Тренер лупил кулаком по колену. Ничего не действовало. Жалка была его уче
ница. Хоть бы не показывала, как раскисла.
Вокруг были девочки, отлично подстриженные, вся турнирная таблица, те, ко
го в ней называли «Ladies». Сверкали блестки. Сияли под искусственным светом к
оньки. И на тренировке «Ladies» выглядели нарядно.
Элька была в курточке: уже почти устала, а еще не разогрелась, рядом мелькн
ула Анне Витте в курточке и перчатках Ц каталась по краю, пробовала шаги.
Фрау Эльза Залезски что-то говорила ей, и Анне Витте, не останавливаясь, в
се набирала скорость по кругу, сбросила перчатки, курточку, и, когда Элька
снова повернулась к ней, она уже прыгала Ц полтора, два, два с половиной о
борота Ц так же по кругу, не сбавляя темпа. Курточку и перчатки поймали ве
жливые мальчики, сидящие в первом ряду. Анне Витте работала и обращала вн
имание на кого-то, лишь когда нужно было разъехаться Ц чаще всего на пути
попадалась Лизабет, Ц а Элька так сейчас не могла.
Дождались музыки, чтобы прокатать программу целиком. Начала Элька кисло
, лишь обозначая прыжки, не прыгая, но потом отошла, все ее колючки растаял
и. Радостное удивление начало подниматься: могу?
Ц Хорошо! Ц сказал кто-то удивленно и негромко.
Но она услышала. Ее вдруг качнуло, бросило в ту сторону, где раздался возгл
ас, она легко присела в реверансе и ответила:
Ц Благодарю.
Тренер онемел. А Элька закончила прокат, точно уложилась во время и сразу
же ушла со льда, сама не своя от какой-то отчаянной радости. На сегодня хва
тит. Слишком много всего. И конца тренировки Элька дождалась в автобусе. С
вет в громадном красном автобусе был погашен, а кругом горели фонари, под
ъезд был освещен. С другой стороны стояли темные ели под снегом, и Элька си
дела как в сказочном лесу.
Человеку, который сказал ей «Хорошо!», было несвойственно такое проявлен
ие чувств. Всегда он был нарочито замкнут и молчалив и, когда катались соп
ерники, ревниво Ц в упор Ц их разглядывал. Стоял у бортика без коньков. У
смехался надменно краем рта. Потом он прыгал Ц у него были высокие, необы
кновенные, полетные прыжки. Никто больше таких не делал. Элька видела, как
отчужденно говорил он с представителями прессы, умолявшими:
Ц Один вопрос только!
Ц Что за вопросы? Зачем сейчас задавать вопросы? Кому нужны ваши вопросы?

Ей хотелось порисовать его, но так, чтобы он не видел. Она бы не посмела пот
ом показаться ему на глаза. А представители прессы Ц ничего. И не с такими
говаривали.
В темный автобус кто-то вошел Ц Элька увидела журналистку с переводчиц
ей.
Ц Вот, Ц сказала переводчица, неприязненно глядя на журналистку. Ц М-м
… мадам хочет задать вам несколько вопросов.
Мадам на вид было лет двадцать. Она совсем не знала русского. Целый день он
а уговаривала переводчицу подойти к Эльке, но переводчице все было неког
да. Теперь ей все равно надо было ехать в гостиницу ужинать. Она согласила
сь. Фрау Эльза, к которой переводчица была приставлена, отпустила ее с жур
налисткой, сказав, что несколько минут они обойдутся без перевода.
Журналистка начала быстро сыпать по-немецки. Ее интересовал Элькин режи
м. Элька рассказала. Когда дошла до второй тренировки, двадцатилетняя ма
дам задумчиво спросила:
Ц А потом?
Ц Домой и спать, Ц сказала Элька, и журналистка развеселилась.
Но, глянув на хмурую переводчицу, задала новый вопрос Ц теперь о годовом
ходе тренировок: как круглый год? Не отдыхая?
Ц Нет, Ц ответила Элька. Ц Бывают две недели полного отдыха. Летом, в на
чале августа.
Про лето она сказала по-немецки. Все-таки в школе у нее была пятерка.
Ц О! Ц восхитилась журналистка и медленно, чтобы Элька поняла, стала сп
рашивать: есть ли у нее братья и сестры, кем работает ее тетя, как Элька учи
тся, что она любит больше всего делать.
Пришел водитель, включил свет. Тренировка кончилась. Подошли фрау Эльза
с мальчиками и Анне Витте, Лизабет без хвоста, зато с косичками, торчащими
из-под шапки. Она грызла барбариску. Пришел Элькин тренер. У самых дверей
уселась сердитая болгарка Цветанка. Русских почти не было видно Ц москв
ичи разъехались по домам, а ленинградка Оля Кузьмичева сидела, невидимая
из-за большой сумки и распялки с платьем.
Ц Англичане музыку сдали? Ц крикнула в открытую дверь девица с надпись
ю «Служебный» на пропуске, выглядывающем из нагрудного кармана.
Ей ответили. Водитель захлопнул дверь. Автобус плавно тронулся. Эльку ка
чнуло. Поехали.

На разминке перед короткой программой Света Горлунова упала. Было встал
а, покатилась, роняя капли с мгновенно намокшей юбочки, но ее подозвал тре
нер, начал что-то говорить и, вдруг взорвавшись, накричал на нее.
Ц Я… Я не… Ц оправдывалась Горлунова.
Она была накрашена, завита. Все смотрели на лидера, которого ругал при все
х, не щадя, тренер.
Эльке сидела у выхода на лед Ц это была не ее разминка. «Складной метр, же
лезная линейка», Ц думала Элька, глядя на Горлунову с горящими щеками. Та
всегда каталась подчеркнуто сухо, техничность ее спасала. Заданные элем
енты она исполняла, пробыв на льду определенное время. Умение. Скорость. Н
икаких чувств Ц они мешают.
Только что Элька причесывалась, не могла придумать, что будет лучше. Пони
мала, что думает не о том, но все-таки… Два хвоста завязать? Не хочется. Один
? Будет бить по лицу. Косичку заплести? Волосы недостаточно длинные… Две к
осички? Тут вспоминалась Лизабет в очках… Наконец Элька просто заколола
волосы шпильками.
Нельзя, не нужно было ей приезжать так рано и смотреть чужие выступления,
и она, посмотрев только Анне Витте, сразу же ушла, не слушая разговоров вок
руг и ни на кого не глядя.
Анне выглядела сегодня взрослее, глаза подкрашены поярче, незаметные се
режки сменила она на маленькие жемчужины. Мальчишеская стрижка, но кончи
ки волос подвиты. На шее ленточка в тон платью. Она упорно шла вслед за Гор
луновой.
Толстушка Лизабет в короткой программе нападалась, но ее как будто даже
похудевшее Ц без очков Ц лицо оставалось невозмутимым. Одна нарумянен
ная щека бледнее другой, уж не щекой ли проехалась по льду? Ее ободряюще хл
опали по плечам, оценки на табло высыпали приличные, и Лизабет пристроил
ась у бортика смотреть, сменив коньки на лохматые унты и сразу заметно ум
еньшившись в росте.
Она улыбнулась Эльке и что-то сказала, нечто вроде: счастливо, мадемуазел
ь! И, благословленная, Элька шагнула с ковра на ледяной пласт, покрутилась
у бортика, назвали ее имя, и она, оказавшись на середине, выпрямилась, подн
яла голову движением, так бесившим Свету Горлунову.
У нее была светская музыка пятнадцатого века. «Танец миледи Кэри». Какой-
то аноним восхищался миледи и не мог ничего о ней не поведать. Бледная, взв
олнованная миледи шла среди блеска и света. Ее платье трепетало и перели
валось. Невозмутимый ход размеренных клавесинных восьмых сопровождал
ее, странный верхний голос позванивал высокими нотами, бесконечно спуск
ался вниз, замирая, и, найдя причудливое разрешение, замер совсем,
И все увидели миледи Ц юную, но уже не девочку, а даму, надменную, с некоей о
собенностью, непонятностью, не дававшей покоя анониму пятнадцатого пек
а. Единым сердцем зрители влюбились в неизвестную аристократку, и судьи
были покорены, глядя, как взмывает и плывет надо льдом в прыжках, а потом д
елает забытый, никем больше не исполняемый пируэт девочка с челкой под с
транный аккомпанемент лютни и клавесина, и пируэт по форме идеален, а пры
жки по полетности неповторимы.


Эльке бросили цветы, хотя голос по радио убедитель
но просил этого не делать. Элька унесла с собой букет, и он долго стоял в ба
нке. Едва заметный зеленый след Ц запачкала рукав на белом платье Ц пот
ом всегда напоминал о том букете. Элька передвинулась на восьмое место с
о своего предпоследнего Ц по сумме двух программ. Ее поздравила Анне Ви
тте. Мрачная Цветанка кивнула ей черной головой, и Элька так и не услышала
, что за язык Ц болгарский.
Половинка следующего дня оказалась свободной, и Элька отравилась гулят
ь. В Москве не было ветра. В то утро шел снег. Больше Эльке погулять одной не
удалось, и Москва надолго осталась для нее заснеженным городом, который
она тем утром увидела. Элька заблудилась в центре, попала после улицы Гор
ького на Калининский проспект Ц эти названия она знала, долго кружила п
о какой-то улице, попадая то к одному посольству, то к другому. Сначала был
о не по себе, потом стало весело. Белый, шумный город. Пушистые сугробы. Ино
странные машины, которых еще никогда не видела. Негритянка в шубе и негри
тенок с лопаткой и санками у одного из посольств. Элька попробовала моск
овское мороженое, но доела его, разочарованная: не такое уж и сказочно вку
сное. В маленьком магазинчике она купила замечательного игрушечного ко
тенка, задиру, лохматого, с зеленущими глазами Ц весь он словно говорил: н
у, берегитесь все собаки! Ц а шерстка у него была мягкой, хотя в лапах прят
ались, как у настоящей кошки, коготки. Элька увидела памятник Маяковском
у и поняла, что снова выбралась на улицу Горького. Спустившись в метро Ц э
то была самая красивая станция, какую она видела в Москве, Ц вышла, решив,
что теперь-то уж не заблудится, если пройдет немного поверху. Разумеется,
она сразу же заблудилась. Пришлось сесть в такси: она могла опоздать на тр
енировку. В такси ехала с некоторым страхом: у тети такси, телеграмма счит
ались чем-то исключительным. Телеграмма приносила весть о несчастье, на
такси мчались тоже из-за какой-то беды. Сейчас беды не было, наоборот. Моск
ва мелькала за окном, но это было все равно что просмотреть комплект откр
ыток. И только увидев рассерженного тренера Ц елки-палки, я тебя выдеру!
Ц отошла и повеселела.
Не было времени. Тренировки Ц свои и чужие, где сидела зрителем, Ц рисов
ала на картоне: утащила из пресс-центра стопку картона, что там с ним дела
ли, непонятно; смотрела урывками телевизор, попадая либо на хоккей, либо н
а учебную программу: крестьянская война, типичные представители семейс
тва губоцветных, каждая функция имеет свою область определения… Прилеж
но слушая передачу для девятого класса, она думала об Андрее Усове. «Он…»
Ц она запиналась, вскакивала, ходила по комнате, присаживалась, скова ок
азывалась на ногах, смотрела в экран, где менялись графики, которые она бу
дет проходить на будущий год. Он… его не хватало, и никакая Москва не могла
его заменить, ничто, никакая радость или огорчение. Он словно незримо при
сутствовал здесь, и что ни делалось, делалось Элькой для него. Вернее, из-з
а него.
Чем-то напоминал его фигурист, сказавший «Хорошо!» Ц усмешкой ли, оценив
ающим прищуром.
Он был печален, этот фигурист. Он не выиграл турнир. Ну и что? Он уходил, ни р
азу не став чемпионом. Его известность была прочна, хотя и не гремела. Никт
о еще не знал, что он уходит, он не заявлял громко о своем уходе. Элька понял
а, когда увидела его произвольную Ц грустную, последнюю. Прощальную. Он в
ыиграл произвольное катание Ц на пьедестале стоял третьим. Упрямый, мал
енького роста, гордый. Иногда он казался усталым, бледным в своем темном к
остюме с белым воротником. Но рот всегда был крепко сжат, профиль неподви
жен, глаза сощурены надменно. Он уходил.
Элька каталась в последней пятерке. Вот теперь и ока приехала к самой раз
минке. Вместе с ней разминались Горлунова и Лизабет с накрашенными губам
и. У Лизабет сегодня вместо ее рыжих косичек и хвостов была роскошная мод
ная прическе, непонятно как н из чего сооруженная, Ц Лизабет готовилась
покорять сердца.
Уже откаталась Анне Витте и счастливо бросилась к белому пальто фрау Эль
зы Залевски. Немолодая фрау Эльза вытирала ей платком виски, сумка, почти
хозяйственная, болталась у нее на локте Ц много в сумке было полезных ве
щей, вроде этого платка. С двух сторон Анне теребили вежливые мальчики. На
шее Анне был легкий шарф, и она его тоже теребила. Анне опять сегодня показ
алась взрослее, чем была, но краска и сережки здесь ни при чем Ц на льду он
а бралась за концы шарфа, поднимала руки, и все словно слышали низкий голо
с Эдит Пиаф, хотя голоса на пленке не было.
Компания фрау Эльзы, а с ними вялая русская переводчица удалились, а ниче
го еще ясно не было.
Элька в полноги опробовала прыжки, разогревалась так, чтобы не устать, ра
зминала дыхание. Что-то сказал ей подтянутый, всегда безукоризненный тр
енер Ц на самом деле на него уже не действуют никакие снотворные и в его к
армане коробка таблеток от головной боли. Элька прыгнула Ц Горлуновой п
ришлось уступить дорогу Ц и посмотрела на тренера. Тот кивнул.
Разминка закончилась. А Горлунова осталась на льду. Ей начинать.
Трудно сказать, что именно уверило Свету Горлунову в том, что все кончено
и все пропало. Может быть, тот крик тренера при всех, словно и он уверился: в
се кончено, все напрасно. Никто ведь не виноват, что ей больше не двенадцат
ь лет и в своем катании она успела состариться, пока эти малявки, пигалицы
, которым она же и пробила дорогу, ушли вперед. Обидно. И Света осталась на л
ьду с таким упавшим настроением, что даже не вела счет мелким погрешност
ям и ошибкам. Зрители не поймут, но судьи будут беспощадны. Ну и пусть! Она д
аже сама не поняла, нарочно или нечаянно упала с последним аккордом, так э
ффектно села на лед, разбросав ноги, Ц видела потом запись. Зал вздохнул.
Ну и пусть! Пусть считают, что победы не было из-за падения, пусть никто не в
идит, как здорово что-то разладилось, как много было неточностей. На ноге
белел бинт. И, стараясь припадать на забинтованную ногу, Света покатилос
ь к спасительным креслам, раздевалкам, не обращая внимания на цветы, кото
рые ей кидали, и не оставшись посмотреть оценки. Зачем? Пусть ее и в невежл
ивости обвинят!
Зал растерялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11