И деньги ещё я потерял. Вот какое несчастье! – Он с видимым наслаждением взглянул на растерянное лицо дяди Коли. – Выход один – быть нам с тобой, Коленька, вместе, вдвоем выкручиваться из этой истории.
– Ни одному вашему слову я не верю, – глухо проговорил дядя Коля. – И понятия не имею, где мои документы. Отправили вы их, потеряли, спрятали? Неизвестно. Товарищи… – Голос дяди Коли дрогнул. – Я ведь в безвыходном положении…
– А я? – с невинным видом спросил Жорж Свинкин. – Мы с тобой, Коленька, из-за тебя оба оказались в безвыходном положении.
– Вам надо идти в милицию! – обрадованно воскликнул Шурик. – Он ведь незаконно захватил ваши документы…
– Малыш, мальчик, деточка! – укоризненно перебил Жорж Свинкин. – Я был уже в милиции и обо всём доложил. Прошу всех помолчать! – грозно приказал он, чтобы скрыть за этой грозностью свою полнейшую растерянность. – Мне необходимо подумать!
Самое сверхужасное заключалось в том, что Жорж Свинкин никак не мог сообразить, в чём же он просчитался. Найти такого уникального, такого перспективного вратаря и… потерять его! Неужели нельзя обмануть его, припугнуть его неужели нельзя?!
Можно, конечно, можно!
Но – как?
– Минуточку внимания, – хрипло проскрипел Жорж Свинкин. – Больше я тебя, Коленька, уговаривать не буду. Поступай как знаешь. А меня ждёт команда. О документах завтра же справишься в милиции. В момент, когда ты расстаёшься со мной, ты расстаёшься и с мечтой о большом футболе. И жаль мне тебя, искренне жаль. Но последний раз ещё предупреждаю, – сквозь стальные и золотые зубы процедил он, – без меня ты выдающимся спортсменом не станешь… Прощай, Коленька… – Он медленно дошёл до дверей, постоял в нерешительности, обернулся. – Адре… адре… адре… – почти сквозь слёзы зазаикался он, вытянулся, сжал кулаки, пытаясь справиться с неожиданным огромным волнением и скрипло прохрипел: – Адре… адре… а-а-а-адре… – И, махнув рукой, Жорж Свинкин вышел.
Злобно стукнула дверь.
– Адре, – пожав плечами, недоуменно произнесла бабушка Анфиса Поликарповна. – Его последнее слово… Адре? Что бы это могло означать?
– Что бы это ни означало, – сказал Шурик, – но не зря ли мы его отпустили? Вдруг он действительно самый обыкновенный жулик? Ведь без документов вас и на работу не примут, а, значит, и в команду не возьмут.
– Никуда он не денется, – довольно уверенным тоном отозвался дядя Коля. – Завтрак в восемь ноль-ноль, и сразу после него я отправляюсь в милицию.
– Завтрак в восемь ноль-ноль?! – ужасно поразилась, невероятно возмутилась, очень страшно испугалась бабушка Анфиса Поликарповна. – Мне не проснуться… Не встать… Не подняться… Я уже семь с половиной лет просыпаюсь не раньше половины одиннадцатого… Это укрепляет мне нервную систему и продляет жизнь! – убеждённо воскликнула она. – А сегодня я столько истратила нервов… А ведь я приехала отдыхать!
– Ты и будешь отдыхать, – попытался успокоить её Шурик, – продукты на завтра у нас есть.
– Утро вечера мудренее, – очень широко зевая, сказал дядя Коля. – Будем надеяться, что завтра всё образуется, всё обретёт порядок.
Бабушка Анфиса Поликарповна чуть-чуть-чуть успокоилась, но с сомнением покачала головой и спросила:
– А что всё-таки значит «адре»?
Опять очень широко зевнув, дядя Коля ответил:
– Завтра узнаем.
И вскоре на всю квартиру раздался его богатырский храп. Как тогда, когда они с Шуриком отдыхали после тренировки и обеда, в носу дяди Коли спрятался целый оркестр! Там рокотали разные трубы и трубочки, пели флейты, пищали кларнеты, и казалось вот-вот загремят барабаны…
Шурику не спалось. Он с удовольствием, даже с наслаждением слушал богатырский храп дяди Коли, перебирал в уме сегодняшние события.
Эх, научиться бы храпеть так же богатырски, как дядя Коля! Шурик сильно втянул воздух носом и рассмеялся: вместо храпа получилось хрюканье, так сказать, не храп, а хрюк.
И ещё шесть раз похрюкав, Шурик крепко-накрепко заснул.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Совершенно загадочное исчезновение бабушки Анфисы Поликарповны

Обычно Шурик просыпался в вялом, как говорится, дурном расположении духа, то есть с очень плохим настроением, равнодушный почти буквально ко всему. Ведь ничего его никогда не ожидало, кроме надоевшей учёбы – в школе и дома.
Сегодня же он громко и радостно хрюкнул, едва заслышав бодрый голос дяди Коли, призывавший его проснуться, сбросил одеяло и спрыгнул на пол.
Дядя Коля, видимо, для того чтобы не разбудить бабушку Анфису Поликарповну, негромко спросил:
– А кто твою кровать заправлять будет?
Сам он постель свою уже собрал и аккуратно сложил на диване.
– Как это и что это – заправлять кровать? – удивленно и с явным интересом спросил Шурик. – Понятия не имею. Чем её заправлять? Бензином?
– Ты понятия не имеешь, как это и что это – заправлять кровать? – ещё более удивленно спросил дядя Коля. – И ещё шутишь над этим? Просто даже и не верится. Ведь каждое утро ты вставал с кровати и… И неужели тебе ни разу за всю жизнь не пришло в голову подумать о том, что кто-то каждое утро всю твою жизнь заправляет кровать, в которой спал ты?!
Шурик с унылым до крайности видом молчал, склонив набок взъерошенную голову, которая действительно ни разу за всю жизнь не подумала о том, что кровать надо заправлять.
– Ты только посмотри, как это просто делается! – И дядя Коля ловко и быстро застлал кровать, взбил подушку. – Вот и вся наука!
– Вот и научусь, – невесело пообещал Шурик. – Только зря вы удивляетесь. Да, да, представьте себе, что никто никогда мне не говорил, что кровать за собой надо заправлять. А сам я… – он довольно глубоко и так же тяжко вздохнул, – а сам я не догадался.
– Всего самому в жизни и не понять, – объяснил дядя Коля. – Вот и будем помогать друг другу, и дела наши, будем надеяться, пойдут в гору. А сейчас мы быстренько и с полной отдачей потренируемся!
Они взяли мяч и, можно сказать, рванули на место вчерашней тренировки. Впереди огромнейшими шагами бежал огромный дядя Коля, за ним мелкими шажочками-прыжочками спешил маленький Шурик. Он, конечно, отставал, и дядя Коля был вынужден часто останавливаться и в великом нетерпении поджидать его.
И не выдержав такой гонки с этаким препятствием, дядя Коля посадил мальчишку к себе за спину и под его восторженные попискивания и повизгивания помчался дальше ещё более огромнейшими шагами.

Прибежав на поле, наши футболисты сразу же занялись своим любимым делом, забыв обо всем на всем свете, и занимались до тех пор, пока у Шурика не подкосились ноги. Он непроизвольно сел, прямо-таки упал на землю, обессиленно крикнув:
– Ничего себе, тренировочка!
– Тренировочка тут ни при чем, – обиженно проговорил дядя Коля, – это физическая подготовочка у тебя наислабейшая. – И он стал упрашивать его ещё побить по воротам, но Шурик вдруг убеждённо проговорил:
– Да мы же с вами ерундистикой занимаемся!
– Почему ерундистикой? – удивился и опять обиделся дядя Коля. – Я с каждым ударом чувствую себя всё уверенней! Святым делом, можно сказать, занимаемся! Ведь отработка одиннадцатиметровых…
– Правильно, правильно, правильно! – запальчиво и несколько насмешливо перебил Шурик. – Но ведь вратарское мастерство состоит не только в умении брать пенальти! Умеете ли вы, например, посылать мяч в поле? Нет! А как вам вести себя при подаче угловых, знаете? Нет! Вообще, пора уже выучить правила!.. А кроме того, нам давно пора идти разыскивать Свинкина. Раздобыть ваши документы – наша главная задача!
– Разумно, в высшей степени разумно мыслишь, – одобрил дядя Коля. – В занятии любимейшим футболом я совсем забыл о клетчато-полосатом и документах. Идём.
Они тотчас же отправились обратно домой, не подозревая, конечно, какие их там ожидают неожиданности.
Подойдя к двери в свою квартиру, Шурик нажал кнопку звонка, удивленно и недоуменно постоял, потом вспомнил, как будили бабушку Анфису Поликарповну в поезде, ещё несколько раз позвонил и обречённо прошептал:
– Всё ясно. Бабушка спит невообразимо крепко.
– А почему ты ключ не взял? – сердито спросил дядя Коля. – Она же предупреждала нас вчера, что спит долго. Неудобно старого человека беспокоить. Как ты мог забыть ключ?
– Нет, не забыл, – сквозь зубы и тоже сердито ответил Шурик и с отчаянием добавил: – Я просто не знал!
– Чего – не знал?! – изумился и возмутился дядя Коля. – Что двери на ключ закрываются, не знал?!
– Я ни разу в жизни не открывал дверь ключом! Да, да! – растерянно, чуть не плача, воскликнул Шурик. – Мне ни разу в жизни не доверяли ключа! Так и говорили: ему, то есть мне, нельзя доверять ключ! Вот об этом-то я и забыл! Забыл о том, что мне никогда ничего не доверяли!
– Вот это ерундистика самая обыкновенная, – угрюмо заключил дядя Коля. – И мне над собой много работы предстоит, да и тебе не меньше. А с дверью надо что-то предпринимать…
Шурику захотелось немножечко, совсем чуть-чуть-чуть, поплакать от обиды и беспомощности, и, чтобы сдержаться, он забарабанил в дверь правой рукой, а левой беспрестанно нажимал кнопку, приговаривая:
– Проснись, бабушка! Проснись, бабушка! Проснись, бабушка!
И ещё ему было очень стыдно за свою житейскую неприспособленность. Словно почувствовав его состояние, дядя Коля погладил мальчика по взъерошенной голове, сказал:
– Не надо зря шуметь. Сие, видимо, совершенно бесполезно. Завидным сном обладает уважаемая Анфиса Поликарповна. И не будем сетовать на превратности нашей судьбы, а обмозгуем, как нам выкрутиться из этой истории. Перестань, перестань! – попросил он, когда Шурик снова начал стучать и звонить. – Понимаешь, я бы мог… стукнуть, но, по-моему, скорее дверь вылетит, чем проснется уважаемая Анфиса Поликарповна… Итак, решим первый вопрос: можем ли мы сейчас уйти по своим делам?
– Боюсь, что её нельзя оставлять одну, – подумав, ответил Шурик. – Значит, нам нельзя сейчас идти по своим делам. Значит, надо проникать в квартиру.
– А если тебе остаться здесь?
– Нет, нет, одного я вас не пущу! Я хочу действовать вместе с вами! Я вам помогать хочу!
– И мне с тобой надёжнее, – дядя Коля опять погладил Шурика по взъерошенной голове. – В предельно нелепое положение вверг нас рок.
– А если всё-таки нам пойти? – нерешительно спросил Шурик. – Во-первых, мы можем вернуться, когда она ещё будет спать. Во-вторых, ничего особенно страшного не случится, если она проснется без нас и немножко нас обождёт. Ведь самое-то главное сейчас – это идти со Свинкиным в милицию, выяснять судьбу ваших документов! Ведь сегодня может решиться ваша футбольная судьба!
– Сознаю всю ответственность момента, – торжественным тоном согласился дядя Коля. – Жить не могу без футбола! Но… но спокойствие уважаемой Анфисы Поликарповны, – продолжал он уже с явным сожалением, – не имеет к этому никакого отношения. Мы не имеем ни малейшего морального права по своей вине беспокоить старого человека.
Шурик ещё несколько раз машинально позвонил, постучал, потом долго молчал, склонив набок взъерошенную голову, и признался:
– Не понимаю. Почему нельзя ей побеспокоиться немножко по нашей вине? Мы-то по её вине беспокоимся, да ещё как!
– Уважаемая Анфиса Поликарповна старше нас. И почему она обязана хотя бы и немножко беспокоиться по нашей вине?
– Но ведь мы-то ни в чём не виноваты! То есть виноват во всем один я! А решается ваша судьба! А бабушка всё равно спит! – не сдерживая раздражения, говорил Шурик. – Если мы и попадём в квартиру, то всё равно придётся бабушку оставлять, если она привыкла спать до половины одиннадцатого!
– Можно оставить хотя бы записку, что мы ушли, – уныло сказал дядя Коля. – К тому же мне совершенно необходимо побриться. Нельзя же в таком виде…
Пока они стоят и гадают, что им делать в создавшейся обстановке, мы с вами, уважаемые читатели, перенесемся к Егору Весёлых и посмотрим, чем же он занимается, оставшись без своей гордости – огромных чёрных усов.
Уже под утро, когда он спал зыбким, неспокойным сном, ему приснилось, что усы свои он потерял. Егор Весёлых мгновенно проснулся, рывком сел на кровати, схватился руками за… нос!
И – вспомнил всё.
И – состонал так громко и жалобно, словно у него враз заболели все зубы и уши…
И – сверхтоскливо подумал: есть ли смысл просыпаться и жить без огромных чёрных усов?
Он уже решил снова лечь, но услышал за окном умоляющее мяуканье. Егор Весёлых подошёл к открытому окну, выглянул во двор, увидел на заборе своего кота и позвал ласково:
– Жоржик, Жоржик!
А кот вдруг спросил его хриплым и скриплым человеческим голосом:
– В чём дело? Слушаю вас.
Конечно, Егору Весёлых сразу стало ясно, что это ему просто послышалось спросонья, и он ещё более ласково спросил:
– Есть, Жоржик, не хочешь?
– Ещё как! – радостно ответил кот. – Буду вам очень благодарен хотя бы за кусок хлеба.
Егор Весёлых был храбрым человеком и, как вы помните, уважаемые читатели, только что демобилизовался из армии, и сказки о говорящих животных он знал, но тут ему стало очень не по себе. Сказки сказками, а когда тебе кажется, что обыкновенный кот говорит пусть неприятно скриплым и хриплым, но человеческим голосом, тут, по крайней мере, растеряешься… Поэтому Егор Весёлых больно-пребольно ущипнул себя правой рукой за левую, потом ещё больней-пребольней левой рукой за правую, убедился, что не спит, и всё-таки с очень большим опасением спросил:
– Но ведь ты, Жоржик, никогда не ел хлеба? Ты же любитель колбасы!
– Не откажусь, конечно, и от колбасы, – скрипло прохрипел кот и хрипло проскрипел: – А если вы ещё предложите мне стакан горячего чаю…
– Коты чай не пьют! – громко прошептал, весь испуганно сжавшись, Егор Весёлых.
– Какие коты? При чём тут коты? – рассердился кот.
– Жоржик… это ты… так… говоришь?
– Конечно, я. Собственно, а что тут удивительного?
Изо всех сил долго покрутив головой, словно надеясь этим вытрясти из неё наваждение, Егор Весёлых собрал всё свое мужество и крикнул неестественно дружелюбно:
– Иди ко мне, Жоржик, накормлю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24