Что это за болезнь? Какое средство может от нее излечить?


Вэнь Чжи велел больному встать спиной к свету и стал его рассматривать.

- Ах! - воскликнул он. - Я вижу твое сердце. [Его] место, целый цунь,
пусто, почти [как у] мудреца! В твоем сердце открыты шесть отверстий,
седьмое же закупорено. Возможно, поэтому [ты] и считаешь мудрость болезнь
ю?
Но этого моим ничтожным искусством не излечить!

1 82 . Итак: «узреть вс
е возможные тайны мира, можно ли этого достичь, освоб о дивши
сь от дел?» Восточные, азиатские учения наносят сокрушительный удар по д
е я тельному отношению к действительности. Философствующа
я Европа в лице Локка пыт а ется обнар у жи
ть продуктивность подобного отношения к действительности, считая, что з
нание всецело происходит из восприятия . Бездеятельное отношение
к объекту перераст а ет в специфическое знание о нем
. Таким образом «недеяние», являющееся для азиатов «му д
ростью» становится творческим. Этот факт «творческого недеяния»
можно считать сублимацио н ным. В самом деле родонача
льник английского эмпиризма Локк Ц Петрарка от филос о
фии.

1 83 . Я, однако, полагаю, что более прав Кант с его пр
едставлением о том, что вр о жденные идеи есть. Однако К
ант Ц пуглив. Замечая в себе суждение ранее восприятия он тотчас утверж
дает, что это суждение должно рассматриваться только в контексте воспр
и ятия, быть действительным. Кант словно бы стремится избави
ться от этой своей априо р ной способности и торопится раств
ориться в действительности как к а кой-нибудь индус. В этом с
мысле Гегель был намного отважнее, принадлежа всецело логике, способнос
ти к логическому мышлению как самодостаточной способности. Кант
пугался того, что наз ы вал «разумом» , Гегель бр
а вировал им.

1 84 . Долгое время господствующей была иудео-хри
стианская концепция мира как тв о ре
ния Бога. Поскольку же мы также в некотором роде творцы , пос
тольку мы могли познавать Бога и мир. При этом познании не нужна была чувс
твенность, а довольно ре ф лексии собственных творческих на
выков Ц не знаю, впрочем, такова ли была концепция познания в средневеко
вье. Конец этой концепции положил Кант выдвинув концепцию мира как «вещи
в себе», которая дана в явлении. Мир непознаваем интуитивно и способен то
лько восприниматься, он «вещь в себе», а не творение, поэтому творческие н
авыки ч е ловека не могут прояснить его картины мира. В иудео-
христианской традиции дело о б стоит далеко не так. Иудео-хр
истианский подход к вещи «как сделано?» К явлению ка н товог
о мира этот вопрос неправомерен.

1 85 . Канта обычно удивите
льно недопонимают полагая, что он ввел представление о неразрывной связ
и объекта и субъекта, утверждая, якобы вслед за ним, что «нет объекта без с
убъекта и нет субъекта без объекта». Но это же есть и в программировании, к
огда о т ношение объекта и субъекта инструктивно. Кант в дей
ствительности разорвал эту одн о значную S
- O функциональную зависимость преувели
чив значение мира как явления, да н ного в восприятии, а не тв
орения или хотя бы того робкого первоначального шага на пути к творчеств
у как эксперимент. Человек как творец (и маленький человек как экспериме
н татор) чувствует себя в подлинной системе Канта неуютно, о
н экзистенционально забр о шен и его сущес т во
вание предшествует сущности, ибо его сущность Ц сущность творца более н
е проецируется на мир, который представляется не как творение, а как вещь
в себе. Навыки инструктивного поведения оказываются никчемными и челов
ек оказывается о т брошен к пассивному созерцанию. Кант, впр
очем, облегчает этот переход своей схемой чистого разума, которую также
можно назвать схемой воспр и ятия.

18 6 . Напоминаю, что Кант напоминает того самого п
ловца, который охотно прот я гив а ет руку тонущи
м, радостно позволяя им себя утопить.

18 7 . В «
Науке логики» Гегель цитирует работу Якоби «О предпринятой критици
з мом попытке довести разум до рассудка». Якоби пишет: «Я дол
жен на столь долгое время стараться начисто забыть, что я когда-либо что-л
ибо видел, слышал, к чему-либо прик а сался, причем я определе
нно не должен делать исключения и для самого себя. Я должен начисто, начис
то, начисто забыть всякое движение, и это последнее забвение
я должен осущес т вить самым старательным образом им
енно потому, что оно всего труднее. И все вообще я должен всецело и полност
ью удалить , как я его уже мысленно устранил, и нич
е го не должен сохранить , кроме одного лиш
ь насильственно оставленного созерцания
о д ного лишь бесконечно неизменного про
странства . Я поэтому не вправе снова в него мы
с ленно вкл ю чать
самого себя как нечто отличное от него и, однако, связанное с ним; я не впра
ве пр о сто давать себя окружить и
проникнуться им, а должен полностью перей
ти в него, стать с ним единым, превратиться в него; я не должен ничег
о оставить от себя, кр о ме самого этого моего со
зерцания , чтобы рассматривать это созерцание как истинно с
а мостоятел ь ное, независимое, единое и единст
венное представление». Гегель продолжает: «В этой пустоте, говорит далее
Якоби, с ним происходит нечто противоположное тому, что должно было бы пр
оизойти с ним согласно уверению Канта; он ощущает себя не к а
ким-то множественным и многообразным
, а, наоборот, единым без всякой множестве н ности, без в
сякого многообразия; более того: «Я сама невозможность
, уничтожение вс я кого мног
о образного и множественного… Исходя из своей чистой, совершенно
простой и неизме н ной сущности, я не в состоянии
хоть что-либо восстановить или вызвать в себе
как призрак… Таким образом в этой чистоте все внеположное и рядоположно
е, всякое п о коящееся на нем многообразие и множественност
ь обнаруживаются как чистая нево з м
ожность ».

18 8 . Гегель не случайно ассоциирует эту критику
кантианства с представлением об индусе и его браме, когда
он «оставаясь внешне неподвижным и не побуждаемым ник
а кими ощущениями, представлениями, фантазиями, вожделения
ми и т.д. годами смотрит лишь на кончик своего носа и лишь говорит внутренн
е, в себе, «ом, ом, ом», или вообще ничего не говорит». Локк осущ
ествил попытку именно сделать это недеяние творческим, обн а
ружить в недеянии нечто, а именно способность образовывать
абстракт н ые идеи , сделать не христианского, а индуис
тского Бога творческим, сделать недеяние творческим. Кант, несомн
енно полемизируя с Локком, робко указывает на врожденный характер сп
о собн о сти строить априорные синтетические су
ждения. Я однако, как и Якоби, сколько не с и лилс
я, не мог различить в недеянии пространства, времени, категорий, а индуизм
счесть реце п том тому, кто силится различить в мире нечто св
ерх небытия и бытия, которые одно и то же, кроме нирваны и подобного этому,
интеллектуальной ничтожности содержания подобных терминов, которые фу
ндаментально противоположны христианским, как и н дуистск
ий Бог фундаментально противоположен иудео-христианскому. Я пред
лагаю Ка н ту идти на контакт с теми, кто действует, а значит пе
ресмотреть как роль так и структуру суждения и признать возможно
сть логических исчислений, отвлеченных от восприятия, каковые я приводи
л в главах «математическая модель инструктивного поведения» и «х
а рактеристики стимулов» .

18 9 . Вопрос, который
правомерно задать иудео-христианскому Богу, это вопрос «как сделано?» Н
а этот вопрос мы все еще не вполне отвечаем в инструктивном повед
е нии . В инструктивном поведении мы прои
зводим предметы (портрет, экипаж) . Мы сами еще не понимаем, чт
о в инструктивном поведении мы идем на эксперимент, то есть
по д ражаем Богу. К явлению кантового мира этот вопрос неправ
омерен. Из этого следует, что неправомерен сам кантов мир, его «вещь в с
е бе». Мир это не «вещь в себе», а творение.

1 90 . Сартр в своей «Тошноте» пишет «пугающ
ие» страницы:
«Каким далеким от них я чувствую себя с вершины этого холма. Словн
о я прина д лежу к другой породе. После рабочего дня они выход
ят из своих контор, самодовольно оглядывают дома и скверы, и думают: «Это Н
АШ город, красивый буржуазный город». Им не страшно, они у себя. Воду они ви
дят только прирученную, текущую из крана, свет Ц только тот, который излу
чают лампочки, когда повернешь выключатель, деревья только гибридных, од
омашненных видов, которые опираются на подпорки. Сто раз на дню они лицез
рят доказательство того, что все работает как отлаженный механизм, все п
одчиняе т ся незыблемым и непреложным законам. Тела, брошенн
ые в пустоту, падают с одинак о вой скоростью, городской парк
каждый день закрывается зимой в шестнадцать часов, л е том в
восемнадцать; свинец плавится при температуре 335 градусов ; послед
ний трамвай отходит от ратуши в двадцать три часа пять минут. Они уравнов
ешенны, мрачноваты, они думают о Завтрашнем дне, то есть, попросту говоря, --
об очередном сегодня: у городов бывает один-единственный день Ц каждое
утро он возвращается точно таким, каким был накануне. Разве что по воскре
сеньям его стараются слегка прифрантить. Болваны! Мне противно думать, ч
то я снова увижу их тупые, самодовольные лица. Они составляют з а
коны, сочиняют популистские романы, женятся, доходят в своей глупо
сти до того, что плодят детей. А между тем великая, блуждающая природа прок
ралась в их город, прони к ла повсюду Ц в их дома, в их конторы
, в них самих. Она не шевелится, она затаилась, они полны ею, они вдыхают ее, н
о не замечают, им кажется, что она где-то вовне, за двадцать лье от города. А
я, я ВИЖУ ее, эту природу, ВИЖУ… Я знаю, что ее покорность Ц не п о
корность, а лень, знаю, что законы для нее не писаны: то, что они прини
мают за ее пост о янство… Это всего лишь привычки, и завтра он
а может их переменить.
Ну, а если что-то случится? Если вдруг она встрепенется? Тогда они заметят,
что она тут, рядом, и сердце у них захолонет. Что проку им будет тогда от их п
лотин, нас ы пей, электростанций, от их домен и копров? Случит
ься это может когда угодно, хоть сию минуту, предзнаменований много. И тог
да, например , отец семейства на прогулке увидит вдруг, как навстреч
у ему по дороге, словно подгоняемая ветром, несется красная тряпка. И когд
а тряпка окажется с ним рядом, он увидит, что это кусок запыленного гнилог
о мяса, которое тащится то ползком, то вприпрыжку, кусок истерзанной плот
и в ручейках крови, которую она выбрасывает толчками. Или какая-нибудь ма
ть взглянет на щеку своего р е бенка и спросит: «Что это у тебя
? Прыщик?» -- и увидит, что щека вдруг припухла, тре с нула, приотк
рылась и из трещины выглядывает третий глаз, смеющийся глаз. Или он
и п о чувствуют, как что-то мягко трется обо все их тело Ц так
камыши в реке ласково льнут к пловцам. И они узнают, что их одежда ожила. А о
дин из них почувствует как что-то скр е бется у него во рту. Он
подойдет к зеркалу, откроет рот Ц а это его язык стал огромной с о
роконожкой и сучит лапками, царапая ему небо. Он захочет ее выплюну
ть, но это часть его самого, придется вырвать язык руками. И появится множе
ство вещей, которым пр и дется дать новые имена: каменный гла
з, громадная трехрогая рука, ступня-костыль, ч е люсть-паук. И т
от, кто заснул в своей мягкой постели, в своей теплой, уютной комнате, прос
нется голым на синеватой земле в шумящих зарослях детородных членов Ц к
расные и белые, они будут устремлены в небо, словно трубы Жукстебувиля, и о
громные их мошо н ки вылезут из земли на поверхность, мохнаты
е, похожие на луковицы. А над фаллосами будут кружиться птицы и клевать их
своими клювами, и из них будет сочиться кровь. И еще из ран потечет сперма,
медленно, вяло потечет смешанная с кровью сперма, студен и ст
ая, теплая, в мелких пузырьках. Или ничего этого не случится, никаких явных
измен е ний не произойдет, но люди проснутся однажды утром и,
открыв ставни, удивятся как о му-то жуткому смыслу, который в
недрился в вещи и чего-то ждет. Только и всего, но ст о ит этому
хоть немного продлиться, и люди сотнями начнут кончать с собой. Ну что ж, и
пусть! Пусть хоть что-то изменится, лучшего мне не надо, поглядим , чт
о тогда будет. Многие погрязнут вдруг в одиночестве. Одинокие, совершенн
о одинокие, зловещие уроды побегут тогда по улицам, вяло повалят мимо мен
я, глядя в одну точку, спасаясь от своих бед и унося их с собой, открыв рот и
высунув язык-насекомое, хлопающее крыльями. И тогда я расхохочусь, даже е
сли мое тело покроет подозрительная грязная короста, которая расцветет
цветами плоти, лютиками и фиалками. Я привалюсь к стене и крикну бегущим м
имо: «Чего вы добились вашей наукой? Чего вы добились вашим гуманизмом? Гд
е твое достоинство, мыслящий тростник?» Мне не будет страшно Ц во всяком
случае, не стра ш нее, чем сейчас. Разве это не то же самое суще
ствование, вариации на тему существов а ния? Третий глаз, кот
орый постепенно распространился по всему лицу, конечно, лишний, но не бол
ее чем два первых. Существование Ц вот чего я боюсь. »

1 91 . Боюсь ли я? Не зн
аю, но думаю, что в любом случае мы сохраним способность действовать инст
руктивно. Пусть мир «выглядит» как ему хочется. Я его все равно
зача с тую не вижу и не стыжусь этого
.

1 92 . Я собственно говоря п
орою рад его не видать. Важно, каков мир в во с приятии, но не ме
нее важно каков мир, который вы можете создавать в своем воображ е
нии. Если мир прекрасен, но ваше воображение нездорово, то что вам с
красоты этого мира и наоб о рот, если мир отвратителен, но ваш
воображаемый мир прекрасен, то что вас с того, что мир отвратителен? Творе
ц не обязательно пишет реально существующую н а блюдаемую м
одель, но может писать воображаемую модель. В уродливом мире он может соз
дать пр е красное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25