– Она подошла ближе. – Я спрашиваю про ваш дом. Вы ведь говорили мне, что он называется Сущий дом. Я сегодня утром посмотрела в словаре, потому что думала о нем. Там написано, что это значит «настоящая природа, суть, в отличие от того, что видно на поверхности». Еще там были слова «сердце, душа, корни, основа».Беззаботными шагами она медленно приближалась к нему, а он, испуганный своими чувствами, хотел, чтобы она остановилась.– В моем представлении ваш дом сильно отличается от особняка Осалтонов, – продолжала она, – мне кажется, там все растения не подстрижены, и выглядит все как тут, – она указала рукой на вид из окна, – естественно и пышно, и немного... в беспорядке.Адель рассмеялась. А он нет, он не мог.– Да, – наконец выговорил Дамьен, – там все выглядит точно так, как здесь. Дело в том, что у меня нет средств, чтобы нанимать садовника. Но если бы я и смог, я велел бы ему ничего не трогать, потому что мне так нравится больше.Она остановилась напротив, очень близко от него, так что он видел золотистые пятнышки у нее в глазах и отдельные волоски в ее тонких бровях. Он ощущал аромат ее кожи, это был аромат мыла, а не косметики.Адель стояла, заложив руки за спину, качаясь вперед и назад, как шаловливый ребенок, глядя на него озорными глазами. Она никогда раньше так не смотрела на него, игриво и почти флиртуя. Это была та Адель, которая, как он подозревал, была спрятана в глубине ее существа, и которой она никогда не разрешала вырваться наружу. И эта Адель, очень сексуальная, несмотря на свою невинность, возбуждала его невероятно.– Я рада, что ваш сад остается естественным, – говорила она, – мне бы не хотелось думать о вас, как о ком-то с подрезанными крыльями, если можно так сказать. Мне нравится представлять себе вас диким и парящим в небе.Дамьен постарался справиться с бурлящей в жилах кровью:– Адель, вы тоже должны летать. Не позволяйте им сделать из вас холодную англичанку.Улыбка исчезла с ее лица, она неожиданно стала весьма серьезной.Боже, он понятия не имел о том, как у него вырвались эти слова. Она ведь была обручена с Гарольдом. С его кузеном Гарольдом.– Я не то имел в виду, оно как-то не так прозвучало, – пытался он оправдаться, – они очень хорошие люди, это моя семья.Она отвернулась от него, подошла к окну и стояла там молча. Дамьен обошел стол и, подойдя к ней, остановился, глядя на ее нежный профиль в отраженном свете озера.Адель подняла глаза и посмотрела на него.– Почему вы так сказали? Это из-за разговоров Юстасии о том, что никто не может догадаться, что я американка? Что я практически и сейчас уже англичанка? Что меня можно согнуть и придать мне любую форму, что я могу выглядеть благоразумной, независимо от того, кем я являюсь на самом деле? Или это потому, что все вокруг говорят, что я совершенна, и только вы один знаете, что это не так?Он не знал, что ей ответить, а это бывало с ним весьма редко. Он всегда знал, что следовало говорить женщине, что она хотела услышать и как надо соблазнить женщину, которая хочет, чтобы ее соблазнили.Но Адель, непосредственная, искренняя Адель, не жаждала быть соблазненной. Она хотела правды. Она была не уверена в своем будущем, и ей хотелось услышать от него, что все уладится, все будет хорошо.– Да, именно поэтому, – ответил он.Она опять посмотрела на озеро. В воздухе не было даже намека на ветерок, и озеро было совершенно спокойным, лишь редкие всплески появлялись там, где, рыба выпрыгивала на поверхность.– Нет, – сказала она, – это не только из-за этого.Дамьен весь сжался. А она повернулась к нему и начала очень быстро говорить:– Гарольд – замечательный человек, и я это знаю. Я просто не предполагала увидеть такое великолепие. Я представить себе не могу, как я буду жить в таком огромном доме, я не знаю, чего от меня ждут. Откуда я могу знать, когда надо делать реверанс, а когда не надо? Как я могу стать достойной хозяйкой такого дома? Я к этому совсем не подготовлена. Вы думаете, что я совершила ошибку, приехав сюда? Или Гарольд ошибся, поверив в меня?– Вы научитесь, – заговорил он, – вы всему научитесь, потому что вы умная женщина. Иначе Гарольд не сделал бы вам предложение.– Но хочу ли я всему этому научиться? Может быть, это слишком много для меня? Я всегда делала то, что хотели мои родители, но иногда мне кажется, что они переоценили меня. Они всегда говорили, что я самая рассудительная и послушная из их детей. И я предполагала, что я родилась именно такой, невероятно рассудительной. Я всю жизнь успешно играла эту роль, но сейчас я сомневаюсь. Я устала от этой идеальной жизни, от драгоценностей, блестящих канделябров, от невероятного, ошеломляющего богатства. Мне все это не нужно. Я просто хотела бы... – Она посмотрела ему в глаза. – В последнее время мне иногда совсем не хочется быть рассудительной. Раньше со мной такого не случалось, мне никогда не хотелось делать что-то недозволенное, отличное оттого, чего ждали от меня. Но после похищения я чувствую себя совсем иначе, и это пугает меня.В ее глазах было отчаяние и мольба. Чего она хотела? Ответов? На какие вопросы?На вопрос о том, где ее место в жизни? Какие у нее цели, какие желания?– Вы многого в жизни еще не испытали, Адель, – он старался говорить спокойно, – и в этом все дело. Вы разберетесь во всем со временем.– Но я ведь вскоре собираюсь выйти замуж. Я должна выбрать свое будущее, то, как сложится моя жизнь. А что, если выяснится, что я совершаю ошибку? – Она остановилась, опустила голову и закрыла лицо руками. – Не слушайте меня, я просто испугалась. Как глупо все это звучало. Наверное, я слишком много слушала советов своей сестры.– А что она вам говорила? – спросил он.Мольба в ее глазах исчезла, и она сказала более спокойным тоном:– Она всегда хотела, чтобы я ввязалась в какое-нибудь приключение до того, как я устрою свою жизнь. Ну так оно и случилось, не правда ли?– Одобрила ли она ваше решение выйти замуж за Гарольда?Моргнув несколько раз, Адель ответила:– Да, он ей очень понравился. А разве он может кому-нибудь не понравиться?– Нет, конечно, не может.Адель перевела взгляд от его глаз вниз, к его губам, потом к волосам и снова к глазам. А он просто стоял и позволял ей разглядывать себя.– Простите меня, я была слишком эмоциональна. Обычно со мной такого не бывает. – Она замолчала, глядя на него и как будто что-то соображая. – Иногда у меня такое чувство, что я становлюсь другим человеком, когда нахожусь рядом с вами.Сверху вниз он смотрел на ее пухлые влажные губы, блестевшие в солнечном свете, проникавшем через окно, и чувствовал непреодолимое желание.Она вела себя совершенно не так, как все женщины, с которыми он общался. Она была не похожа ни на одну из них.Возможно, это было потому, что она открыла ему свою душу, рассказала то, что не решалась рассказать никому. Или это была ее невинность и непорочность?Нет, этого быть не могло. Мысли, которые у него возникали при виде Адели, не имели ничего общего с невинностью. Они были мрачными, греховными, непозволительными.А она, взглянув на него своими невинными глазами, печально произнесла:– Дамьен, иногда меня беспокоит то, что я сама себя не знаю.– Но я знаю, какая вы, – ответил он.Он сделал шаг вперед, преодолев то малое расстояние, которое оставалось между ними, и облегченно вздохнул. «Наконец», – подумал он, предвкушая то, что должно было произойти. И в тот же момент почувствовал стыд и сожаление, угрызения совести, еще до того, как он что-нибудь сделал.Глядя ему в глаза, она укоризненно покачала головой, и он понял, что она хотела сказать, хотя она не произнесла ни слова. «Это нехорошо», – говорила она ему своим взглядом.Он знал, что это плохо, что это непростительно, но он не мог остановиться. Просто не имел сил.Дамьен обнял ее и держал в своих объятиях так же, как он держал ее в кровати, когда ее мучили ночные кошмары. Но тогда он должен был это делать, он должен был оберегать ее, целой и невредимой доставить ведомой, к Гарольду. Он действовал как ее защитник.Теперь же у него не было оправдания. Они благополучно добрались до дома Осалтонов. И единственная опасность, которая ей угрожала, – это был он. Ему не следовало держать ее в своих объятиях, ее должен был обнимать Гарольд.Но он не мог ее отпустить. Сердце его билось с невероятной скоростью. Он немного отодвинулся, обеими руками повернул ее лицо к себе, поцеловал ее нос, потом лоб, потом потянулся к ее губам и крепко, жадно прижался к ним. Ему слышно было, как кровь пульсировала у него в висках. Он просунул язык ей в рот, и она издала тихий стон, в котором звучало наслаждение.Чувствуя прикосновение ее упругой молодой груди, он буквально млел от восторга. Адель обвила руками его шею, пальцы ее шевелили волосы у него на затылке, и как огонь вспыхивает от вылитого на него керосина, так вспыхнули его сексуальные инстинкты, и он издал звук, похожий на стон.Дамьен прильнул к ее губам с такой жадностью, как умирающий от жажды путник в пустыне, добравшись до оазиса, набрасывается на живительную влагу. Не отрывая своих губ от ее, он осторожно повернул ее и спиной прислонил к стене. Даже если бы Гарольд стоял снаружи у одного из окон, Дамьен не в состоянии был бы остановиться. Так сильно его притягивало к ней, так велико, безнадежно и страстно было его желание, превосходившее все, что он чувствовал когда-нибудь раньше.Сознавая, что он поступает плохо, Дамьен не мог сдержать себя. Слишком велико было наслаждение, слишком сильна потребность коснуться и удержать ее. Ему казалось, что он задохнется, если отпустит ее.Чуть согнув колени, он всем телом подвинулся вверх, и она раздвинула ноги, предоставляя ему место, и еще сильнее прижалась к нему. Еще и еще раз он сгибал колени, потом выпрямлялся, и каждый раз она издавала тихий звук, полный удовлетворения и радости. И это казалось таким естественным, эти дразнящие эротические движения, симулирующие сексуальный контакт, хотя оба они были полностью одеты, и она стояла, прижавшись спиной к стене.Чувства его были обострены, ему хотелось гораздо большего. Он хотел обладать ею по-настоящему, здесь и немедленно, на холодном твердом полу этой круглой комнаты. Целуя ее нежную кожу, он обнял ее за шею. Она вздохнула, наслаждаясь, и низкий хриплый звук ее голоса, наполненный сексуальным возбуждением, окончательно разрушил непрочную стену его самоконтроля.Он начал расстегивать верхние пуговицы ее платья. Ему безумно хотелось произнести вслух ее имя, но он побоялся разрушить волшебную атмосферу, которая образовалась вокруг них, и промолчал.Адель опять застонала, проводя пальцами по его густым волосам, приводя их в невероятный хаос, пока Дамьен продолжал целовать ее шею, у самой границы платья. Обняв ладонями ее грудь, он гладил ее, мечтая о том, чтобы коснуться губами ее сосков.– Дамьен, – прошептала она, почти задыхаясь и отводя голову в сторону, – пожалуйста, остановитесь.Он услышал отчаяние в ее голосе и понял, что она молит его опять, но в этот раз совсем не о том, о чем она молила несколько дней назад. Она просила его остановиться, так как у нее не было ни сил, ни опыта, чтобы сделать это самой.Дамьен попытался подавить нараставшее в нем желание заглушить его. И пока еще его тело могло быть подвластно приказу, он быстро отошел на шаг назад и провел дрожащей рукой по волосам. Воздух с шумом выплеснулся из его легких. Это была реакция на неожиданно и поспешно прерванное сексуальное возбуждение.
Адель неподвижно стояла у стены. Щеки ее пылали. Испуганными глазами она смотрела на Дамьена.– Боже, – прошептал он. В этот момент он презирал себя.– Как могли мы такое сделать? – спросила она с полными слез глазами, казалось, она не верила сама себе.– Это была моя вина, – произнес он неуверенно.– Нет, в этом была и моя вина. Что-то внутри тянуло меня к вам, но я не хочу этого.Ее слова казались обидными, хотя он понимал, что так было на самом деле. Он тоже не хотел, чтобы его тянуло к ней.– Пожалуйста, уезжайте, – взмолилась она, – поезжайте в Лондон, пока это все не пройдет. Это все очень нехорошо, Дамьен, и мы оба прекрасно это знаем. Пожалуйста, уезжайте.Он долго смотрел на нее, красивую и очень печальную, в освещенной солнцем комнате, молившую его о том, чтобы он поступил правильно. Потом он кивнул и, ни слова не говоря, вышел из домика.
Дамьен быстрыми шагами прошел в дом, чтобы оставить записку тетушке, сообщив ей, что он уезжает. На лестнице он столкнулся со своей кузиной Вайолет.– Дамьен, – спросила она, – куда ты собрался? Не останавливаясь, он бросил на ходу:– В Лондон.– А как же сегодня вечером? Мы ведь хотели репетировать сцену из «Короля Лира»?– Уверен, все пройдет прекрасно, – проговорил он и, войдя в дом, закрыл за собой дверь.Вайолет осталась стоять на лестнице, глядя вслед кузену, который, судя по всему, торопился и был весьма взволнован. «Наверное, торопится к своей актрисе», – подумала она, раскрыла зонтик и спустилась по лестнице, направляясь в сад, куда, она слышала, пошел лорд Уитби.Вайолет глубоко вздохнула. Лорд Уитби был так невероятно красив, что она не могла этого перенести. Когда-то она слышала, что противоположности притягиваются друг к другу. Она восхищалась его золотистыми волосами. Слава Богу, он вернулся из Америки, не поймав богатую наследницу. И к счастью, Гарольду это удалось.Улыбнувшись, она подумала, что иногда судьба преподносит приятные сюрпризы. Кто бы мог подумать, что Гарольд сумеет такое сделать, обеспечив, кстати, и ее будущее? И это было вполне надежно, так как она всегда умела управлять братом, дергая за веревочки. Теперь она будет управлять семейным кошельком. Взглянув через плечо на то место на лестнице, где она только что встретилась с Дамьеном, она отметила про себя, что тут никаких веревочек не существовало. Он никому не подчинялся, не был ничьей марионеткой. Ей, Вайолет, повезло, эта богатая американская наследница все еще хочет выйти замуж за ее братца. И слава Богу, что Дамьен уехал.Неожиданно какая-то мысль заставила ее остановиться. Была ли она эгоисткой, мечтая о браке Гарольда только ради собственной выгоды?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31