Женщина вплыла в комнату и направилась прямо к Сэмюэлю, который повернулся и серьезно посмотрел на нее. Когда она прислонилась к нему и встала на цыпочки, чтобы лизнуть в шею, он рукой ухватил ее за основание черепа и посмотрел на Стефана.
Я немного передвинулась к краю сиденья и повернулась, чтобы иметь возможность смотреть через спинку кресла. Я не очень тревожилась из-за Сэмюэля – он в любую минуту был в состоянии сломать женщине шею. Может, человек не смог бы этого сделать, но он не человек.
– Лили, моя прекрасная Лили, – вздохнул Стефан, разряжая напряжение в комнате. – Не лижи гостей. Это дурные манеры.
Она остановилась, прильнув носом к коже Сэмюэля. Я сжала ручку кинжала Зи, надеясь, что мне не придется им воспользоваться. Я не сомневалась, что Сэмюэль сумеет за себя постоять, но ему не нравится причинять боль женщинам, а Лили Стефана выглядела очень женственной.
– Она сказала, что у нас для развлечения будут гости. – Лили говорила, как капризный ребенок, которому пообещали игрушку, но не дали.
– Я уверен, она имела в виду, что ты будешь развлекать гостей, дорогая.
Стефан не сдвинулся в места, но плечи его были напряжены, и он переместил вперед свой вес.
– Но он так вкусно пахнет, – прошептала Лили.
Мне показалось, что она наклонила голову вперед, но, должно быть, я ошиблась, потому что Сэмюэль не шевельнулся.
– Он такой теплый.
– Он вервольф, дорогая Лили. Тебе такая еда не понравится. – Стефан встал и медленно обошел мое кресло. Взяв одну из рук Лили, он поцеловал ее. – Проиграй нам, моя милая.
Он мягко отстранил ее от Сэмюэля и сопроводил к открытому пианино, стоявшему в углу комнаты. Подтянул банкетку и помог Лили сесть.
– А что играть? – спросила она. – Только не Моцарта. Он слишком груб.
Стефан кончиками пальцев погладил ее по щеке.
– Играй что хочешь, а мы послушаем.
Она вздохнула, опустив плечи, потом, как кукла-марионетка, распрямилась с ног до головы и опустила руки на клавиши.
Мне не нравится фортепьянная музыка. В Осиновом Ручье, когда я росла, была только одна учительница музыки, и она играла на фортепиано. Четыре года я ежедневно по полчаса барабанила гаммы и с каждым годом ненавидела пианино все больше. Оно ненавидело меня в ответ.
Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что насчет пианино я ошибалась, – по крайней мере когда на нем играет Лили. Казалось невозможным, что все эти звуки исходят от небольшого инструмента и производит их эта хрупкая женщина перед нами.
– Лист, – прошептал Сэмюэль, отходя от окна и садясь на спинку моего кресла. Потом закрыл глаза и стал слушать – точно так, как слушал луну.
Как только Лили сосредоточилась на музыке, Стефан отошел от пианино. Он остановился за мной и протянул мне руку.
Я взглянула на Сэмюэля, но он был поглощен музыкой.
Я взяла руку Стефана и позволила ему поставить меня на ноги. Он отвел меня в самый конец комнаты и только тут выпустил.
– Она такая не потому, что вампир, – заговорил Стефан негромко, так, чтобы его слова не заглушали музыки. – Ее творец нашел ее в дорогом борделе, она играла там на рояле. Он решил, что она нужна ему в семье, и потому забрал ее, прежде чем понял, что она тронутая. В обычном случае она была бы милосердно убита: опасно иметь вампира, который не может себя контролировать. Я знаю, что вервольфы поступают так же. Но никто не мог лишиться ее музыки. Поэтому ее держат в семье и охраняют, как сокровище. – Он помолчал. – Обычно ей не разрешают ходить самостоятельно. Всегда назначают кого-то присматривать за ней и сохранять ее – и наших гостей – в безопасности. Может, госпожа просто забавляется.
Я смотрела, как тонкие руки Лили извлекают из инструмента звуки, полные интеллекта, которого у нее самой не было. И думала о том, что произошло, когда Лили вошла в комнату.
– Сэмюэль неправильно себя повел? – поинтересовалась я.
– У нее не было ни одного шанса. – Стефан невесело покачивался на каблуках. – У нее нет опыта для того, чтобы справиться с сопротивляющейся добычей, а Сэмюэль опытен и стар. Лили для нас драгоценна. Если бы он причинил ей вред, вся семья требовала бы мести.
– Тише, – сказал Сэмюэль.
Лили долго играла Листа. Не ранние лирические пьесы, а одно из тех произведений, который он сочинил, услышав игру Паганини. Но прямо посредине безумного потока нот она переключилась на мелодию, которую я не узнала, что-то мягкое и расслабленное, которое разлеглось в комнате, как ленивый кот. Поиграла немного «Биттлз», потом Шопена и еще что-то отдаленно восточное по стилю, прежде чем перейти к знакомой Eine Kleine Nachtmusik.
– Я думал, ты не хочешь играть Моцарта, – заметил Стефан, когда Лили закончила исполнять пьесу и правой рукой начала подбирать мелодию.
– Мне нравится его музыка, – объяснила она клавиатуре. – Но он свинья. – Она дважды ударила по клавишам. – Однако он мертв, а я нет. Не мертва.
Я не собиралась с ней спорить. Особенно когда она снова заиграла. Все молчали.
Неожиданно она резко встала и двинулась по комнате. Остановилась перед. Сэмюэлем, и когда тот откашлялся, подошла ближе и поцеловала его в горло.
– Я хочу есть, – заявил она. – Я голодна.
– Отлично. – Стефан обнял ее, потом мягко подтолкнул к выходу.
На меня она ни разу даже не посмотрела.
– Значит, ты считаешь, что на нас нацелились? – спросил Сэмюэль с ленивой грацией, которая казалась здесь неуместной.
Стефан пожал плечами.
– На тебя, на меня или на Лили. Можешь выбирать.
– Мне кажется, это связано со слишком большими неприятностями, – вмешалась я. – Если Сэмюэль умрет, Бран все это место разнесет в клочья. В штате не останется ни одного вампира. – Я посмотрела на Стефана. – Твоя госпожа, может быть, и могущественна, но имеет значение и численность. Тройной город не так уж велик. Будь вас здесь сотни, я бы знала. Бран может призвать всех Альф Северной Америки.
– Приятно сознавать, что нас ценят. Я постараюсь, чтобы госпожа оставила волков в покое, потому что их стоит опасаться, – произнесла женщина у меня за спиной.
Я подпрыгнула от неожиданности и повернулась, а Стефан сразу оказался между мной и новым вампиром. Эта женщина не была ни хрупкой, ни соблазнительной. Не будь она вампиром, я бы дала ей лет шестьдесят, и каждый прожитый год отразился в угрюмых морщинах на ее лице.
– Эстелла, – произнес Стефан. Я не могла решить, приветствие ли это, представление или предупреждение.
– Госпожа передумала. Она не хочет подниматься к волку. Но они могут пойти к ней. – Эстелла никак не прореагировала на Стефана.
– Они под моей защитой.
Такого голоса у Стефана я никогда не слышала.
– Госпожа сказала, что ты тоже можешь присутствовать, если хочешь. – Она взглянула на Сэмюэля. – Я должна забрать кресты и любые святые предметы, если они у вас есть. Мы не допускаем к госпоже вооруженных людей.
Эстелла протянула кожаную сумку с золотой вышивкой, и Сэмюэль расстегнул свое ожерелье. Когда он доставал его из-под рубашки, оно не засветилось, не блеснуло. Просто обыкновенный металл, но я видела, как женщина содрогнулась, когда ожерелье оказалось возле ее кожи.
Она взглянула на меня, и я сняла свою цепочку и показала ей овечку.
– Крестов нет, – заявила я прямо. – Я не думала, что буду говорить сегодня с вашей госпожой.
На кинжал Зи она даже не посмотрела, не считая его оружием. Затянула сумку и взяла за завязки.
– Идемте со мной.
– Я приведу их через минуту, – сказал Стефан. – Сообщи ей, что мы идем.
Женщина подняла брови, но не произнесла ни слова и ушла, унося сумку с крестом Сэмюэля.
– Происходит что-то более важное, чем я предполагал, – быстро произнес Стефан. – Я могу защитить вас от любого здесь, но не от госпожи. Если хотите, я вас выведу и постараюсь сам что-нибудь разузнать.
– Нет, – ответил Сэмюэль. – Мы уже здесь. Давайте покончим с этим.
Он говорил медленно, слегка растягивая слова, и я заметила, что Стефан пристально взглянул на него. – Я снова предлагаю вам возможность уйти отсюда. – На этот раз Стефан посмотрел на меня. – Не хочу, чтобы вы здесь пострадали.
– Ты сможешь узнать, где те волки, если она тебе не скажет? – спросила я.
Он колебался, что само по себе было ответом.
– В таком случае мы встретимся с ней, – заявила я. Стефан кивнул, но я видела, что он встревожен.
– Тогда повторю то, о чем предупреждал ваш гремлин. Не смотри ей в глаза. Вероятно, с ней будет еще кто-то, даже если она не позволит тебе их увидеть. Никому не смотри в глаза. У нас есть четыре или пять таких, которые могут зачаровать даже твоего волка.
Он повернулся и через весь дом провел нас к нише, в которой находилась чугунная Спиральная лестница. Когда мы начали спускаться, я решила, что мы идем в подвал, но лестница опускалась глубже. На стенах загорались маленькие огоньки, когда мимо них проходил Стефан. Они позволяли разглядеть ступеньки – и увидеть, что мы движемся по цементной трубе, но они были слишком слабы, чтобы мы могли различить что-нибудь еще. Из небольших вентиляционных отверстий веяло свежим воздухом, но это не мешало мне почуять, что находится в глубине.
– Глубоко ли мы? – осведомилась я, пытаясь подавить клаустрофобское желание повернуть и побежать назад.
– Примерно на двадцать футов под поверхностью. – Голос Стефана отдавался легким эхом – или это был звук кого-то рядом с нами.
А может, я просто нервничала.
В итоге мы оказались на цементной площадке. Но даже я со своим ночным зрением в этой полной темноте могла видеть лишь на несколько ярдов во всех направлениях. Запах хлорной извести перебивал другие, незнакомые мне запахи.
Стефан шевельнулся, и загорелось несколько флуоресцентных ламп. Мы стояли в пустой комнате с цементными стенами, полом и потолком. Помещение производило впечатление стерильности.
Стефан не остановился, он пересек комнату и вошел в узкий туннель, который мягко поднимался вверх. Через одинаковые интервалы в стенах туннеля располагались металлические двери без ручек и замков. Я слышала, как за дверями шевелятся какие-то существа, и для уверенности приблизилась к Сэмюэлю, чтобы касаться его. Когда я проходила мимо одной из последних дверей, что-то изнутри ударилось о нее, и гулкий звук разнесся по пространству вокруг нас. За другой дверью кто-то захохотал, и хохот перерос в дикие крики.
Я вцепилась в Сэмюэля, но он по-прежнему был совершенно спокоен, его дыхание и пульс даже не начали ускоряться. Черт возьми! Я смогла вздохнуть, только когда последняя дверь осталась позади.
Туннель повернул и перешел в крутую лестницу из двенадцати ступенек, которые закончились в комнате с круглыми оштукатуренными стенами, деревянным полом и мягким освещением. Прямо напротив лестницы стоял просторный кожаный диван цвета кофе, чей изгиб повторял изгиб стены. Опираясь на две сплошь покрытые вышивкой подушки, на диване сидела женщина. Она была в шелках. Я чуяла слабый остаток запаха шелкопряда и еще один запах, который привыкла ассоциировать с вампирами.
Само платье, несмотря на простоту, было очень дорогим, оно окутывало фигуру женщины облаком красного цвета всех оттенков, начиная от пурпурного. Маленькие ступни женщины были обнажены, если не считать ярко-красного лака на ногтях. Женщина руками обхватила колени, на которых держала книгу.
Дочитав страницу, она загнула уголок и небрежно бросила книгу на пол. Потом спустила ноги с дивана и повернулась так, чтобы оказаться лицом к нам, прежде чем посмотреть на нас. Это было проделано так грациозно, что я едва успела опустить глаза.
– Познакомь нас, Стефано, – произнесла она глубоким низким контральто, еще более богатым из-за отчетливого итальянского акцента.
Стефан поклонился – этот формальный жест должен был диссонировать с его порванными джинсами, но каким-то образом оказался изящным. – Синьора Марсилия, позволь представить тебе Мерседес Томпсон, прекрасного автомеханика, и ее друга доктора Сэмюэля Корника, сына Маррока. Мерси, доктор Корник, это синьора Марсилия, госпожа семьи Средней Колумбии.
– Добро пожаловать, – сказала она.
Меня тревожило то, что две женщины наверху выглядели со своими морщинками и несовершенством совсем людьми. В Стефане было нечто иное, я это чувствовала. В первый же раз увидев его, я поняла, что он не человек, но те две женщины, если бы не их легкий запах, вполне могли сойти за людей.
Эта не сошла бы.
Я смотрела на, нее, пытаясь понять, почему волосы у меня на затылке встают дыбом. Ей казалось двадцать с небольшим, и она, очевидно, умерла и стала вампиром до того, как жизнь оставила на ней свой отпечаток. Волосы у нее светлые, того цвета, который у меня никак не ассоциировался с Италией. Глаза темные, такие же, как у меня.
Я торопливо отвела взгляд от ее лица; дыхание участилось, я поняла, что совсем забыла предупреждение. Но она не смотрела на меня. Как и у других вампиров, ее внимание привлекал Сэмюэль, и это вполне объяснимо. Он сын Маррока, влиятельная персона, не то что автомеханик. К тому же большинство женщин предпочитает разглядывать его, а не на меня.
– Я чем-то позабавила вас, Мерседес? – спросила Марсилия. Голос у нее был приятным, но в нем чувствовалась сила, сходная с той, которой обладает Альфа.
Я решила сказать ей правду и понаблюдать, как она ее примет.
– Вы третья женщина за вечер, которая буквально игнорирует меня, сеньора Марсилия. Однако я нахожу это вполне понятным, потому что сама бываю не в силах оторвать взгляд от доктора Корника.
– Вы часто производите такое впечатление на женщин, доктор Корник? – лукаво поинтересовалась она. Действительно ее внимание было устремлено на него.
Сэмюэль, невозмутимый Сэмюэль начал заикаться.
– Я… не… – начал он, глубоко вздохнул и чуть более похожим на обычный голосом произнес: – Думаю, вы пользуетесь большим успехом у противоположного пола, чем я.
Она рассмеялась, и я наконец поняла, что меня тревожит. В выражении ее лица и жестах было что-то неестественное, как будто она только подражает людям. Как будто если бы нас здесь не было и она не должна была бы притворяться, она являлась бы совсем не человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36