— Стало быть, — заметил Кил, — это стало известно кому-то, кого вы недостаточно тщательно проверили.Трентон снова покачал головой. Доналд посмотрел на Кила:— Что ты собираешься предпринять?— Сначала один, потом другой, — мрачно повторил Кил. — И начать надо с более простой мишени.— Джоан?— Джоан.— Да, но что конкретно вы собираетесь делать, мсье? — осведомился Пикар.— А ничего особенного. Просто быть милым и любезным, — бросил Кил. — А теперь, господа, если вы не возражаете… Начинается первый раунд нашей игры.С этими словами Кил вышел из кабинета.
Выйдя из каюты, Рина осмотрелась. В носовой части неспешно занимались своим делом матросы, несколько пассажиров толпились у поручней, но близких знакомых среди них не видно. Так что никто не заинтересуется, чего это она столь стремительно спускается вниз, в свою каюту.Чувствуя себя чужой в собственном доме, Рина никак не могла справиться с дрожью в руках. Ей дважды пришлось перерыть ящики, пока не нашла, что искала, — пистолет, который Пол купил ей вскоре после свадьбы. Даже не пистолет, а пистолетик с перламутровой рукояткой — он легко умещался в ладони или кармане ветровки.Раньше ей не приходилось пускать его в ход, и Рина даже толком не знала, как им пользоваться. Пол говорил, что для стрельбы на дальнее расстояние он не годится, но с десяти футов разит наповал. Нужно только чтобы рука не дрожала. Когда она спросила его, зачем ему вообще понадобилось покупать эту штуковину. Пол ответил, что женщины — легкая добыча для всяких негодяев, и ему будет спокойнее за семью, зная, что, когда его нет дома, ей есть чем защититься.Почувствовав, что на глазах выступают слезы, Рина сердито стряхнула их и, сунув красивую игрушку в карман, вышла из каюты.Глена она отыскала без труда — как ни странно, он оказался у себя, в небольшом врачебном кабинете на прогулочной палубе. К собственному удивлению, Рина совсем не дрожала, даже не нервничала. Словно кто-то другой вселился в ее тело, а душу отправил подальше, в зрительный зал, наблюдать за происходящим. Мата Хари, что и говорить, усмехнулась она про себя.Рина даже не думала и не волновалась по поводу возможных последствий своих шагов. Сейчас главное — выманить его с корабля…Ну а потом? Не важно. Дальний конец тоннеля теряется во мгле, подобной той, что встает перед глазами, когда она думает о жизни без Кила.Но о Киле Рина сейчас думать не могла. Надо сосредоточиться на главном, а главное — вытащить отсюда Тривитта.— Глен, как хорошо, что я вас нашла!Глен поднял голову. Судя по всему, появления Рины он никак не ожидал. Но успокоенный ее приветливой, дружеской улыбкой, быстро взял себя в руки.— А, это вы, Рина. Рад вас видеть. Нехорошо забывать старых друзей, — непринужденно заговорил он.— Ну, так уж и забывать. — Рина небрежно оперлась о край стола. — Путешествие у нас выдалось так себе, а? — негромко добавила она, нарочно понижая голос до хрипловатого шепота.— Это верно, но впереди — небо ясное, разве не так? — Глен непринужденно развалился в своем вращающемся кресле.Ах ты ублюдок, подумала Рина, глядя в его ястребиные, словно жертву высматривающие глаза. Взгляд плотоядный. Убийственный взгляд.Больше всего в этот момент Рине хотелось разорвать его на мельчайшие куски, растоптать ногами, чтобы кровью этого человека смыть тяжкую память, навеки поселившуюся в ее сердце.— Это уж точно, доктор, небо ясное, — весело согласилась Рина.Он улыбнулся. Волноваться, похоже, не о чем. По мнению Тривитта, только конгрессмену известно, что на борту террорист, угрожающий гибелью всего живого. Но даже он не знает, кто этот террорист. Глена Тривитта все еще воспринимают как врача с солидной репутацией и славного человека. А на самом деле — это змея, которую еще не разглядели в траве.— А где Уэллен? — лукаво осведомился Глен. — Надо полагать, исчез куда-то, раз уж вы соизволили зайти ко мне.— Ну как вы можете так говорить, Глен? — Рина вновь послала ему самую обольстительную из своих улыбок.Он ласково посмотрел на нее. Не мелькнуло ли у него в глазах некоторое сожаление? А может, подумала Рина, ему и впрямь не хочется, чтобы я погибла вместе со всеми, да только ничего не поделаешь?— А что? Я просто спросил, — со смехом ответил Тривитт.— Вообще-то говоря, Глен, — негромко сказала Рина, внимательно изучая собственные ногти, — у меня жутко болит голова…— Ну вот! Вот что, оказывается, вам от меня нужно! Всегда у меня так с красивыми женщинами. — Глен с грустным вздохом откинулся на спинку кресла. Затем встал и взял ее за руку. Рина с трудом заставила себя сдержаться, она готова была закричать от страха и ярости. Загрохотало сердце, кровь глухо стучала в висках.Но она даже не пошевелилась, продолжая улыбаться и с любопытством смотреть на него.— Ну что ж, ваше величество. — Глен театрально опустился на одно колено. — Для Дамы Червей — мой лучший аспирин.Он повернулся и, открыв почти сливающуюся со стеной стеклянную дверцу, принялся шарить внутри.Рина не сводила взгляда с его спины. Интересно, ампула с бациллами где-нибудь здесь? Или этого не может быть? Но она не имеет права на ошибку. Она должна…Рина почувствовала холодок в спине. Похоже, я затеяла самоубийственное мероприятие, в ужасе подумала она. Да, у нее есть пистолет, но у него — бактерии. Быть может, он способен заразить ее, не дав даже прицелиться. Так что же, повторила про себя Рина, самоубийство? Нет, ни в коем случае. Еще недавно Рина даже не подозревала, как сильно хочет жить. Только знакомство с Килом пробудило это чувство. Кил — это сама жизнь. Буря, шторм, но и тихая, спокойная гавань. Он — боец и ее тоже сделал бойцом.Ей не хотелось убивать Ли Хока, или, если угодно, Глена Тривитта, просто надо, чтобы он понял, что она способна на это. Но если дело действительно дойдет до края, хватит ли у нее решимости? Вообще-то сейчас ей хотелось, чтобы его четвертовали. Колесовали. Содрали шкуру живьем. Ведь это он отнял у нее детей…Но нельзя давать волю чувствам, надо сохранять спокойствие. Рину раздирали сомнения. С одной стороны, умом она понимала, что нельзя убивать, а сердце подсказывало, что этот человек не заслуживает того, чтобы жить…Где выход? Странно, но Рина в этот момент ощущала себя сильнее Кила. Никому на целом свете, кроме нее одной, не обмануть Глена Тривитта — Ли Хока. И никакое это не самоубийство. Напротив, это — жизнь. И другого способа сохранить ее нет.— Ну вот вам аспирин и стакан воды.Рина с благодарностью улыбнулась, поспешно проглотила таблетку и вернула ему бумажный стаканчик.Он стоял слишком близко к ней. Рина отошла от стола и принялась расхаживать по маленькому кабинету.— Знаете, почему у меня, наверное, разболелась голова? — проговорила Рина и, не дожидаясь ответа, пояснила сама: — Трудно становится выдерживать это напряжение. Да-да, я, конечно, понимаю, что теперь все позади, однако же сама работа требует от меня хладнокровия и невозмутимости. Считается, что мое дело — развлекать публику и, стало быть, не выдавать своих чувств, чтобы и гостей, не дай Бог, не вывести из душевного равновесия. Хорошо бы отвлечься хоть на часок. На час — больше не надо, и я мигом приду в себя. — Рина негромко вздохнула, продолжая кружить по каюте.Глен молча наблюдал за ней, Рина же не отваживалась посмотреть на него и попытаться понять по выражению бесцветных глаз, какое впечатление произвели ее слова.— Так пусть ваш конгрессмен и устроит лодочную прогулку.— Мой конгрессмен? А, это вы о Киле. — Рина постаралась произнести эти слова так, чтобы видно было и то, насколько ей неприятен вопрос, и то, как она пытается скрыть раздражение. — Он… Он занят. — Рина коротко рассмеялась. — Уж что там за дела такие, понятия не имею.Она внезапно остановилась и в упор посмотрела на Глена.— Слушайте, а вам самому не надоело здесь торчать? Я лично действительно с удовольствием покаталась бы на лодке. Неудобно навязываться, но, может, поедете со мной? Снова расскажете мне про паруса, а я буду воображать, что все они распущены и что «Сифайр» разрезает носом волну, устремляясь на запад.Рина с болезненной четкостью фиксировала каждое его движение. Глен бросил беглый взгляд на часы. Затем столь же небрежно сунул руку в левый карман брюк.— Почему бы и нет, Ри? С удовольствием прокачусь с вами. Когда бы вам было удобно?— Да прямо сейчас! — Не называй меня Ри, с глухой ненавистью подумала она. Так называть меня может брат. И Доналд. И Кил. Так называл меня Пол. Но только не ты, ублюдок.— А разве вы не хотите чего-нибудь…— Нет-нет! Сами видите, на мне джинсы и ветровка. Так что вам не ускользнуть. Пошли.Рина взяла его под руку, содрогаясь от отвращения, словно прикоснулась к жабе. Впрочем, что за глупость. Мужчина как мужчина. Человек со своими человеческими слабостями. Надо просто обнаружить их и использовать.Рина вновь заставила себя ослепительно улыбнуться, надеясь в душе, что губы при этом не превратится в деревяшку. Ничего не произошло. Она тоже всего лишь человек.
— Как насчет того, чтобы поужинать, красотка?Джоан Кендрик обернулась было в изумлении, но Кил прижал ее ладони к поручням.— Еще один ужин, конгрессмен? — Джоан скептически вздернула брови. — А как там наша безутешная вдова в черном? Наша дражайшая, очаровательная миссис Коллинз?Кил насупился, но заставил себя промолчать. Джоан всегда так — предпочитает называть вещи своими именами.— Что-то у нас с Риной не очень получается.— Это еще почему?— А вам, собственно, какое до этого дело?— Да уж дело есть. Ибо, судя по всему, на уме у вас не просто ужин. И, говоря откровенно, у меня тоже. Но перед тем как прыгнуть к вам в постель, хотелось бы прояснить ситуацию.— Что ж, желание законное, — пожал плечами Кил. — Итак, почему у нас не складывается с Риной? Да просто потому, что мне не нравится выступать в роли трупа. Стоит погасить свет, как меня охватывает ощущение, что Рине на моем месте представляется лицо мертвеца.Джоан пристально посмотрела на него и кивнула.— Да, радости мало. — Она по-прежнему не сводила с него взгляда. Кил тоже не отрывал от нее глаз.— Ладно, — наконец сказала Джоан.— В каком смысле «ладно»?— В том смысле, что договорились. Но начнем не с ужина. Пойдем к вам в каюту.— Лучше — к вам.— Нет, я бы предпочла…— А я бы предпочел сменить обстановку. Если не возражаете, конечно. И не надо со мной пререкаться. — К нему в каюту идти нельзя. Там Рина — если она, конечно, действительно, как и обещала, никуда не ушла.Джоан на мгновение заколебалась.— Хорошо, ваша взяла. Пойдем ко мне, — плотоядно улыбнулась она.Кил взял ее под руку и повел к лестнице. Два пролета, и он наконец приблизится к моменту истины.
Наступили сумерки. Закатное солнце окрасило горизонт в желтое и алое, гордые мачты яхты, оправдывая название: «Сифайр» — «Морское пламя» — купались в золоте. Они отплыли на полмили от мягко покачивающегося на воде судна. Рина задумчиво глядела на него. Подошел момент, когда она либо безвозвратно рухнет во тьму, либо прорвется к свету.— Когда паруса поставлены, когда их надувает ветер, и яхта гордо стремит свой путь, первым касается неба так называемый топгаллант. Затем… — Глен повернулся к спутнице и на полуслове оборвал лекцию.Должно быть, ее выдали глаза, в них ясно отражалось знание всего, что происходит, а вместе со знанием — ужас, боль, невообразимое изумление, ненависть…Глен некоторое время молча смотрел на нее, потом спокойно спросил:— И давно вы знаете?— Что вы — Ли Хок? Раньше лишь смутно догадывалась. Точно узнала только сегодня.— Вы неверно обо мне судите.— Вы — убийца.— Отнюдь. Просто я вижу дальше, чем многие. Люди болтают, толкут воду в ступе, грозятся, жалуются, ищут компромиссы. А тем временем наука и техника подталкивают нас все ближе к краю пропасти. Под угрозой существование самого рода человеческого, это вы способны понять?— Да, — улыбнулась Рина. — Да, это я понять способна. Но я также понимаю, что драгоценна любая человеческая жизнь. Вы убили моего мужа, Ли Хок. И моего сына. Маленького мальчика, у которого вся жизнь была впереди и который так доверчиво входил в этот мир. И мою малышку…Пальцы ее в кармане ветровки задрожали. Этого нельзя допустить.— Да, совсем еще кроху, Ли Хок. Живой, славный комочек. Совершенно беззащитный. Невинное дитя. Мое дитя. Вы отняли у всех у них жизнь. И Бог знает, еще у скольких…— Вы ошибаетесь, Рина. Не убивал я никого из ваших. Во всем виноват этот кретин-фэбээровец. В героя, видите ли, решил поиграть.— Так что же тогда произошло? — странно-безмятежным тоном спросила Рина.— Этот тип вытащил пистолет и принялся палить. Ну вот самолет и взорвался.— Но вы выжили.— Я был в хвостовой части, — пожал плечами он. — Она сразу отвалилась, и вышло так, что я упал на деревья. Разумеется, кости переломал, и лицо превратилось в кровавое месиво, но оно даже к лучшему обернулось. После пластической операции я стал совершенно неузнаваем.— Это уж точно, — саркастически бросила Рина, — к лучшему.— Я никогда и никого не хотел убивать, — сказал Ли Хок. — Мне нужно только одно — спасти человечество от него самого… И еще… И меньше всего я желаю вашей смерти.— Ах вот как? И как же вы собираетесь меня спасти? Велите вирусу каким-то чудесным образом пощадить меня?— Я могу немедленно эвакуировать вас с судна.Рина покачала головой.— Уэллен — неплохой парень, просто его одурачили.— Одурачили? — изогнув брови, вежливо осведомилась Рина.— Он считал, что полностью в курсе дела. А от него скрыли, что на борту самолета — фэбээровцы. Когда же я сказал ему, было уже поздно. Иначе, кто знает? Может, ему удалось бы хоть немного довести до ума этих недоделанных героев. Впрочем, он и сам такой. Считает, что люди вроде него могут принимать наилучшие решения. Но он заблуждается. Уэллен… он ведь тоже из этих, из тех, что у кормила власти.Рина молча боролась со слезами. Нет, Кил никогда не переложит вину на других. Да никто и не виноват. Да, люди несовершенны, но что с того? Они борются, они стараются…— Уэллен знает, что я прав. Он знает, что химическое, бактериологическое и ядерное оружие надо уничтожить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37