новые и конструктивные мысли по поводу происшедшей трагедии.
– Нам требуется помощь, от кого бы она ни исходила, – сказал в заключение Маллой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50