Победить такое государство – ерунда на постном масле. Оно развалится само собой!
Нами совместно с большой группой учёных и разного рода специалистов разработан наидетальнейший план мероприятий, направленных на моральное, а затем и физическое изуродование детей способами массового обленивания-оболванивания. Мы даже осваиваем препарат для массового оболванивания – балдин. Введение его в кровь ребёнка гарантирует развитие в нём, в ребёнке, невероятной лени, которая в отдельных случаях приводит к смертельному исходу.
Особенно мы рассчитываем на помощь самих детей. Наши учёные научно доказали, что иные дети – процент таких пока не установлен – по природе своей ленивы, надо лишь умело и разумно, тактично и регулярно поддерживать и развивать в них естественное стремление тунеядничать.
Первыми мы забрасываем через Северный полюс два десанта агентов – сверхзаботливых бабушек. Они так будут баловать детей, что вскоре они, дети, совсем обалдеют от лени – разучатся даже принимать и переваривать пищу, разучатся двигаться и разговаривать.
Далее, мы засылаем через Южный полюс специально подготовленных агенток – учителок-мучителок, которые отобьют у детей последние остаточки желания учиться.
Не буду перечислять все разнообразные десанты, их более шестидесяти.
Я повторяю и прошу запомнить: ещё ни одна шпионская организация всего мира за всю историю всего человечества не ставила перед собой такой грандиозно изуверской задачи, за которую взялась «Гроб и молния».
Прошу Самое Высокое Самое Верховное Главнокомандование утвердить план операции «Братцы-тунеядцы», дать мне особейшие полномочия и удвадцатерить финансовые ассигнования. У меня всё.
– А я так и не понял! – гордо проскрипел самый старый генерал. – Они будут кушать друг друга или не будут? А если будут, то с солью или нет?
– Не исключена и эта возможность, – устало ответил генерал Шито-Крыто. – Мы просто пока не представляем, что же может произойти, когда дети, все дети одуреют от лени. Но совершенно очевидно, что есть друг друга они будут без соли, конечно. Ведь им лень будет солить! Кстати, мы планируем отдельные случаи детского самоедства.
– Глупо, глупо, глупо! – проскрипел самый старый генерал. – Хочу настоящей войны! Стрелять хочу! Сам! Пулями! Чтоб убивать! Бах, бах, бах!
– У меня вопрос, – сказал, медленно поднимаясь, самый мрачный генерал, который в своё время расплакался от бессильной злобы, когда узнал об окончании последней большой войны, и с тех пор ни разу не улыбнулся, даже тогда, когда его специально щекотали врачи. – А нельзя ли всё-таки скомбинировать действия ваших будто бы бабушек с действиями регулярных войск? Вы врагов – бабушками, а мы врагов – пушками! Я лично детей, конечно, ненавижу. Из них действительно вырастает чёрт-те что. Но мы, военные, не можем не воевать. Нам за это, как говорится, деньги платят. Мы стрелять хотим! Мы обязаны стрелять! Как правильно отметил предыдущий оратор, мы убивать хотим!
– Все хотят убивать, но убивать можно по-разному! – раздался громкий радостный голос. Это заговорил самый весёлый генерал, известный тем, что не мог без смеха смотреть в кино, как снаряды или бомбы попадают в жилые дома. – Давайте уничтожать хоть детей, хоть людей, только бы со смеха не лопнуть! – И он долго и раскатисто хохотал, держась за живот руками, хохотал, пока не устал.
– Я в восторге от плана операции «Братцы-тунеядцы», – сказал самый молодой генерал. Он ещё ни разу не воевал, но зато прочитал все книги на всех языках про все войны. – На мой взгляд, генералу Шито-Крыто удалось обнаружить и удачно сформулировать понятие о нашем главном враге – ребёнке. Ведь именно из детей, прошу обратить внимание, и вырастают как раз те люди, которые борются за мир во всём мире, то есть являются нашими злейшими врагами. Стрелять, убивать умеет, извините за выражение, любой дурак. А вы вдумайтесь в глубочайший смысл операции «Братцы-тунеядцы»! У наших врагов после её выполнения не будет ни солдат, ни генералов, ни рабочих, ни учёных, никого не будет, кроме лодырей, лентяев, тунеядцев и лоботрясов обоего пола! Это же замечательно! Я бы сказал, гениально, однако не уверен, что все присутствующие знают значение этого слова. Я всей своей молодой душой за операцию «Братцы-тунеядцы»! Скатертью ей дорожка! Форберст! (Что-то среднее между «ура!» и «вперёд!»)
С места вскочил, подпрыгнув метра на полтора, самый злой генерал, знаменитый тем, что во время последней большой войны своих солдат убил больше, чем солдат противника, и заорал:
– Глупости, враки, дурь, блажь, чепу-пу-пу-пу-пу-ха! – И больше он ничего не мог сказать, потому что его трясло от злости, но все знали его точку зрения: ему надо стрелять хоть в кого, только бы убивать.
Слова попросил самый добрый генерал. Он был такой добрый, что ни разу в жизни не ударил сам ни одного солдата: для этого у него были квалифицированные специалисты по битью. Он сам и не стрелял ни разу, он даже не приказывал стрелять, он только приказывал отдать приказ стрелять, да и то делал это очень нежным голосом.
– Прелестная затея, – сказал он, – совершенно в моём вкусе. Действительно, зачем уничтожать детей? Это – фи! – грубо. Жестоко, наконец. Антигуманно. В самом деле, почему бы им самим не съесть друг друга? И неважно, с солью там или без соли, с горчицей или перцем. Это опять же дело вкуса. А о вкусах, как известно, не спорят. Замечательна идея детского самоедства. Очаровательна затея со сверхзаботливыми бабушками. Ведь известно, что одна агентка под видом бабушки может в отдельных случаях причинить столько зла, сколько не под силу взводу морской пехоты. И, главное, всё гуманно, всё тонко, я бы сказал, даже изящно-грациозно. Обеими руками, ни одна из которых ни разу в жизни не ударила ни одного солдата, голосую за операцию «Братцы-тунеядцы»! Шармант магефик! (Что-то вроде «прелестное очарование»)
Следующим поднялся с места самый глупый генерал, который и генералом-то стал лишь из-за того, что никогда ничего не понимал и поэтому всех слушался, выполнял все приказы, совершенно не разумея их смысла. Он заговорил, с трудом подбирая слова:
– Жареная картошка на варёном луке с детским травматизмом при рекогносцировке. Лени много, а дым идёт параллельно в чернильницу атаки левым флангом льготно. Не люблю этих, забыл кого, но во вторник без субботы морские соединения в пояснице. Ура! Я голосую без прорыва по фронту фрагментарно. Вот.
Встал самый умный генерал. Он был на очень хорошем счету у начальства, потому что никогда ни с кем не спорил и никогда ни с кем не соглашался. Никто никогда не знал, о чём он думает и думает ли вообще.
Самый умный генерал встал, постоял, о чём-то и что-то думая, пожал плечами, погрозил кому-то пальцем, улыбнулся, нахмурился и сел.
Долго ещё длилось обсуждение. Все уже устали, многие хотели есть, а некоторые хотели уже и крепко поспать, а кое-кто и спал, но дисциплинированно – тихо, без храпа и посапывания.
Обсуждение затянули адмиралы. Говорили они не так уж и много, но по морской привычке раскачивались после каждого слова по три-четыре минуты, будто у них под ногами была палуба корабля.
Стенографистки мадам-майоры по очереди падали в обморок от усталости.
– Закругляйтесь! – раздалась команда самого главного супер-генерала. – Прения прекра…тить!
Все облегчённо вздохнули. Дело в том, что обсуждение было пустой формальностью и ровным счётом ничего не значило. Результат зависел лишь от того, что решит самый главный супер-генерал.
– Встать! – снова раздалась команда. – Смирно! Молчать! Своё мнение зааааа…быть!
Тишина была такая тихая, какая она и должна быть, когда решается судьба всего человечества.
Слышно было только, как трясло самого злого генерала. Других звуков не было.
– Утверждаем и одобряем план операции «Братцы-тунеядцы», – сказал самый главный супер-генерал. – Новое всегда пробивает с трудом дорогу даже в шпионском деле. Мы выполняем просьбы генерала Шито-Крыто, кроме одной. Он просит удвадцатерить финансовые ассигнования, а мы их утридцатьяем… не знаю, как и выговорить… В тридцать раз мы увеличиваем ему ассигнования! В случае провала операции всей организации «Гроб и молния» во главе с генералом Шито-Крыто – крышка! Ра-а-а-а-а…зойдись!
Сидя в машине, генерал Шито-Крыто успел поспать, полностью восстановить силы, и в свой огромный кабинет он вошёл бодрым, уверенным, грозным, готовым на любой трудный труд.
– Поздравляю, шеф, с грандиозным успехом! – сказал офицер Лахит.
– Мерсибо, – ответил начальник «Гроба и молнии». – Приказываю: завтра в восемь ноль-ноль первая проверка боевой готовности первого десанта агенток-сверхзаботливых бабушек!
– Есть!
– В двенадцать ноль-ноль первая проверка боевой готовности отряда агенток – учителок-мучителок!
– Есть!
– В девятнадцать ноль-ноль первая проверка боевой готовности первой роты агентов – ворчливых пенсионеров!
– Есть!
Генерал Шито-Крыто разрешил себе поспать ещё полтора часа и сел за работу. Ему бездельничать было некогда.
КОНЕЦ СЕДЬМОЙ ЧАСТИ,
самой короткой, но зато чуть ли не самой важной в романе

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ,
в которой всё продолжает идти своим чередом, но обстановка усложняется, поэтому название такое:
«ВСЁ В ЖИЗНИ БЫВАЕТ»
Глава №34
Бабушка Александра Петровна фактически уходит из семьи, бросая её на произвол судьбы
Мир и покой так и не вернулись в семью Прутковых. Толика, как вы помните, вылечили, он снова стал нормальным ребёнком, а вот с бабушкой Александрой Петровной творилось что-то не очень нормальное.
– Надоело мне бабушкой быть, – часто заявляла она. – Обманули вы меня сто два раза или больше. В няньку при внуке и всей семье превратили. А внук от моих забот хворает опасными болезнями. Значит, вредно ему бабушку иметь. А мне вредно заботливой быть. Буду я отныне и всегда жить своей личной полнокровной жизнью.
И она действительно зажила своей личной и на первый взгляд непонятной жизнью, хотя, может быть, и полнокровной. Рано утром, когда семья ещё только начинала просыпаться, бабушка уходила из дому и возвращалась довольно поздно вечером.
Первым ощутил последствия такого странного поведения папа Юрий Анатольевич. Он сказал:
– Фактически это уход из семьи. Бросание её на произвол судьбы. Это чревато тяжёлыми результатами.
Собственно, тяжёлые результаты личной полнокровной жизни бабушки были уже налицо.
Готовить еду, стирать бельё, прибирать квартиру никто, кроме Александры Петровны, толком не умел, а тем более не хотел, да и уметь не собирался.
– Избаловала я вас всех, – говорила теперь бабушка. – И нянькой я у вас была, и кухаркой, и судомойкой, и поломойкой, и прачкой… хватит!
Какое-то время семья стойко мучилась. Но с каждым днём положение становилось всё более напряжённым.
Однажды Юрий Анатольевич не выдержал и, дождавшись возвращения Александры Петровны, заговорил, с трудом сдерживая справедливое, как он считал, негодование:
– Объясните мне, дорогая Александра Петровна, по крайней мере, причины вашего почти противоестественного поведения. То, что сейчас происходит в нашей семье, называется конфликтом. Обстановка совершенно ненормальна и неприлична. Слушаю ваш ответ.
– Ответ мой будет такой, – сказала бабушка. – В семье у нас не конфликт, а забастовка. Хочу добиться, чтобы вы стали самостоятельными, независимыми от меня людьми. А то ведь росли вы полутунеядцами, а внук вообще круглым лентяем. Вот я сейчас много лекций слушаю, раньше-то мне некогда было образованием заниматься. Вчера, например, лекцию для допризывников слушала. За час поумнела! Там гвардии полковник в отставке прямо заявил: хочешь быть настоящим воином, отличником боевой и политической подготовки – научись обходиться без бабушки! Ясно? И ещё рассказал гвардии полковник в отставке, что, когда призывников на место службы привезут, сразу делят: налево – тех, которые без бабушки шагу ступить не могут, направо – нормальных. А завтра лекция в Доме политпросвещения, знаете, как называется? «Взрослый человек как результат развития ребёнка». Всех вас на эту лекцию приглашаю.
– На лекцию можно и сходить, – уныло произнёс Юрий Анатольевич. – Вы считаете, что избаловали внука. Хорошо. Но при чём здесь, например, я? Я-то почему без обедов сижу?
– И тебя ещё не поздно перевоспитать, – весело ответила бабушка, – и из тебя ещё можно сделать самостоятельного человека. Сам себя содержать научишься. Из белоручки превратишься в сильного мужчину.
Мама была до того расстроена происходившим, что ничего не говорила, лишь вздыхала через каждые пять-шесть минут.
Зато папа почти непрестанно рассуждал сам с собой на кухне:
– В нашей семье вместо порядка образовался большой беспорядок, потому что раньше у семьи был глава – я. Я осуществлял общее руководство, поэтому готовились завтраки, обеды и ужины, имелось свежевыглаженное электрическим утюгом бельё и были другие бытовые удобства. И вдруг бабушка объявляет забастовку, и всё летит кувырком. Моих указаний выполнять некому. Как бы мне снова стать главой семьи и убедить бабушку навести в ней прежний порядок?
А Толик размышлял о том, почему бабушка перестала с ним дружить. Ведь какая у них была дружба! Ни с одним мальчишкой он так не дружил, как с бабушкой! Но, к сожалению, он и забыл, что в своё время сам отказался от этой дружбы, когда бабушка хотела с ним вместе шпиона поймать.
– Ты почему больше со мной не дружишь? – спросил её однажды Толик, и она ответила:
– Дружить я с тобой перестала, чтобы вреда тебе не приносить. Я на всё для тебя была готова. За ЦСКА с тобой болела, хотя сердце кровью обливалось, когда у моего любимого «Спартака» выигрывали. А вот что ты, дорогой внук, для меня сделал? Да ровным счётом ничегошеньки! Шпиона – и то поймал один. Выдающимся человеком без меня стал!
– Так ведь это болезнь была! Серьёзная! Опасная! Редкая! Я погибнуть мог!
– И в этом была я виновата. Частично, конечно. И не дружба у нас с тобой была, а лакейство с моей стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34