Но граф не мог избавиться от образа просыпающейся Аниты, ее прекрасного тела и припухшего после сна лица…


* * *

Двигатель «сакапунты» жужжал, как встревоженная пчела. Луис выжимал из него все, на что был способен этот крохотный сверхэкономичный мотор, требовавший в семь раз меньше бензина, чем «мерседес» майора Кастельяноса. Луис торопился. Но его путь лежал отнюдь не в Университетский центр, как непринужденно уверял он графа, а в другом направлении.
Месторасположение дома Панчо, обладателя свиного стада, который с первого слова окрестил Луиса дармоедом, отложилось в его памяти совершенно точно. Через четверть часа Луис тормозил перед плакатом с очкастым медведем, зачем-то решившим советовать водителям Эль-Параисо соблюдать правила. Луис помедлил, размышляя, заезжать во двор или оставить машину на шоссе, а затем решительно придавил педаль, и «сакапунта», печально завывая, поползла на пригорок, где из зарослей бананов и мандариновых деревьев высовывалась грязно-серая стена дома.
Как и в тот самый тяжелый и больной в жизни Луиса день, двор кишел живностью, среди которой преобладали свиньи. Луис поискал глазами место в тени для машины, не найдя ничего более подходящего, въехал в куцую тень одинокого мандарина и вылез, морщась от вони.
– Как здесь живут люди… – проворчал он. Коренной горожанин, Луис не догадывался, что к запаху скота крестьяне привыкают с детства и не замечают его.
Тонкая дощатая дверь дома была открыта настежь. Счастливые и добродушные крестьяне Эль-Параисо не знают, что такое дверной замок. Луис вошел в дом без стука, следуя обычаям страны, где стучать в дверь не принято и любой прохожий заходит в чужой дом так же свободно, как в собственный.
Из темного коридора Луис попал в большую комнату, где он проснулся три дня назад. Комната была пуста, и Луис с любопытством посмотрел на широкую деревянную кровать с распятием над изголовьем. В целомудренно простой обстановке комнаты он не нашел никаких перемен. Женский манекен в рваном розовом чулке стоял в том же углу, в той же позе и с тем же окурком во рту.
Из большой комнаты выводила еще одна дверь. Луис открыл ее и попал в узкий, совершенно темный коридор. Дом Панчо, похожий со стороны шоссе на каменный сарай, оказался больше, чем предполагал Луис. Он был расположен так, что основную его часть скрывали от постороннего глаза заросли бананов и свиные загоны из ржавой колючей проволоки.
Луис медленно крался по темному коридору, пока странный звук не заставил его остановиться и замереть на месте. Сначала ему показалось, что это слуховой обман, что он принял какой-то посторонний звук за шум льющейся воды. Водопровод и этот большой грязный сарай казались вещами несовместимыми. Но, приближаясь к источнику шума, Луис убедился в своей догадке. Ошибиться было невозможно. Это был звук льющейся воды.
Луисом овладел азарт. Он представил себе, что поблизости сейчас мирно моется ни о чем не догадывающийся лысый тип, которого Луис почему-то сразу определил как главного виновника своих бед. Он представил себе, как войдет и начнет учтиво расспрашивать этого угрюмого лысана…
О чем именно нужно спросить лысана, Луис так и не успел решить. Рядом с ним, там, где он предполагал стену, открылась дверь, и Луис отпрянул в темноту. В коридор вышла девочка, закутавшаяся в полотенце, открыла дверь, за которой оказалась залитая солнцем комната, и, остановившись перед старым треснувшим зеркалом, начала вытирать волосы.
Луис подобрался к открытой двери и с изумлением узнал в голой девчонке большеглазую Ивис. Девушка вертелась перед зеркалом, вытирая свое небольшое смуглое тело. При свете Луису показалось странным, как он мог принять Ивис за ребенка. Это была юная, но вполне созревшая девушка, с упругими и изящными формами, крепкой грудью и широкими бедрами, которыми всегда славились и гордились женщины Эль-Параисо.
Ивис набросила халат и вышла из комнаты. Она прошла в сантиметрах от прижавшегося к стене Луиса, который мягко, как кот, двинулся вслед за ней. Шаг за шагом он крался по коридору, пока девушка, почувствовав за собой шаги, не замерла на месте и не попробовала обернуться. Попытка не удалась, так как Луис закрыл ей глаза ладонями и крепко держал ее мокрую голову в своих руках. Он был на голову выше.
– Мигель, мне некогда! – воскликнула Ивис, пытаясь оторвать руки Луиса. – Мы с Панчо сейчас едем в город, отстань от меня! – Девушка начала раздражаться и попыталась вырваться. – Кто это? – Ивис вдруг вскрикнула и рванулась в сторону с такой силой, что Луис не смог бы удержать ее, не сделав ей больно.
Освободившись, она распахнула дверь, и в коридоре стало светло.
– Доброе утро! – учтиво поздоровался Луис. – А как ты догадалась, что меня зовут Мигель? – Глаза Луиса смеялись. – Я заехал проведать тебя и моего друга дедушку Панчо.
– Доброе утро… – Девушка казалась растерянной. – Ты меня напугал! Я не ожидала встретить тебя здесь… Никакой ты не Мигель! Мигель – это мой двоюродный брат, живет по соседству! – Говоря это, Ивис улыбнулась так, как улыбаются женщины, когда говорят неправду и хотят, чтобы им поверили.
Луису стало приятно, что девушка так решительно отказывается признавать неведомого Мигеля своим novio1. Если девушка Эль-Параисо называет мужчину двоюродным братом, это значит, что она относится к нему крайне несерьезно и положение такого «кузена» ненадежно.
– Я тоже хочу быть Мигелем, если этого достаточно, чтобы стать твоим двоюродным братом! Ты мне нравишься! – Луис говорил просто и искренне. Так мог бы признаться в симпатии ребенок. В его словах не было ничего вульгарного, тягучего, что неминуемо появилось бы, если бы эту фразу произнес заурядный донжуан, которыми полны улицы и площади Ринкон Иносенте.
– Тебя зовут Луис. Я слышала, этот большой и головастый называл тебя так, когда вы тут веселились! – Ивис рассмеялась, и Луису захотелось поцеловать ее. Даже самые некрасивые из девушек Эль-Параисо, улыбаясь, необъяснимо преображались и хорошели, становясь похожими на прелестных детей. Смеющаяся Ивис показалась Луису красавицей.
– Иди сюда! – Ивис пригласила Луиса войти в комнату. – Садись! Хочешь торонхинового сока? Нет? Откуда ты? Ты говоришь так красиво, как будто вылез из телевизора! – Луис говорил на прекрасном кастильском диалекте, который не похож на язык Эль-Параисо так же сильно, как благородная призовая лошадь не похожа на деревенского осла.
– Я выплыл из моря на своей «сакапунте»! – Луис ответил первой пришедшей на ум шутливой фразой. Сияющие огромные черные глаза Ивис поразили его. – Если хочешь, я могу и тебя научить говорить так же. Это просто! Ну-ка, покажи свой язык! – Голос Луиса прерывался. Ивис со смехом высунула язык. Луис внимательно осмотрел его и заключил: – Все в порядке. Теперь закрой глаза!
Девушка послушно прикрыла пушистыми ресницами глаза, и Луис, не медля ни секунды, принялся целовать ее. Губы Ивис не сопротивлялись, и вскоре Луис с изумлением и сладким восторгом почувствовал, как руки Ивис обнимают его шею…
– Я в тебя влюбилась! – примерно так можно было перевести первую фразу, которую произнесла Ивис на диалекте Эль-Параисо после того, как ее дыхание выровнялось. – Ты красивый и ласковый! – шептала Ивис, и ее мягкие детские пальцы скользили по телу Луиса.
– У-у-у, дармоеды! Опять приперлись, карахо! – Из-за жалюзи окна донесся голос Панчо.
Ивис быстро надела халат, глазами указала Луису на разбросанную по полу одежду и вышла навстречу Панчо.
– Достань из моей машины бутылку! – крикнул ей вслед Луис, начиная одеваться. Голос Панчо был уже совсем близко. Слово «дармоед» было стержнем, вокруг которого старик накручивал целую вязанку замысловатых, иногда неизвестных Луису ругательств.
– Эти сукины дети решили, что у меня здесь гостиница и сюда можно ездить, когда им в голову взбредет! Это мой дом, дармоед ты вонючий! – Так Панчо приветствовал Луиса, остановившись в дверях и бурно жестикулируя похожими на коряги ладонями.
Ивис выглянула из-за его спины, показывая бутылку прекрасного «золотого» рома. Лицо Панчо смягчилось, часть глубоких морщин на лбу разгладилась. Он выхватил золотистую бутылку из рук Ивис, профессиональным движением бармена свинтил пробку и сделал несколько больших глотков из горлышка.
– А ты разбираешься в роме! – обратился он к Луису. – Этот лысый козел наливает мне всякое дерьмо и думает, что это ром! – Старик обличающе распростер коряжистую руку в сторону сваленных в углу бутылок из-под самого дешевого в Эль-Параисо рома «Пинийа», о котором говорят, что его гонят из заплесневелой обуви.
– Это свинство, дедушка, поить тебя такой гадостью! – горячо поддержал Панчо Луис. – Я, например, дома всегда держу ящик старого рома, на всякий случай! – Лицо старика начало расплываться в добродушную гримасу.
– А ты мне сразу понравился, дармоед ты этакий! Я вижу, ты веселый парень и не жадный! Не то что твой лысый приятель! – Панчо опять начинал распаляться. – Ты знаешь, сколько я с ним торговался сегодня? Полчаса, чико! Полчаса, чтобы доказать этому лысому болвану, что дешевле, чем за двадцать песо в день, он нигде такой машины не достанет! Скупердяй! Паршивый «фордишка» в конторе проката обошелся бы ему в пятьдесят долларов в сутки! – Панчо уже хрипло кричал. – Долларов, чико, а не песо! А ты видел мою машину? Нет? – Панчо вцепился в Луиса и потащил его за собой.
– Панчо, оставь его в покое! Нашел машину!.. – пыталась остановить его Ивис, но старик уже проворно протащил Луиса через двор, по пути пиная свиней и поросят.
За живой изгородью из колючих кустов оказался еще один каменный сарай внушительных размеров. Панчо распахнул незапертые ворота и начал подталкивать Луиса к странному механизму, занимавшему все помещение.
– Я езжу на этой машине уже тридцать лет и проезжу еще столько же! Это зверь, а не машина! – кричал Панчо, заталкивая Луиса в глубь сарая, где сильно воняло бензином.
– Это трактор? – неосторожно вырвалось у Луиса, и оскорбленный Панчо накинулся на него:
– Может быть, твой папка был трактор, если только у тебя был папка! Эта машина ездит тридцать лет, понимаешь ты это, дармоед! Тебя еще на свете не было, а я уже катал на ней девчонок!
Луис поспешил исправить свою ошибку. Осмотрев машину со всех сторон, он похлопал Панчо по спине, извинился и сказал, что это «додж» образца 1948 года и в прекрасном состоянии. Просто его сбило с толку, что у машины вместо крыши прикручен проволокой лист картона.
– Это и правда «додж», карахо! Как ты сразу определил это, чико! – Панчо изумленно выкатил свои маленькие оловянные глазки. – Я давно забыл, как она называется, чико, а ты мне напомнил! – И Панчо в виде благодарности ткнул Луиса в бок.
В машинах Луис разбирался лучше, чем в роме. Его отец многие годы держал мастерскую по ремонту автомобилей в Барселоне, и Луис помогал ему в работе с детских лет.
– И они хотят нанять эту машину? – осторожно спросил Луис, уверенный, что у Панчо есть другая машина.
– Карахо! Твой лысый друг говорит, что ему нужна просторная машина! Нет, чико, ты не подумай ничего такого! Она тянет, как зверь! Сейчас увидишь! – Старик ухватился двумя руками за дверцу «доджа» и выдернул ее. Потом уселся на пружины, торчавшие из-под лохмотьев прелой кожи, и начал скрежетать стартером, возбужденно выкрикивая фразы, в каждой из которых был как минимум один «дармоед».
К изумлению Луиса, машина завелась, и Панчо ловко вывел ее из гаража. Луис прислушивался к звуку двигателя и качал головой. Мотор был в рабочем состоянии. «Если эта машина имеет еще и тормоза, на ней действительно можно ездить», – подумал он и рассмеялся, глядя на вздрагивающую кучу ржавого металла.
Панчо вылез из машины, не заглушив двигателя.
– Сейчас я отгоню машину этим дармоедам, а заодно подброшу в город вот ее! – Панчо указал коричневым пальцем на Ивис. – Собирайся быстро, потаскушка ты этакая, а не то наш «додж» сожрет весь бензин, и мы не доедем! Нужно будет всем сказать, что это «додж». Чтобы напомнили, когда забуду!
Панчо не выпускал бутылку с ромом из пальцев, которые намертво оплели горлышко и завязались вокруг него в причудливый живой узел.
– Нет, ты уже налакался! Я поеду с ним! – Ивис прильнула к плечу Луиса. – Ты ведь сейчас в город, правда? Когда Панчо напьется, он чувствует себя гонщиком, а тормоза у машины не работают.
– Карахо! Вы уже… – Панчо медленно сблизил указательные пальцы, а потом соединил их вместе – многозначный жест, в данный момент означавший «заниматься любовью». – Ивита! Ты вся в свою бабушку! Она любила такие штучки! – Панчо кричал, радостно выкатывая глазки, а Ивис улыбалась. Комментарии Панчо ее не смущали. В Эль-Параисо смущаться не принято.
Панчо снова залез в «додж» и лихо тронулся с места. Луис жадно следил за тем, как этот немыслимый «додж» с картонной крышей выполз на шоссе и резво поехал в сторону моста через залив, соединявшего полуостров Ринкон Иносенте с материковой частью Эль-Параисо. Потом он повернулся к Ивис и повторил слова Панчо:
– Собирайся быстро!.. – Луис запнулся, вспомнив, что не следовало бы сразу выдавать свое желание проследить, куда Панчо гонит машину.
– Это не нужно! Я и так знаю, куда он едет. И потом, в Ринкон Иносенте можно за четверть часа найти даже собаку, если она действительно там. И не могу же я ехать в город в халате… И еще, нужно принять душ… – Последнюю фразу Ивис произнесла тихо и застенчиво.
Чтобы принять душ, Ивис и Луису понадобилось больше часа. Они не могли решить, кому идти в душ первым, и вынуждены были пойти вместе…
Прежде чем тронуться в путь, Ивис сварила в старинном кофейнике прекрасный кофе из зерен, сорванных с кустов, растущих вокруг дома. Допивая кофе, Луис небрежно спросил:
– Так ты говоришь, он подгонит машину к гостинице «Дельфин»? – и, глядя в проницательные глаза Ивис, рассмеялся над своей неуклюжей попыткой выведать адрес людей, которых Панчо, очевидно не без оснований, величал его друзьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45