Запустив пальцы в волосы, он ерошил и без того всклокоченную шевелюру, расхаживая взад-вперед перед кроватью.
– Его убили? Но все эти годы я думал… я верил… – Он осекся и обернулся к девушке: – Значит, убийца все еще разгуливает на свободе. Кажется, я понял, что ты затеяла. Ты пытаешься найти автора этих писем, верно?
– Я сравнивала почерк, – призналась Мора. Какой смысл притворяться, будто она не знает, о чем идет речь? – Тот, кто писал моей маме, был хорошо знаком с ней в годы ее актерства. Он много раз упоминает об этом. Он также намекает на интимную близость, из чего я делаю вывод, что у них однажды что-то было. – Девушка покраснела и перевела взгляд на свои руки, крепко сжимавшие простыню. – Кроме папы, у мамы были отношения только с тремя мужчинами – лордом Лэнскомбом, Бедфордом и Каннингтоном.
– Так вот зачем тебе понадобилась долговая расписка Каннингтона?
– Да. Но ни один из почерков не совпал с почерком писем, и теперь я не знаю, что делать.
– Я скажу тебе, что мы будем делать.
Гейбриел сел на матрас рядом с Морой и накрыл ее руку своей. Девушка вздрогнула от неожиданности – увидев, с каким возмущением он воспринял новую для себя информацию, она решила, что он больше никогда не захочет к ней прикоснуться. Но, взглянув на него украдкой, она перевела дух: похоже, он немного остыл, хотя его подбородок был по-прежнему напряжен.
– Ты отдашь эти письма мне, а я отнесу их в полицию, – сказал граф тоном, не терпящим возражений. – Пусть с ними разбираются профессионалы. И с этого момента ты не будешь совать нос в это дело. Слышишь меня?
Ага, вот оно! Она знала, что рано или поздно услышит такой приказ.
Сбросив ноги с кровати, Мора закуталась в простыню, встала и сердито уставилась на Гейбриела.
– Ты спрашивал, почему я ничего тебе не говорила? Это одна из причин. Я знала, что ты не разрешишь мне заниматься расследованием. Что ты отодвинешь меня в сторону.
Он удивленно вскинул брови:
– Черт возьми, Мора, ты что, сумасшедшая? Начнем с того, что тебе вообще не следовало браться за подобные вещи. Ты должна была рассказать о своей находке отцу или полицейским с Боу-стрит.
– Ты не понимаешь. Папа был сильно болен, и потом, я не могла просто взять и передать улики чужим людям, а сама просто сидеть, сложа руки. – Она облизнула пересохшие губы, глубоко вздохнула и выплеснула все, что накопилось в ее душе за последние недели. – Я верила лживым обвинениям, Гейбриел. Думала, что все эти жуткие истории про мою маму – правда, и ненавидела ее. А потом я прочла ее дневник и поняла, что все было совсем не так. Выйдя замуж за папу, она ни разу не позволила другим мужчинам к ней прикоснуться – ни Лэнскомбу, ни Каннингтону, никому! А я все равно ее осуждала.
Теперь настал ее черед бегать по комнате. Простыня, скрывавшая ее наготу, шуршала при каждом шаге.
– Я испытывала страшные угрызения совести! Меня много недель подряд терзали ночные кошмары, и я решила, что мне удастся загладить свою вину, если я сама найду настоящего убийцу. – Она умоляюще взглянула на Гейбриела. – Ты должен меня понять, ведь что-то похожее происходило и с тобой. Я чувствовала себя одинокой, отдалившись от остальных членов семьи. Мне хотелось самой восстановить наше былое единство и уладить все проблемы. Я мечтала, как отдам папе дневник, скажу, что мамин убийца наконец-то пойман, и увижу радость на его лице.
Он схватил Мору за руку, заставив ее остановиться.
– Но ты хоть представляешь, какой опасности себя подвергала? А если бы кто-то из них – Лэнскомб, Бедфорд или Каннингтон – действительно оказался убийцей и раскрыл твои планы? Было крайне глупо с твоей стороны в одиночку затевать подобную авантюру!
Тревога на его лице вселила в Мору надежду. Если он так на нее смотрит, значит, она ему все еще небезразлична?
– Не совсем в одиночку, – пояснила девушка, – со мной была Вайолет.
– Мисс Лафлер? Мне почему-то кажется, что от нее было бы мало толку, если бы с тобой случилось что-то серьезное. – Он склонил голову набок и вопросительно взглянул на Мору: – С ее помощью ты наладила контакты с театральным миром?
Она кивнула, вспомнив обещание Вайолет провести собственное расследование:
– Да. Я разговаривала с ней перед отъездом в Роузмонт-Холл, и она сказала, что расспросит еще кое-кого из своих знакомых о бывших маминых мужчинах. Возможно, ей удалось обнаружить какие-то новые имена. Мне надо…
Гейбриел прервал ее, рубанув ребром свободной ладони по воздуху, и отпустил руку девушки.
– Нет, Мора. Я сам поговорю с мисс Лафлер, как только мы вернемся в город. Я сказал тебе, что твое участие в расследовании закончено, я не шучу.
– Но…
– Я сказал нет! – почти закричал Гейбриел. – Мора вздернула плечи и испуганно покосилась на стену, отделявшую ее комнату от спальни тетушки.
Невысказанное опасение почти тут же подтвердилось тихим скрипом, донесшимся из коридора. Оба застыли и, затаив дыхание, стали ждать стука в дверь или громкого возмущенного голоса, требующего объяснить, что происходит.
Однако ничего не произошло – они не услышали больше ни звука. Гейбриел устало выдохнул, взялся за переносицу и тихо продолжил:
– Можешь мне не верить, но я прекрасно тебя понимаю. Я знаю, что чувство вины – сильный побудительный мотив, оно может толкнуть человека на необдуманные поступки. Но это не выход из положения. Надо немедленно прекратить самодеятельность. Ты больше не должна рисковать жизнью.
– Ты не имеешь права…
– Имею! – Он вскочил с кровати и схватил девушку за локти, взглянув на нее с явной досадой. – Черт побери, Мора, неужели, по-твоему, я не достоин того, чтобы продолжить расследование?
Она ничего не ответила, только пожала плечами и отвела взгляд. Хоксли отпустил ее, резко развернулся и сердито прошагал к дальнему краю кровати. Встав там, он опустил голову и заговорил:
– Я знал, ты что-то затеяла. Что-то опасное. Сам не понимаю, как я догадался, но мой внутренний голос вопил с того самого момента, как я застал тебя на маскараде у лорда Лэнскомба. Ты тайком бродила по имению, и твое странное поведение меня насторожило. «Надо выяснить, в чем дело, – твердил я себе. – Любой ценой!» И, слава Богу, что я это сделал, ведь ты наверняка не сказала бы мне ни слова.
Эти слова насторожили Мору, возбудив в ней недавно забытые подозрения. Она пыталась убедить себя в том, что напрасно сомневается в Гейбриеле, но недоверие преследовало ее, точно злой призрак.
– Так вот зачем тебе все это понадобилось? – тихо спросила она.
Он взглянул на нее, нахмурив лоб.
– Что именно?
– Все, наши отношения.
Она подтянула простыню повыше, чтобы лучше закрыть грудь и тем самым как бы воздвигнуть между ними преграду, и на шаг отступила от Гейбриела. Сердце девушки болезненно сжалось, она с трудом разлепила губы и задала самый главный и самый ужасный вопрос:
– Ты занимался со мной любовью только для того, чтобы выяснить мои намерения?
Воцарилось ледяное молчание. Гейбриел смотрел на нее с бледным и застывшим лицом.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он, наконец, ответил. Его ответ содержал подспудную угрозу хмурого покорного смирения.
– Ты уже второй раз обвиняешь меня в этом, Мора, и я не собираюсь утруждать себя повторными оправданиями. Я уже говорил тебе, что никогда не сделал бы такого, но, похоже, ты мне не поверила.
Она взмахнула рукой, указав на пол, где валялся ее дорожный саквояж, а потом на стол, где лежали дневник и письма ее матери.
– А что еще я могу подумать? Ты сам только что сказал: ты твердо решил выяснить, чем я занимаюсь – любой ценой.
– Черт возьми, а тебе не приходило в голову, что я беспокоился о тебе? Я места себе не находил от тревоги и только поэтому вмешался. – Гейбриел опять перешел на повышенные тона и, спохватившись, закрыл рот, явно пытаясь успокоиться. Наконец, взяв себя в руки, он сдержанно продолжил: – Ты не сказала мне правду, Мора, и теперь, чтобы не чувствовать себя виноватой, нападаешь на меня. Но я не поддамся на твои уловки.
– Дело вовсе не в этом…
– Да? – Он презрительно сощурился. – По твоим словам, ты ничего мне не говорила потому, что не хотела быть отстраненной от расследования. Каковы же другие причины?
Мора готова была разрыдаться, и отвернулась, не в силах больше выносить его взгляда.
– Я совсем не знала тебя, Гейбриел. Я понятия не имела, как ты среагируешь. И не могла тебе полностью доверять.
– Ты не доверяла мне, но спала со мной.
– Я в течение многих лет слушала разные скандальные истории о тебе! Как я могла с легкостью довериться тебе? Ты отлично умеешь играть разные роли. Я смотрела на тебя и видела другого человека, каким ты хотел казаться. Я видела…
– Ты смотрела на меня и видела Дьявола во плоти. Как и все остальные. – Он тряхнул головой, отвернулся и решительно зашагал к двери. Взявшись заручку, он помедлил на пороге и, не оборачиваясь, проговорил: – Готовься, Мора. В понедельник, как только мы вернемся в Лондон, я пойду к твоему отцу. Ты должна отдать ему дневник и письма. Можешь думать обо мне, что хочешь, но я твердо намерен восстановить доброе имя отца.
Не проронив больше ни слова, он вышел из комнаты, мягким щелчком притворив за собой дверь.
Мора без сил опустилась на кровать. По ее щекам катились слезы.
Глава 21
Несмотря на пристрастие к крепким спиртным напиткам и довольно скандальную репутацию, Хоксли стал моим задушевным другом. Если не считать Теодосии, он единственный, кто меня действительно понимает. Весь Лондон думает, что у нас с ним роман. Я никого не разубеждаю, но это далеко не так. Перенесенные страдания оставили одинаковый след в наших душах. Невидимые миру слезы! Я прекрасно понимаю, какая боль скрывается под маской беспечного повесы.
Из дневника Элис Маршан 22 июня 1812 года
Выйдя от Моры, Гейбриел едва сдержал желание со всей силой хлопнуть дверью. Конечно, это помогло бы ему выпустить пар, но он не хотел будить соседей, тем более что облегчение будет недолгим, а гнев, досада и боль навряд ли уйдут из его души.
Гнев, досада и боль… В его мыслях и чувствах творилась полная неразбериха. Он вообще сомневался, что сумеет когда-нибудь со всем этим справиться. За несколько секунд целый мир перевернулся вверх тормашками. Все оказалось совсем не так, как он думал. Оказывается, леди Олбрайт вовсе не собиралась соблазнять и уводить из семьи его отца. А сам отец не был убийцей. Он был всего лишь несчастным человеком, пережившим личную драму.
Стоя в темном коридоре, Гейбриел на мгновение почувствовал слабость и уперся дрожащей рукой в оштукатуренную стену, пытаясь осмыслить все факты. Он еще не совсем оправился от потрясения и понятия не имел, что теперь делать. Однако надо как-то уложить в сознании то, что он сейчас узнал. А заодно заглушить острое разочарование. Получается, что женщина, перед которой он раскрыл душу, не испытывала к нему взаимного чувства. А он рассматривал ее в качестве будущей жены, спутницы жизни. Если бы она полюбила его, то, конечно, не стала бы так несправедливо обвинять.
Гейбриел ощутил болезненный укол в сердце. После их сегодняшней близости, после того, с каким самозабвением она ему отдавалась, было странно слышать из ее уст прежние упреки – будто он соблазнил ее ради того, чтобы добыть информацию. Выходит, он ошибался, когда думал, что понравился ей, что она, наконец, увидела его истинное лицо… Как раз в тот момент, когда он начал потихоньку ослаблять защиту и раскрываться, поверив, несмотря на все противоречия, в возможность их совместного будущего, она безжалостно швырнула его чувства ему в лицо. Как же обидно, черт возьми!
Однако он ни за что и никогда не признается ей в этом. И не будет сейчас об этом думать. Рана, которую нанесла ему Мора, еще слишком свежа и глубока, а у него есть другие дела. Только что он получил сведения, которые позволят ему восстановить доброе имя отца, вот этим и надо заняться в ближайшее время – сосредоточиться на расследовании и сделать все возможное, чтобы выбросить Мору из головы.
– Так-так, что это у нас здесь? – вдруг раздался женский голос у него за спиной.
Вздрогнув от неожиданности, Гейбриел обернулся и увидел леди Лэнскомб. Она стояла, небрежно прислонившись к косяку открытой двери, напротив комнаты Моры и смотрела на него, удивленно вскинув брови. Ее длинные белокурые волосы были распущены и свободно струились по плечам, а тонкий пеньюар подчеркивал пышные формы, почти не оставляя простора для воображения. От такого зрелища не один мужчина начал бы ронять слюни.
Но Гейбриел остался совершенно холоден.
– Интересно, что подумает тетушка леди Моры, если узнает, что вы посещали ее подопечную в столь поздний час, а, лорд Хоксли? – продолжила она сладким тоном жеманницы, и он даже в темноте заметил, как лукаво блеснули ее прищуренные глаза. – А что она подумает, если узнает, что сегодня днем юная барышня приходила к вам в спальню?
Гейбриел сжал кулаки. Проклятый Страттон! Он знал, что этот мерзавец не удержит язык за зубами!
Изменив свою нарочито вызывающую позу, виконтесса выдвинулась в коридор и со значением взглянула на дверь леди Оливии. Затем обернулась к графу, скрестив руки под грудью. Розовые губки дамы кривились в улыбке, но жесткий взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Может, постучаться и спросить?
Гейбриел тут же вышел из оцепенения и в несколько размашистых шагов преодолел разделявшее их расстояние. Леди Лэнскомб открыла рот, собираясь возмутиться, но не успела больше ничего сказать: схватив даму за руку, граф затолкал ее в комнату и захлопнул дверь каблуком сапога.
Все произошло так быстро, что виконтесса на мгновение растерялась, но вскоре в ее глазах опять вспыхнули игривые огоньки, и она прижалась к нему, хлопая ресницами.
– Вы такой решительный, милорд! – проворковала она. – Но если вы хотели зайти ко мне в спальню, вам надо было только попросить – я бы с радостью вас пригласила.
Он брезгливо тряхнул головой, отлепил от себя виконтессу и оглядел просторную комнату. В тусклом свете единственной лампы было видно, что, кроме них, здесь больше никого нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30