От ужасной боли Лысан на миг обрел сознание, испустил страшный вопль и вновь провалился в беспамятство. Когда Лысан рухнул под стол, его правый глаз тек по щеке. Ароматные пары многолетнего французского коньяка смешивались с густым запахом крови.
Шакал направил на Луиса винчестер и, может быть, сумел бы выстрелить, но был опрокинут на пол ударом ноги в подбородок. Он не потерял сознание, но безжизненно замер на полу, закрыв глаза.
Луис обернулся к Алексису. Его лицо исказилось такой страшной гримасой, что Алексис отшатнулся в дальний угол, схватил стул и в ужасе ждал продолжения. Ему не пришлось ждать долго. Отбросив в сторону окровавленный обломок бутылки, Луис точным движением, которое никак не вязалось с обликом беспорядочно метавшегося по комнате и лепечущего от страха человека, выхватил из ящика бутылку с пивом и метнул в Алексиса. Бутылка летела в голову. Алексис парировал ее рукой, и его рука беспомощно повисла вдоль туловища, а сам он застонал от боли и выпустил стул.
Вторая бутылка угодила Алексису в грудь, за ней полетели третья и четвертая, которые разбились о его голову, как ни пытался Алексис спрятать свою большую кокосовую голову. Луис держал в руке пятую бутылку и не собирался останавливаться. Чувствуя, что теряет сознание, Алексис взревел, закрыл глаза и бросился на Луиса. И пятая бутылка опустилась на его затылок, направляемая дьявольски точной рукой.
Разбив бутылку о затылок Алексиса, Луис на мгновение словно задумался, выпрямившись над поверженным телом гиганта. Потом рывком перевернул его на спину и несколькими ударами сверху вниз обломком бутылки превратил его лицо в кровавое месиво.
Шакал потихоньку отползал к двери. Когда Луис обернулся к нему, он сидел, прижавшись к стене, и его лицо было белым, как бумага. Шакал хватался тонкими пальцами за стену и, как завороженный, созерцал окровавленный обломок бутылки. Это продолжалось всего одну секунду. Потом он завизжал и бросился к входной двери.
Луис выбросил обломок бутылки и большими прыжками настиг Шакала, но опрокинутое Алексисом кресло-качалка оказалось под ногами преследователя в тот момент, когда его рука уже схватила Шакала за майку. Это дало возможность Шакалу вырваться, оставив половину майки с надписью «Эль-Параисо ждет тебя» в руке Луиса.
Шакал распахнул дверь и скатился с крыльца. Но Луис был несравнимо быстрее и точнее. Шакал не успел отбежать и десяти шагов, как он настиг его и опрокинул в жирную, теплую грязь. Шакал неловко шлепнулся на бок и перекатился на спину. Луис стоял над ним, внимательно рассматривая обезображенное визгом лицо, потом зарычал, обнажил зубы и бросился на отбивающегося руками и ногами Шакала, который завизжал еще громче и пронзительнее.
Луис все сильнее наваливался на извивающегося в грязи Шакала, который вдруг догадался, почему это страшное могущественное существо, которое могло бы покончить с ним несколькими ударами, не только не бьет, но позволяет бить себя, а его ужасное лицо и зубы становятся все ближе и ближе. Догадка придала Шакалу мужества. Так опрокинутый на спину заяц стремится распороть ударом когтистой лапы живот лисице. Шакал нанес Луису несколько сильных царапающих ударов по лицу и задел глаз.
Луис отпрянул, зарычал от боли и рванулся вперед, не обращая внимания на удары. Визг Шакала вновь разрезал мокрый воздух. Отбрасывая в стороны руки и ноги извивающегося, как ящерица, Шакала, Луис приближался к цели…
Внезапно чьи-то руки схватили Луиса за плечи и потащили назад. Это были тонкие, жилистые, светло-шоколадного цвета руки майора Кастельяноса.


* * *

Майор пограничной службы Роберто Кастельянос одну за другой курил толстые сигары. Он поставил свой «форд» на перекрестке двух главных авенид Ринкон Иносенте и провел уже больше часа в ожидании, то и дело выкрикивая из эфира патрульные машины, которые сновали по Ринкон Иносенте и его окрестностям.
– Да не могли же они испариться! – вскричал наконец майор, когда Ригоберто вновь сообщил ему, что «этих бандитов нигде нет».
Известие о том, что «ударная группа» задавила машину дорожной полиции, что лейтенант Пепе чуть не погиб и его без сознания увезла «скорая помощь», повергло участников поиска в изумление. Полицейские отказывались верить, что на патруль дорожной полиции могли напасть какие-то иностранные бандиты. Но когда напарник Пепе рассказал об этом сам, подкрепляя рассказ ругательствами и проклятиями в адрес бандитов, участники облавы начали проникаться серьезностью того, что происходит в эти часы под ненастным мокрым небом Ринкон Иносенте. Были прочесаны все улочки и закоулки Ринкон Иносенте. Но фургон и вместе с ним преступники исчезли.
– Карахо! – Майор сильно бил кулаком правой руки по ладони левой. – Неужели нужно поднимать по тревоге национальную гвардию, чтобы разыскать трех мерзавцев на таком пятачке, как Ринкон Иносенте!
Беспокойство майора нарастало с каждой минутой, и когда радиотелефон в машине запищал, майор с трудом сумел вдохнуть в себя воздух и сорвал трубку. Он услышал голос, который менее всего ожидал услышать, и заскрипел зубами от досады. Звонил оставшийся в помещении пограничной службы в гостинице «Прелести моря» охранник Рамон.
– Эй, Роберто! Ты слышишь меня, чико? Я хочу сказать тебе, знаешь что? – орал в трубку Рамон.
– Скорее, чико, не засоряй эфир! Чего тебе? – раздраженно отозвался майор, и Рамон заспешил.
– Этот ящик, с большими кассетами, который поставил у тебя в кабинете Мики, он орет уже минут десять! Сначала все говорили, а потом какой-то грохот, шум, звон! А сейчас кто-то визжит, как свинья! Послушай, чико! Визжит так, что мне страшно стало! Эй, Роберто, ты слышишь? – Рамон оторвал трубку от уха, и в эфире раздались придушенные визги Шакала, которые добросовестно записывал с помощью установленных в доме Луиса «жучков» магнитофон-подслушиватель.
Майор Кастельянос не слышал визга Шакала. Его машина неслась по главной авениде Ринкон Иносенте, почти не касаясь колесами покрытого слоем воды асфальта. Рискуя сломать себе шею, майор гнал машину и одновременно кричал в микрофон:
– Все немедленно к дому Луиса! Ты слышишь, Гидо, все к дому Луиса! Сейчас же!
Поворачивая в переулок, в конце которого прятался дом Луиса, майор влетел задней частью машины в дерево, смял крыло и багажник, но так спешил, что не заметил этого, не слышал глухого звука удара.
Выскочив из машины, Роберто увидел, что Луис возится в грязи и лезет на Шакала так, словно хочет поцеловать, а тот отчаянно сопротивляется и визжит. Майор подскочил к Луису и начал оттаскивать его, громко уговаривая:
– Оставь его, Луиси! Оставь, чико! Оставь, не пачкайся! Мы сами его заберем.
Майор пытался оттащить Луиса, не подозревая о том, что уговаривает совсем не того Луиса, которого знал и любил. Луис легко вырвался, и Роберто Кастелья-нос полетел в грязь головой вперед, приземлившись на четыре точки, как лягушка. Шакал, который уже собрался подняться на ноги и броситься наутек, испустил горестный вопль.
Но еще две машины затормозили перед домом, и толстый Гидо бежал к Луису. За ним следовали Ригоберто и еще три сотрудника пограничной службы. Все они видели, как Луис схватил майора за рубашку, поднял над землей и швырнул в грязь.
Гидо попробовал поднять своего начальника, но майор не вполне понимал, что с ним случилось, и молча отплевывал грязь. Тогда Гидо стал подходить к Луису. Шакал, завидев помощь, стал визжать так страшно, что, сам того не желая, внушил ужас своим потенциальным спасителям.
– Вы что здесь делаете, чикос? – бодро поинтересовался Гидо так, словно застал Луиса и Шакала играющими в шахматы.
Луис молчал. Гидо осмелел, подошел вплотную и попробовал похлопать Луиса по плечу. И сразу поплатился за свою фамильярность. Его движение было оценено как попытка нападения, и Гидо получил ногой в ухо.
– Ты что, рехнулся! – изумленно закричал Ригоберто, но поперхнулся и был сбит двойным ударом кулака и локтя, после чего последовал хлесткий удар ступней в грудь стоявшему неподалеку от Ригоберто и раскрывшему от удивления рот агенту.
– Карахо! – вскрикнули два оставшихся нижних чина пограничной службы и с замечательным проворством бросились бежать. Луис не преследовал их.
Майор Кастельянос наконец пришел в себя и на четвереньках ринулся на Луиса, хватая его за ноги с явным намерением повалить. Хватать человека, знакомого с кун-фу, за ноги – это самоубийство. Так впоследствии объяснял майору его ошибку граф Хуан Сантос Родригес. Луис ударил майора в лицо коленом. Однако майор все же не пожелал отцепиться. И тогда он получил короткий удар сверху по затылку и потерял сознание.
Когда Луис повернулся к своей жертве, он увидел, что Шакала, ожесточенно отбивающегося, тащит в сторону раскрытых ворот граф Хуан Сантос Родригес. Луис
бросился к Шакалу, но граф преградил ему дорогу. Он стоял на пути Луиса, подняв согнутую в локте левую руку. Лицо графа было серьезным и строгим.
Граф возвращался из клиники. Подъезжая к дому, он увидел сразу три патрульных машины и направил свой «пежо» прямо к дому Луиса. Когда Луис расправлялся с нижними чинами пограничной службы, граф бежал к полю боя и все видел. Одного взгляда на Луиса ему было достаточно, чтобы понять, что Луис не в себе. А по тому, как он оскалил зубы, граф внезапно догадался, что грозит бедному Шакалу, и не на шутку испугался. Жестокость, с которой Луис расправился с пытавшимися спасти Шакала, подтверждала догадку графа.
Между тем начавший что-то понимать Гидо вместе с двумя непобитыми агентами схватили Шакала и потащили к воротам. Увидев, что Шакала уносят, Луис попробовал обойти графа, но был отброшен назад толчком ступни в плечо.
Тогда Луис обрушил на графа серию ударов руками и ногами, от которых граф ушел, разорвав дистанцию, и принял защитную стойку. Луис продолжал нападать. Натиск его ударов усиливался по мере того, как Шакала оттаскивали к воротам. Луис рвался напролом, не заботясь о защите, и вынудил графа встречать его скользящими ударами в верхнюю часть живота. Под бешеным натиском Луиса граф медленно отступал, крича Гидо:
– Да уберите же вы его скорее! Скорее!
Но обезумевший Шакал боролся с попытками утащить его в машину, принимая Гидо и его помощников за людей Луиса. Шакал охрип, но продолжал визжать.
– Вы что, Луиси? Вы чего деретесь! – Звонкий голос графини заставил Луиса опустить руки. Графиня остановилась между ним и графом и подняла на Луиса потрясенные, полные слез глаза. – Ты, Луиси, какой бессовестный! – выкрикнула Люси и расплакалась. – Ты почему папу бьешь! Обижаешь его, злой какой! – Графиня плакала, размазывая слезы по прекрасному, покрытому матовым загаром лицу.
Луис не двигался.
– Не надо, Котйнук! – продолжала графиня, когда слезы прошли. Она никогда не плакала долго. – Ну, не на-а-до! – Для большей убедительности графиня сделала в сторону Луиса круглое движение рукой. – Ты же всегда такой добрый! Никогда нас с папой не обижаешь!
Граф с трудом владел собой. В страшном напряжении он следил за каждым движением Луиса. Потом не выдержал и, подхватив графиню, двумя прыжками отнес ее в сторону.
Луис стряхнул с себя оцепенение, бросился вперед и камнем упал на Шакала, отшвырнув пытавшегося помешать ему Гидо. Его зубы сомкнулись на судорожно задвигавшемся, остром кадыке Шакала. Пальцы Шакала царапали голую спину Луиса, оставляя на ней кровавые полосы.
Граф тащил Луиса за плечи, а Луис яростно грыз горло врага. Вкус крови исторгал тигриное рычание из его груди. Граф положил ладонь на шею Луиса, и на его руке вспухли гибкие мышцы. Через две-три секунды челюсти Луиса разжались. Граф продолжал сдавливать артерию, пока Луис не заснул.
Из разорванного горла Шакала волнами шла кровь. Граф нащупал сосуд, придавил его пальцем, и кровь остановилась.
– Скорее машину! – потребовал граф, и Гидо побежал загонять машину во двор.
Только что прибывший лейтенант Майкл Сортобенто поднимал майора, который, хотя и пришел в сознание, но мало понимал, что происходит вокруг. Вдруг майор вырвался из рук Мики и гневно прокричал:
– Где остальные? Ищите остальных! В дом, скорее! Мики, а вслед за ним сержант дорожной полиции бросились в дом. По дороге Мики успел достать из кобуры тяжелый «магнум», точно такой же, как тот, из которого вел огонь по «ударной группе» Ригоберто. Вытягивая руку с револьвером далеко перед собой, Мики ворвался в дом.
Следовавший за ним сержант увидел лейтенанта Майкла Сортобенто сидящим на полу в гостиной и громко изрыгающим то, что полчаса назад было ранним обедом с пивом и кофе, которым Мики решил побаловать себя, удрученный нагоняем. Сержант уставился на Мики, носом втянул в себя воздух, перевел взгляд в глубину комнаты и, обнаружив Лысана и растекшийся по его щеке глаз, сел на пол, рядом с Мики. Опомнившись, Мики выскочил из дома, бросив «магнум» на полу.
– О, мамочка! – завопил он, простирая руки к Роберто. – Там два трупа! Два трупа, карахо! – беззвучно повторил Мики, и приступ рвоты сломал его пополам…


* * *

– Луиси, посмотри, какая у меня на ножке родинка! – удивлялась графиня, трогая родинку пальцем. – Это, знаешь, между прочим, почему она у меня есть? Потому что я молоденькая! Когда ты был молоденький, у тебя тоже была родинка, правда? Смотри, какая хорошенькая, такая миленькая! Вот я ее поцелую! – И графиня, вытянув трубочкой губы, важно поцеловала маленькую родинку на своем колене. Ей казалось, что родинка – живое существо.
– А теперь ты поцелуй! – потребовала она, и Луис бездумно подчинился. – Правда, приятненькая? – настаивала графиня, отчасти обиженная невниманием к своей родинке. – Ну скажи, Котйнук, приятненькая?
– Очень… – рассеянно согласился Луис и потянулся за телефонной трубкой.
– Ты опять звонишь папе? – заинтересовалась Люси. – Передай ему привет от меня и от бабушки Марии.
Граф снял трубку сразу.
– Все по-старому, Луиси, – осторожно ответил он. – Нет, этот самый старший, Адам, до сих пор не приходил в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45