.. Только там ведь коммунисты, а про них я ничего хоро
шего не слышал. Что, если они возьмут и отправят меня в Сибирь? Там, наверно
е, очень холодно… В Банхофлагере я много об этом слышал.
Легко сказать «поеду», а как? Я знаю многих, кто уехал на родину, но не знаю,
когда и как они это сделали. Они исчезли, и все. Лишь после кто-то что-то ком
у-то говорил, и люди потихоньку узнавали, что такой-то уехал на родину, в Со
ветский Союз.
Есть в Фленсбурге на Бисмаркштрассе дом с красным флагом. Когда-то, прохо
дя с Чухкади мимо этого дома, я услышал от него, что это дом советских пред
ставителей. Наверное, следует пойти туда. Я тогда поделился своим планом
с Чухкади. Он скачал: «Я, брат, сам поехал бы, да нельзя Ц вздернут…» Чухкад
и, возможно, вздернули бы, но меня, думаю, не вздернут. Не должны. Чухкади Ц
он же спекулянт, капиталист, а я что? Мези тоже вздернули бы, наверное, и гос
подина с мопсом, и эту тварь, которая меня за волосы рвала. Все они богачи и
ли были ими. А я что? Нет, меня не вздернут. А так хочется видеть маму…


Тетрадь четвёртая

Год 1947

В Курессааре.

Целый день сижу в этой противной дыре совсем один, если не считать крыс. Эт
и гнусные твари совсем обнаглели, того и гляди укусят за ногу. Предлагал я
Орасу обзавестись кошкой Ц не хочет. Что же, дождется, что эти твари его с
ъедят. Куда это он сегодня пропал? С утра ушел, скоро вечер, а его все нет. На
верное, ищет для меня место. Очевидно, придется идти в лес, к «апостолам». Т
ак думает и Орас. Что ж, я с удовольствием. В лесу интересно, а главное, там м
еня уж не поймают. Но каков гусь этот Эндл… Зачем ему надо было предать мен
я, ведь он же знал, что я не диверсант, не шпион, просто вернулся домой, к род
ным, к маме… Я же не виноват, что их нет, что они уехали куда-то. И о том, что от
ец воевал против коммунистов, я тоже не виноват. Эндл все это знал, как и то,
что я не на парашюте спустился на родной остров, а репатриировался, как со
тни, как тысячи других людей. Скажите, какой бдительный! Ну, ладно, бог даст
Ц сочтемся. Орас говорит: «Надо мстить!» Я согласен.
Уже четыре месяца я на родине. 17 марта меня отпустили из фильтрационного п
ункта, и в тот же день я по льду перешел пролив Муху, чуть не утонул. Лёд был
совсем тонкий, на полпути я потерял палку, а без палки вообще страшно. Част
о встречались расщелины, в них угрожающе булькала черная бездонная вода
. Вдобавок ко всему был туман и дул холодный, пронизывающий ветер. Когда из
тумана вдруг выступили контуры домов, стал виден берег и пограничный пу
нкт, я так обрадовался, что заплакал: живой остался, и дома!
Тремя часами позже я уже радостно шагал по улицам родного города. Навстр
ечу шли люди Ц эстонцы, русские, добрыми казались все. Прошел через парк,
мимо старой крепости к своей улице. Вот и дом голубой, наш дом. Но он показа
лся мне каким-то унылым, странным. Ах вот что Ц занавески на окнах не мами
ны, вязаные, а марлевые. Обеднели, видно. Я постучал в дверь и услышал незна
комый голос. В доме жили чужие, по виду бедные люди. Где же мама? Они не знали
, кто жил в доме до них и куда девались. У соседей узнал, что мамы, вероятно, н
ет на родине, а может быть, и в живых.
Перед уходом немцев приехал отец, увез маму, брата и сестру на полуостров
Сырве, откуда на моторках шли беженцы в Швецию. Затем он вернулся, чтобы ув
езти и ту семью, к которой ушел от нас. Но на Сырве они опоздали, и о дальнейш
ей судьбе его, как и мамы, никому не известно. Зачем же я вернулся на родину?

«Куда теперь деваться? Ц подумал я. Ц Разве пойти к дяде?» Дядя богат, но
он с нашим семейством не очень знался. Живет он в своем похожем на дворец д
оме на окраине города. Дядя сказал, что не может меня принять из-за отца:
Ц Обратись к богу, молись, он тебя не оставит.
Чихать мне на них Ц и на дядю и на его бога.
Несколько дней прожил в семье школьного товарища. Встретил на улице стар
ого знакомого нашей семьи, бывшего фельдфебеля эстонского легиона Иога
ннеса Роосла.
Это здоровенный мужчина лет сорока. Он сообщил мне по секрету, что теперь
он не Роосла, а Орас. Этот человек приходил в наш дом, еще когда отец был с на
ми, и я его хорошо знаю. Только почему он Орас? Он рассмеялся:
Ц Дорогой, не обо всем говорят на улице.
Я пошел с ним на улицу Кывер, дорогой рассказывая о себе. Маленький невзра
чный домик. Здесь самое большое раздолье, конечно, крысам. Чувствую себя к
ак кусок сала, оставленный на съедение этим тварям. Кроме Ораса, в этом дом
е никто не живет. Здесь я узнал, что отец, отправив из Эстонии маму, скрывал
ся в лесах, был где-то схвачен коммунистами и убит; Орас тоже скрывается, п
отому он и Орас, и вокруг, в лесах, еще немало наших.
Отец убит… Я боялся отца и любил его. Мне от него здорово доставалось, но о
н был хорошим отцом. Он любил песни и пел, играл на всех существующих на зе
мле инструментах, мог любой из них сделать сам. Отец и мать часто вдвоем пе
ли, а я, когда был маленький, раскрыв рот их слушал; когда я подрос, мы пели в
троем, дожидаясь, когда подрастет Лейно, братик мой, чтобы петь вчетвером.
Отец умел делать не только музыкальные инструменты, он все умел делать: м
ебель, обувь, сшить костюм, ловить рыбу, рубить лодку, класть печку Ц все, в
се он умел делать. И шутить умел. Когда он был весел, в доме все были веселы.
Как бы мы хорошо жили, если бы отец не разлюбил маму и не ушел к Лиль Кеза…

Почему это случилось? Почему они с мамой поругались, непонятно до сих пор.
Непонятно также, почему он всегда ругал немцев, а сам им служил. Неужели он
был «и нашим и вашим»? Нет, не может быть, отец был не такой. Впрочем, я помню
жаркие разговоры о том, что немцы несут Эстонии самостоятельность, а не о
ккупацию. А русские не признают частной собственности… Но почему он все-
таки ушел от нас к Лиль Кеза? Лиль, конечно, тоже хорошая, но мама Ц это мама
, мама лучше. Лиль не ругала маму и говорила, что мама хорошая. Вот почему я и
думал, что Лиль тоже хорошая. Отец был по отношению к маме нехорош, но все р
авно я его люблю. Любил…
Совсем уже стемнело, придется зажигать свет Ц разбегайтесь, проклятые к
рысы!

* * *

Кажется странным, что нет больше отца, нет и не будет. Убили коммунисты… Их
надо опасаться. Они убили отца Ц значит, он враг, а ведь я его сын. Орас спр
осил меня, как думаю жить. А как жить?
Ц И зря ты сюда приехал, Ц говорил Орас, Ц здесь тебе делать нечего. Но п
ока… пока ты здесь Ц надо мстить за отца. Золотой он был человек.
Да, мстить, а потом уехать из Советского Союза. Орас или Роосла Ц мне все р
авно. Он велел звать его Орас, и я зову его Орас; он велел все замечать, ничег
о не забывать и обо всем молчать. И я все замечаю, не забуду ничего и молчу о
бо всем. Я перешел жить к Орасу. Живем вдвоем. Он работает на мельнице, я ниг
де. До сих пор околачивался по городу. Но и это стало опасным. Придется идт
и в лес. Это из-за Эндла.
Встретил я его у старинной крепости. Я сидел на скамье под сенью старых ка
штанов и любовался морем. Подошел длинный парень и сел на скамью по сосед
ству. Это был Эндл, образованный член нашего трио покорителей мира. Это он
четыре года назад удрал от нас с парохода. Он меня тоже узнал. Мы разговори
лись, стали вспоминать прошлое, с прошлого перешли на настоящее, и я, между
прочим, рассказал про участь отца. Он же о себе ничего определенного не ра
ссказывал: живет с мамой, не то работает, не то учится, собирается жениться
.
Спустя несколько дней я опять его встретил в обществе неопрятного молод
ого человека. Они куда-то спешили и предложили мне пойти с ними, обещая по
знакомить с кой-какими интересными людьми.
Вспомнив одну из многочисленных заповедей Ораса Ц всякое знакомство м
ожет пригодиться, не упускай ничего, Ц я согласился. Мы пришли на Новую у
лицу, поднялись на второй этаж серого трехэтажного дома. Я подумал, что эт
о отделение милиции, но это был штаб истребительного батальона. Мои спут
ники попросили меня немного подождать и прошли в соседнее помещение. По-
видимому, они здесь были как дома. Я сел на скамью и приготовился ждать. Но
тут открылась дверь, вошли два вооруженных человека и очень вежливо попр
осили меня встать и следовать за ними. Я пытался объясниться, но меня пове
ли в другое учреждение, которое называется НКВД. Об этом учреждении я был
наслышан. Самочувствие сразу упало.
НКВД помещается в доме бывшего рыбного короля. Камера для арестантов стр
оителями не была предусмотрена. Поэтому меня посадили в чулан, переобору
дованный для арестантов. В тот же день вечером допросили. Обо всем спроси
ли: как уехал в Германию, как вернулся, зачем вернулся, кто был отец и много
е другое… Я уверен, что укатали бы меня в Сибирь, только ночью я «открыл» д
верь чулана и через маленькое оконце уборной сбежал. И вот уже несколько
дней провожу время в обществе этих противных тварей, крыс, которым здесь
прямо благодать: кошки нет, и крысоловок никто не расставляет Ц никакой
борьбы с крысами, если не считать, что Орас давит их сапогами. Скука смертн
ая. Что делать дальше, куда деваться, не знаю. Орас говорит: жди. Но чего, ско
лько, зачем?

* * *

Один шаг Ц это немного больше полуметра. Как много приходится сделать т
аких шагов, пока пройдешь километр. А километров мне приходится проходит
ь много: я Ц связь. Скучно ходить по шоссе. Километр за километром тянется
шоссе, и конца ему нет; а села у дороги какие-то однообразные, скучные. Вот
вдали показывается лесочек, и я знаю: дойду до этого лесочка, а там маленьк
ий красный домик, дойду до домика Ц увижу вдали ветряную мельницу и знаю,
через километр после мельницы будет мост. Все так, как вчера, позавчера. Вс
е шагаешь и шагаешь до темноты.
Гораздо веселее идти лесом. В лесу некогда скучать, надо замечать примет
ы, иначе заблудишься. То лиса встретится, то заяц длинноухий, то бельчонок
бросается шишкой… А сколько запахов лесных… Не то что на дороге Ц лишь в
онь от бензина да пыль.
Но в лесу, когда стемнеет, делается страшновато, все кажется, что кто-то за
тобой идет. И все-таки мне нравится больше ходить по лесу, чем по дороге.
Когда светит солнце, приятно шагать по еле заметной тропинке, не опасаяс
ь ни милиции, ни истребителей, и мечтать. В шелесте листьев и шуме ветра сл
ышится таинственная музыка, и я мечтаю о том, что вот из-за кустов выйдет П
рекрасная, увлечет меня за собой, я попаду к таинственному лесному народ
у, никогда не знавшему цивилизации, который повелевает зверями и птицами
; Прекрасная любит меня, и я остаюсь навсегда у этого народа.
Хорошо мечтать в лесу, хорошо жить в мечте. Здесь все так, как тебе хочется,
и никто не может тебе помешать любить Прекрасную, быть богатым и счастли
вым, сильным, всемогущим. Но вот кончается лес, и кончается сказка. Надо вы
ходить на дорогу, и сразу чувствуешь, как долог путь, и опять надо быть нас
тороже: показывается машина… кто в ней? А вдруг милиция, а вдруг истребите
ли? Дорога опасна. Иду, бреду, дрожу… Километры меняются один за другим, а д
орога все тянется и тянется ровной лентой, и конца ей нет. Ах, хоть бы шаг бы
л пошире или ноги длиннее…
На лесном хуторе.

Сегодня второй день рождественских праздников. Лесные братья спят, они у
стали. Целый день и ночь гуляли, а когда проснутся, опять будут гулять: жра
ть, пить, проклинать судьбу и Советскую власть. Я тоже гуляю: жру в три горл
а, выпиваю немножко, проклинаю Советскую власть и судьбу.
Мы празднуем рождество и свадьбу одного комитетчика. Благодаря ему на на
шем столе появились все эти чудесные кушанья и напитки. Конечно, его само
го здесь нет (поскольку его убили), и нас на свою свадьбу он не приглашал, но
лесные братья в приглашениях не нуждаются, они нанесли ему визит, распра
вились с ним, а также с невестой, и удалились в свой дом, чтоб здесь мирно и с
покойно отпраздновать день рождества Христова.
Жить лесным братьям становится трудно: истребители и пограничники акти
визировались, и все из-за этого идиота Ильпа.
Ильп Ц человек, решивший прославиться безграничной, бессмысленной жес
токостью. Он убивает людей, порой совершенно безвинных, причем так: сперв
а вешает, затем расстреливает или наоборот и, наконец, четвертует. Скрыва
ется он давно, им даже в деревнях детей пугают. Его всюду ищут, а это плохо н
е только для него.
Скоро отсюда уедем. В одном укромном уголке нашего острова, у старого рыб
ака, из тех, кого теперь именуют кулаками, есть припрятанная рыбацкая мот
орка. Эта посудина должна спасти нас. Весной мы уйдем из этой проклятой ст
раны.
«12 апостолов» Ц так называет Орас группу лесных братьев, для которых он и
есть Христос; это остатки эстонского легиона и омакайтесе
Самооборона.
, не успевшие унести ноги до прихода красных. Есть среди них несколь
ко младших офицеров, остальные лишь кандидаты. Кочует эта группа с места
на место, добывая все необходимое грабежом.
Я не всегда с «апостолами» и живу очень подвижно. Я Ц связь, я Ц разведчи
к, я Ц Волчонок. Командует нами Орас. Он по-прежнему живет в городе, где уда
чно замаскировался и имеет кое-какие связи; там, конечно, менее опасно, че
м в лесу; здесь того и гляди наскочат истребители или пограничники. Свои и
нструкции он передает через меня.

* * *

«Апостолы» ушли «навещать» какого-то красного. Я упросил Рудиса Ц он в л
есу заменяет Ораса Ц оставить меня дома. Рудис обозвал меня кисейной ба
рышней, но не настаивал. Кальм тоже остался. Он просто сказал, что не пойде
т, и все. Он и на свадьбу комитетчика не ходил, вообще он никуда не ходит, гов
орит, что ему ничего не нужно. Теперь он лежит в другом конце чердака в сен
е и читает какую-то книгу. Он любит читать, и я даже обокрал одну сельскую б
иблиотеку, чтобы доставить ему, ну и, конечно, себе удовольствие.
Погода препаршивая, дождик поливает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31