Из него Рук извлек рукописное послание Джонатана по-испански, в котором тот желал нашедшему с максимальным удовольствием потратить прилагаемые сто долларов и обещал ему еще пятьсот, если он лично передаст конверт, вложенный внутрь, в руки сеньора Робинсона в отеле «Рианд континенталь» в Панама-Сити.Рук затаил дыхание.Внутри у него все ликовало, но теперь возникло новое беспокойство – а вдруг Санчес придумал какой-нибудь идиотский план, чтобы, шантажируя его, увеличить вознаграждение – например, бросил письмо на ночь в сейф или доверил своей подружке, чтобы она спрятала его под матрас на тот случай, если иностранец попытается отнять его силой.– Так где второй конверт? – спросил он.Шофер тронул его сердце.– Сеньор, прямо здесь, в моем кармане. Сэр, я честный шофер, и когда я увидел письмо на полу под задним сиденьем «вольво», моей первой мыслью было ехать на полной скорости на аэродром, не соблюдая правил, и отдать его тому из моих благородных клиентов, кто так небрежно обронил его там, в надежде, но не обязательно в ожидании вознаграждения, потому что клиенты в моей машине были не того качества, как клиенты моего коллеги Домингеса в первой машине. Мои клиенты, если я могу так сказать, сэр, чтобы это не было неуважительно по отношению к вашему доброму другу, были довольно скромные – один оскорбительно называл меня «Педро», – но потом, сэр, как только я прочел надпись на конверте, я понял, что моя верность...Санчес Иезус-Мария любезно прервал повествование, а Рук спустился к портье, чтобы превратить в наличные чеки ценностью пятьсот долларов. 26 Часы в Хитроу показывали восемь утра промозглого зимнего английского дня. Берр прилетел из Майами и одет был соответственно. На Гудхью, нетерпеливо ожидавшем у барьера, были плащ и плоская кепка, в которой он обычно ездил на велосипеде. Черты его лица сохраняли привычную неколебимость, но глаза лихорадочно блестели. Правый, заметил Берр, немного дергался.– Какие новости? – спросил Берр, едва они обменялись рукопожатием.– О чем? О ком? Мне ничего не сообщают.– Самолет. Они сумели его засечь?– Мне ничего не сообщают, – повторил Гудхью. – Даже если ваш человек появится в сияющих доспехах в британском посольстве в Вашингтоне, боюсь, я об этом не узнаю. Вся информация идет по отдельным каналам: Министерство иностранных дел, Министерство обороны, Ривер-Хауз. Даже правительство. Каждый – только звено в цепи.– Уже дважды за два дня они теряли из виду самолет, – сказал Берр. Он направлялся к стоянке такси, расталкивая носильщиков, с увесистым чемоданом в руке. – Первый раз прощается, второй – воспрещается. Двадцать минут десятого вечера он вылетел из Колона. На борту – мой мальчик и Роупер с Лэнгборном. А у этих «АВАКСы» в воздухе и радар на каждом атолле. Как можно потерять тринадцатиместный самолет?– Я не в курсе, Леонард. Я хотел бы держать руку на пульсе, но они отняли руку. Они целый день меня загружают. Знаете, как меня называют? Инспектор разведки. Они думают, я буду польщен. Удивительно, что Даркер не совсем лишен чувства юмора.– Они затеяли разбирательство против Стрельски, – сказал Берр. – Безответственное обращение с осведомителями. Превышение полномочий. Слишком много доверия британцам. Практически обвиняют его в убийстве Апостола.– «Флагманский корабль», – еле слышно резюмировал Гудхью.Берр взглянул на него как если бы видел впервые. Странное лицо: пунцовый румянец на щеках и таинственная белизна под глазами.– Где Рук? – спросил Берр. – Роб должен был бы уже появиться здесь.– Насколько я знаю, он в пути. Все где-то в пути. Вот так-то.Они встали в очередь на такси. Подъехала черная машина, и женщина-полицейский жестом указала Гудхью, чтобы он продвинулся вперед. Два ливанца попытались опередить их, но Берр уверенно отстранил наглецов и открыл дверцу. Гудхью начал рассказ, как только оказался внутри. Голос звучал отрешенно. Возможно, Рекс все еще находился под впечатлением того транспортного происшествия, из которого чудом вышел живым.– Децентрализация, говорит мне мой начальник за копченым угрем, это прошлогодний снег. Частные армии – это машина без тормозов, повторяет он за жареной говядиной. Небольшие агентства могут быть автономными, но они должны отечески наставляться корифеями из Ривер-Хауз. Да здравствует отеческая опека. За портвейном обсуждали общее направление, и он поздравил меня и сказал, что я буду руководить этим направлением, но под отеческой опекой. А это значит – подчиняться прихотям Даркера. Однако, – неожиданно он подался вперед, потом повернул голову и в упор посмотрел на Берра. – Однако, Леонард, я все еще секретарь Координационного комитета и останусь им до тех пор, пока мой шеф, пребывая в здравом уме, не заявит мне, что это не так. Тогда я подам в отставку. Там есть стоящие люди. Я считал персонально по головам. Из-за парочки паршивых овец нельзя терять все стадо. Моего начальника можно убедить. Ведь мы в Англии, и мы – порядочные люди. Время от времени может происходить сбой, но рано или поздно честь торжествует и правые силы побеждают. Я в это верю.– Предположительно оружие на «Ломбардии» – американского производства, – сказал Берр. – Они закупают все лучшее западное и чуть-чуть британского, когда оно того стоит. И учатся на нем. И демонстрируют своим клиентам в Фаберже.Гудхью опять повернул голову к окну движением робота. От его былой раскованности не осталось и следа.– Страна-производитель ничего не значит, – произнес он с подчеркнутой уверенностью человека, отстаивающего шаткую теорию. – Все зависит от продавца. И ты знаешь это прекрасно.– Как сообщает Джонатан, в лагере находилось два американских инструктора. Он имеет в виду только офицеров. У него есть подозрение, что там были и низшие чины. Двое влиятельных близнецов, бестактно спросивших Джонатана, чем он занимается. По мнению Стрельски, это братья Йохи из Лэнгли. Были в Майами, вербовали для работы у сандинистов. Амато засек их три месяца назад в Арубе, когда они распивали «Периньон» с Роупером, который в это время якобы продавал фермы. Ровно неделю спустя сэр Энтони Джойстон Брэдшоу, наш славный рыцарь, вдруг стал покупать на роуперовские денежки не восточноевропейское или русское, а американское оружие. До этого Роупер никогда не нанимал американских инструкторов, он им не доверял. Почему на этот раз он изменил себе? На кого они работают? Перед кем отчитываются? С чего это американская разведка стала вдруг такой нерасторопной? Вокруг обнаружилось столько радарных дыр. Почему их спутники не зафиксировали нарастание военной активности на границе Коста-Рики? Военные вертолеты, бронепоезда, легкие танки. Кто имел контакты с карателями? Кто сообщил им об Апостоле? Кто сказал карателям, что они могут расправиться с ним по своему усмотрению и лишить уголовную полицию ее суперстукача?Все еще глядя в окно, Гудхью качал головой, как бы отказываясь все это слушать.– Решай проблемы в порядке поступления, Леонард, – посоветовал он сдавленным голосом. – У тебя есть корабль с оружием, неважно какого производства, направляющийся в Колумбию. И корабль с наркотиками, идущий в Европу. Тебе надо поймать негодяя и выручить своего агента. Вот твоя задача. Не распыляйся. Вот в чем я заблуждался. Даркер... Список инвесторов... связи с Сити... крупные банки... крупные финансисты... и опять Даркер... чистые разведчики... не дай себя всем этим сбить с толку – все равно туда тебе не добраться, тебе никогда не позволят их тронуть, ты сойдешь с ума. Делай что возможно. События. Факты. Сосредоточься на одном. Мне кажется, я уже видел эту машину.– Час пик, Рекс, – мягко проговорил Берр. – Ты уже все их видел. – Он говорил так, как утешают побитого. – Мой мальчик выдюжил, Рекс. У нас в руках самое драгоценное – имена, номера судов и контейнеров, расположение склада в Колоне, номера транспортных накладных и даже описание коробок, куда они напихали наркотики. – Он похлопал себя по нагрудному карману. – Я об этом не сообщал. Ни единой душе. Даже Стрельски. Только Рук, я, ты и мой мальчик знаем об этом. Это не «Флагманский корабль», Рекс, а по-прежнему «Пиявка».– Они забрали мои папки, – отрешенно сказал Гудхью. – Я держал их в сейфе в своей комнате. Их нет на месте.Берр взглянул на часы. «Побреюсь в офисе, – решил он. – Домой заезжать некогда». * * * Берр наносил визиты. Пешком, в голубом плаще, одолженном у привратника, и легком бежевом костюме, имевшем такой вид, как будто в нем спали, что было недалеко от действительности. Его маршрут – золотой треугольник лондонского секретного мира: Уайт-холл, Вестминстер, Виктория-стрит.Дебби Муллен была его старой подружкой по службе в Ривер-Хауз. Они вместе ходили в начальную школу и вместе праздновали сдачу экзаменов. Ее офис располагался в полуподвальном помещении за голубой стальной дверью с надписью «Вход воспрещен». Через стеклянные перегородки Берр мог наблюдать, как служащие обоих полов работают за своими дисплеями или говорят по телефонам.– Кажется, кое-кто побывал в отпуске, – сказала Дебби, глядя на его костюм. – Как дела, Леонард? Говорят, они сняли с твоей двери бронзовую табличку и снова отослали тебя за Темзу?– Речь идет о контейнеровозе «Горацио Энрикес», Дебби, зарегистрированном в Панаме. – Берр намеренно усилил свой йоркширский акцент, желая подчеркнуть их близость. – Сорок восемь часов назад он стоял в порту свободной зоны Колон, направляется в Гданьск, Польша. Я предполагаю, что корабль находится уже в международных водах на выходе в Атлантику. По нашей информации, на борту подозрительный груз. Мне хотелось бы установить наблюдение и вести прослушивание, но запрашивать разрешение не надо. – Он улыбнулся ей, как когда-то. – Видишь ли, Деб, это очень деликатное дело и строго секретное. Ничего не должно записываться. Ты можешь по дружбе мне это устроить.Дебби Муллен была миловидна и имела привычку в момент задумчивости прислонять костяшку указательного пальца к зубам. Возможно, это был способ скрывать свои чувства, но глаза все равно выдавали ее. Вначале они широко раскрылись, потом остановились на верхней пуговице сомнительного пиджака Берра.– Как ты сказал, Энрико какой, Леонард?– «Горацио Энрикес», Дебби. Не знаю, кто он такой. Зарегистрирован в Панаме.– Значит, я правильно поняла. – Оторвав свой взгляд от его пиджака, она стала рыться в стопке папок с красными полосами, нашла нужную и молча протянула ее Берру. В пачке находился всего единственный лист плотной голубой бумаги с тиснением и гербом. На нем был заголовок «Горацио Энрикес» и текст, состоящий из одного параграфа, набранного крупным шрифтом:«Выше поименованное судно, являющееся объектом чрезвычайно ответственной операции, по всей видимости попадет в зону вашего внимания при перемене им курса без всякой видимой причины или в результате необоснованных маневров на море или в порту. Вся информация, полученная вашим отделом по этому поводу из открытых или секретных источников, должна быть направлена ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО и НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО в отдел группы по изучению снабжения, Ривер-Хауз».Документ имел печать «Совершенно секретно. Флагманский корабль. Запретная зона».Берр вернул папку Дебби Муллен и разочарованно улыбнулся.– Похоже, мы немного пересеклись, – посетовал он. – В конце концов, все пойдет в общий карман. Кстати, у тебя есть что-нибудь о «Ломбардии», Дебби. Она тоже мотается где-то в том же районе, вероятно по другую сторону канала?Дебби снова остановила взгляд на его лице.– Ты из «моряков», Леонард?– Что ты скажешь, если я отвечу утвердительно?– Я должна буду позвонить Джеффу Даркеру и спросить, не сочиняешь ли ты, так ведь?Берр позволил своему обаянию набрать полную силу.– Ты же знаешь меня, Дебби. Я всегда совершенно честен. Как насчет плавающего дворца под названием «Железный паша», принадлежащего одному английскому джентльмену? Четыре дня назад яхта вышла из Антигуа в западном направлении. Ее кто-нибудь слушает? Мне это очень необходимо, Дебби.– Ты мне уже говорил об этом, и я постаралась и все для тебя устроила. Тогда это было для нас обоих совершенно безопасно, но теперь все иначе. Поэтому или я позвоню Джеффри, или ты уйдешь. Выбирай сам.Дебби по-прежнему улыбалась. Как и сам Берр. Он сохранял на лице улыбку, пока не миновал череду клерков и не вышел на улицу. Но в лондонском тумане он размяк, как тряпичная кукла, и дал волю своей ярости.«Три корабля. И все, черт их побери, идут в разных направлениях! Мой мальчик, мое оружие, мой наркотик, моя операция – и все это меня не касается!»Однако к моменту, когда Берр подходил к внушительному офису Дэнема, он уже был в той форме, которая соответствовала случаю. * * * Дэнем был юристом и, как это ни странно, предшественником Пэлфрея на посту юридического советника группы по изучению снабжения до того, как она оказалась в подчинении Даркера. Когда Берр объявил войну контрабанде, Дэнем всячески его поддерживал, подбадривал, когда он набивал шишки, и подвигал на новые дела. После удачно завершившегося путча Даркера его стал подсиживать Пэлфрей. И Дэнем надел шляпу и тихо переселился за Темзу. Но остался любимцем Берра. И если Берр вообще кому и верил из юридической братии Уайт-холла, так это ему.– О, привет, Леонард. Рад тебе. Не замерз? Жаль, нам не выдают одеял. Иногда это не помешало бы.Дэнем слыл щеголем. Высокий и немного загадочный, с мальчишеской копной поседевших волос, он носил костюмы в широкую полоску с умопомрачительными жилетами поверх двухцветных рубашек. Однако в глубине души, как и Гудхью, Дэнем был аскетом. По рангу ему полагался роскошный кабинет. Высокий, украшенный лепниной, с хорошей мебелью. Но атмосфера сильно напоминала классную комнату, а в резной камин был засунут покрытый пылью красный целлофан. Прошлогодняя рождественская открытка, лежащая тут же, изображала заснеженный собор в Норидже.– Мы встречались. Я Ги Эклс, – заявил коренастый человек с мощной челюстью, просматривавший телеграммы за центральным столом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68