– Ты так прекрасна, милая! Я только хочу тебя потрогать. Ты мне позволишь?
Мора закусила губу, и на мгновение ему показалось, что она сейчас прервет его ласки. Но после недолгого колебания девушка отпустила его руку и прижала свой нежные пальчики к его груди. В этом жесте было столько доверия, что у него екнуло сердце.
Он опять начал поглаживать ее лоно, постепенно проникая все глубже. Ее дыхание стало частым и прерывистым, а бедра приподнимались в такт его движениям – все выше, все быстрее… Увеличив ритм, он углубился дальше и тут наткнулся на препятствие – оно подтвердило догадки, которые только начали зарождаться в голове Гейбриела.
Это открытие наполнило его необъяснимой радостью. Значит, леди Мора все еще девственница! Кем бы ни был ее воздыхатель, он еще не успел овладеть ею физически.
Ликуя в душе, Гейбриел внимательно посмотрел на нее. Он хотел видеть, как она воспримет первую кульминацию. В ее глазах медленно росло удивление. Она была уже, награни…
«Ну же, милая», – мысленно подгонял он. Последнее, умелое движение его руки вынесло ее на вершину блаженства. Из уст девушки вырвался низкий пронзительный крик, она стиснула лацканы его сюртука, извиваясь и содрогаясь в мощном оргазме. Голова ее была запрокинута, на лице написан полный восторг.
Когда волна судорог, наконец, прекратилась, и она обмякла у него на коленях, пылающая и утомленная, Гейбриел в последний раз поцеловал Мору в губы и прильнул щекой к ее виску, довольно улыбаясь. Ему не было дела до собственного мучительно пульсирующего жезла, который упирался в ее ягодицы. Еще никогда он не испытывал такого восторга, даря наслаждение женщине и при этом ничего не получая взамен.
– Это было настоящее откровение, – тихо проговорил он, не в силах скрыть своего восторга от ее непосредственной реакции.
Но его слова возымели совсем не то действие, на которое он рассчитывал. Мора вдруг напряглась, а потом начала вырываться из объятий Гейбриела, упершись ладонями в его грудь.
– Отпусти меня, – прошипела она, – отпусти немедленно!
Захваченный врасплох, он повиновался и в немом оцепенении стал смотреть, как девушка сползает с его колен, поправляя на себе одежду.
Очевидно, случившееся напугало ее и подействовало на нее совсем не так, как на него.
Плюхнувшись на противоположное сиденье, Мора обхватила себя руками, удерживая на груди провисший лиф платья, и вперила в Гейбриела уже знакомый ему ледяной взгляд. После их сладкого перемирия это было так неожиданно, что он совершенно растерялся, не зная, что делать дальше.
– Милая… – начал он, но она перебила его резким восклицанием:
– Не смейте называть меня «милой»! Возможно, другие покоренные вами женщины были падки на ваши льстивые речи, но со мной это не пройдет! Я знаю, зачем вы все это устроили, и считаю вас презренным негодяем.
На щеке Гейбриела задергался мускул. Он прищурил глаза, вновь охваченный раздражением. Черт возьми, что за вздор она несет?
– Ну что ж, раз уж вам удалось раскрыть мой коварный замысел, будьте так любезны, посвятите меня в его подробности. Просто чтобы освежить мою память. Видите ли, я что-то не могу припомнить за собой ничего подобного.
– Только, пожалуйста, не надо разыгрывать из себя невинного ягненка! – Резко дернувшись, она подхватила с пола свой плащ и поспешно закуталась в него, будто пытаясь найти в его широких складках дополнительную защиту. – Вы всегда действуете подобным образом, когда хотите чего-то добиться от женщин, милорд? Изображаете заботу об их репутации, а затем, пользуясь моментом, соблазняете, заставляя вам подчиниться?
Ее обвинение задело Гейбриела.
– Вы думаете, я пытался вами манипулировать?
– А разве нет? Когда имеешь дело с вами, подобное предположение кажется вполне естественным. Ведь я не совсем такая женщина, которыми вы обычно интересуетесь, верно?
Он не мог этого отрицать. В постели он предпочитал опытных, зрелых партнерш – вдов, куртизанок и замужних дам, несчастливых в браке. Когда ему наскучивали отношения, они легко, без истерик, шли на разрыв. Но, похоже, за последний год его пристрастия изменились, и все из-за этой сумасбродной девчонки, которая сейчас сидела напротив!
Окончательно разозлившись, он взмахнул рукой, указывая на заметное вздутие у него под брюками.
– Вы, в самом деле, полагаете, что мое тело реагировало бы подобным образом, если бы то, что между нами произошло, было, всего лишь попыткой вызвать вас на откровенность?
Щеки девушки залились ярким румянцем. Она поспешно отвела глаза.
– Я не знаю.
– Черт возьми, Мора, послушай же…
– Нет! Я больше не желаю вас слушать. И я не позволю вам меня запугивать и допрашивать. Мои дела вас не касаются. Не могу поверить, что я – пусть даже на мгновение – забыла о том, какой вы низкий человек. Что я позволила вам… позволила вам…
Она сдавленно охнула, вскочила и, рывком распахнув дверцу, метнулась из кареты. Все произошло так быстро, что Гейбриел не успел ее остановить. Он только сейчас заметил, что их экипаж, наконец, прибыл на Белгрейв-сквер и стоит у тротуара, недалеко от городского дома Олбрайтов.
Ее фигурка, закутанная в темный плащ, казалась всего лишь неясным силуэтом. Гейбриел увидел поднятый кверху овал лица и сердито, сверкающие глаза.
– Отныне держитесь от меня подальше, милорд, – предупредила Мора дрожащим от гнева голосом. – Только попробуйте когда-нибудь ко мне приблизиться!
Не дав ему ответить, она резко развернулась и зашагала к конюшням, тянувшимся за рядом домов.
Он сидел, растерянно глядя ей вслед и страдая от неутоленного желания. Какие тайны она скрывает? Этот вопрос по-прежнему оставался загадкой.
Злобно выругавшись, Гейбриел закрыл дверцу кареты, поднял с сиденья перчатку и натянул ее на руку, потом сжал пальцы в кулак. Он еще никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным! Итак, Мора продолжает шагать навстречу собственной погибели, а ее отец, как видно, не способен ее приструнить.
Впрочем, может быть, это удастся кому-то другому…
Гейбриел в мрачной решимости расправил плечи.
– На Парк-лейн, пожалуйста! – крикнул он кучеру. – Дом Мейтлендов.
Глава 10
Мы поселились в особняке Филиппа в Дорсете. Этот дом – часть наследства, полученного им от матери. После того, что случилось с маркизом, мы больше не могли оставаться в Лондоне. Здесь так тихо, так спокойно Филипп может заниматься своими научными исследованиями сколько душе угодно, а я счастлива уже оттого, что люблю и любима.
Из дневника Элис Маршан 19 сентября 1794 года
– Мора! Мора, ты меня слышишь?
Этот резкий окрик, прозвучавший в салоне кареты Олбрайта, был подобен удару плетки. Мора испуганно вздрогнула и разом вынырнула из собственных мыслей. Оторвав взгляд от проплывающего за окном идиллического деревенского пейзажа, она переключилась на свою тетушку, которая смотрела на нее с явным неодобрением, щуря глаза.
Девушка сложила руки на коленях, старательно изображая раскаяние.
– Простите, леди Оливия, я, кажется, задумалась. Оливия вскинула голову и надменно фыркнула.
– Да, это было заметно. Но я советую тебе, юная леди, с особым вниманием отнестись к моим словам. Ты, разумеется, знаешь, насколько важен этот уик-энд. Тебе выпадает шанс не только пообщаться с некоторыми наиболее влиятельными членами общества, но и произвести впечатление на маркиза Уолдрона. Умная девушка не должна упускать такую возможность.
– Я понимаю, тетя Оливия.
– Вот и отлично. – Явно польщенная покорностью Моры, тетушка удовлетворенно кивнула. – Как я уже говорила, тебе следует лично поблагодарить герцогиню за то, что она включила нас в список приглашенных. Но не надо слишком бурно демонстрировать чувства. Веди себя сдержанно, с достоинством. Теперь о том, что касается сегодняшнего обеда…
Оливия продолжала бубнить, но Мора ее уже не слушала. Бесконечные наставления тетушки постепенно уходили на второй план, пока не превратились в надоедливый мерный гул. Она терпела весь этот вздор с самого утра – как только они выехали из Лондона – и уже была на грани истерики.
Мора с завистью поглядывала на горничную Фиби, которая мирно дремала в углу кареты, уронив голову на грудь. Ее чепец еле держался на рыжих кудряшках. При каждом вдохе девушка тихо, с присвистом, всхрапывала. Мора многое бы сейчас отдала за возможность вот так отключиться.
В эти выходные герцогиня Мейтленд устраивала у себя вечеринку, и они направлялись в Роузмонт-Холл, гемпширское поместье герцога и герцогини. Если не считать короткой остановки днем на постоялом дворе, где они немного перекусили, путники уже больше десяти часов тряслись в тесной карете.
Терпение Моры было уже на пределе. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, она опустила глаза и уставилась на пыльные мыски своих сапог, выглядывавших из-под серого дорожного платья. Девушка знала, что этот прием много значит для нее и для будущего ее семьи, но особой радости по этому поводу не испытывала. Там придется болтать, смеяться и делать вид, что все замечательно, когда на душе кошки скребут. Мысль об этом доставляла ей почти физическую боль.
Не говоря уже о том, что ей пришлось оставить папу. Конечно, за последние дни самочувствие маркиза заметно улучшилось, но он еще был, слаб и не мог без помощи сиделки встать с постели. Однако когда вчера вечером Мора выразила свое нежелание уезжать, с тетушкой чуть не случился апоплексический удар.
– Скажи ей, Филипп, – требовала леди Оливия, сердито сверкая глазами и расхаживая взад-вперед по спальне брата. – Скажи своей дочери, как будет глупо с ее стороны отказаться от приглашения герцогини! Ведь ее светлость уже ждет нас. Мы просто не можем так поступить. – Она остановилась и, уперев руки в бока, возмущенно уставилась на племянницу. – Мы так долго добивались признания в обществе, прилагали большие усилия. А теперь, когда нас наконец-то опять начали приглашать на балы и светские рауты, ты хочешь опять все свести на нет! Но я тебе этого не позволю!
Она вышла из комнаты, хлопнув дверью. Мора обернулась и поймала ласковый понимающий взгляд отца.
– Все хорошо, милая, – сказал он, взяв ее за руку. Его некогда атлетическая фигура пугающе высохла, но пожатие было все таким же крепким. Сильная теплая папина рука подействовала на Мору умиротворяюще. – Ты должна туда поехать. Герцогиня Мейтленд редко устраивает вечера, и на них не так просто попасть, для этого нужно особое приглашение. За меня не волнуйся. Мне помогают сиделка и Эйми. К тому же, судя по письму, которое мы получили сегодня утром от Джиллиан, они с Коннором возвращаются домой и со дня на день уже будут здесь.
– Но, папа…
– Нет, Мора, твоя тетя права. Можешь в это не верить, но она желает добра нашей семье. И потом, я уверен, что Теодосия приложила немало усилий, чтобы уговорить свояченицу включить вас обеих в список приглашенных.
Маркиз помолчал и, судя по горестному взгляду, задумался о чем-то печальном. Когда он снова заговорил, его голос заметно смягчился.
– Знаю, Оливия иногда бывает, невыносима, и вам, девочкам, трудно с этим мириться. Но ее сделали такой обстоятельства. Когда-то у нее был мужчина. В то время мы с твоей мамой жили в Дорсете, и Оливия никогда не говорила со мной об этом, так что подробности мне неизвестны. Знаю только, что она его сильно любила, но все закончилось плохо. Думаю, отчасти в этом повинен тот скандал, который случился из-за моих отношений с твоей мамой. Ливви была просто убита горем.
Мора вспомнила, с какой грустью она восприняла папин рассказ. Узнав, что причина раздражительности и ворчливости Оливии кроется в утраченной любви, она даже посочувствовала тетушке и решила быть к ней более терпимой. Но ее решимости хватило только на первые пятнадцать минут поездки.
Итак, она против собственной воли едет на вечеринку, да еще в сопровождении женщины, которая своими вечными придирками способна свести ее с ума. Вообще, предстоящие выходные радуют только одним: маркиз Каннингтон тоже прибудет в Роузмонт-Холл. Мора надеялась провести время с пользой и найти способ проверить этого человека на предмет его виновности в маминой смерти.
В конце концов, маркиз – последний из подозреваемых. В списке Моры он остался единственным. После вылазки в пансион лорда Бедфорда прошла уже неделя. На следующий день после этого события Мора встретилась с Вайолет в ее магазине одежды и узнала, что подруге удалось найти в квартире барона несколько листков, написанных его рукой. Сличив почерк, она исключила его из списка вероятных преступников.
К ужасу Моры, Вайолет улучила момент и спросила, как прошло ее общение с лордом Хоксли. Слава Богу, подруга довольствовалась коротким расплывчатым ответом и не стала настаивать на подробностях. Мора никому не собиралась рассказывать о том, что произошло в карете графа. Ей становилось нехорошо от этих воспоминаний, которые без конца крутились в ее голове.
Каждый раз, когда она думала о его пылких поцелуях и нежных прикосновениях, на нее накатывала жаркая волна стыда. Боже мой, она сидела у него на коленях, разомлев от удовольствия, и практически умоляла взять ее! Откуда в ней столько распутства? Он пробудил к жизни такие ощущения, которых она никогда раньше не испытывала, довел ее своими ласками до полного и бездумного подчинения. Она оказалась слаба и теперь с прискорбием сознавала, что ему с невероятной легкостью удалось возбудить в ней то, чего она всегда боялась. Это была страсть.
Но больше этого не повторится. По крайней мере вчерашняя ночь доказала Море, что она поступила правильно, не доверив графу свои тайны. Надо держаться от него подальше!
Итак, они с Вайолет разделились, решив действовать поодиночке. Бывшая актриса обещала продолжить поиски и навестить своих старых знакомых из театрального мира – может, кто-нибудь вспомнит Элис Маршан и мужчину, с которым она была близка в годы ее сценического триумфа. Мора, конечно, сомневалась, что подруге удастся что-то выяснить, но на данный момент у них не было других зацепок, если не считать письма и Каннингтона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30