После двух дней спокойного путешествия Франсуа, Анн и Изидор Ланфан прибыли в сеньорию 3 ноября, в День святого Юбера. Встречные крестьяне не скрывали радостного удивления. Уже двенадцать лет миновало с тех пор, как Франсуа покинул Куссон, а он уже тогда был в весьма преклонном возрасте. То, что он еще жив, казалось чудом; все преклоняли колена, чтобы испросить его благословения. А присутствие рядом с их господином юного наследника, такого красивого, ладного, такого нарядного, еще больше подогревало общее воодушевление. Сопровождаемые ликующей свитой, прадед, правнук и оруженосец въехали на подъемный мост.
Наконец, они достигли замковых покоев, которым на неопределенное пока время предстояло стать их жилищем.
Сам замок стоял посреди острова, и главным его сооружением был донжон – прекрасная высокая башня, сложенная из того же белого камня, что и крепостные стены. Изначально она совершенно естественно служила жилищем сеньору. Так всегда и бывало в случае сильных холодов или дурной погоды. В остальное время сеньор и его близкие устраивались на ночлег в одной из четырех угловых башен. Ее называли Югова башня – по имени самого известного из предков рода Куссон.
Как раз там Анну и отвели комнату, на самом верху. Она была просторной и очень светлой, с двумя стрельчатыми витражными окнами. Собственно, витражи помещались только в самом их центре, и каждый изображал зеленого волка, стоящего на задних лапах. Оба стеклянных зверя были обращены мордами друг к другу. С высоты из окна открывался восхитительный вид на речку Куссон и прилегающую равнину.
В первое же утро, едва проснувшись, Анн почувствовал, как его переполняет восторг. Ему здесь нравилось все: сам замок, исходившее от него впечатление спокойной мощи, окрестный пейзаж. Вивре и связанные с ним мучительные воспоминания решительно остались в прошлом. Здесь его ждет новая, увлекательная жизнь!
Его комната была обращена окнами на восток, и встающее солнце било прямо в двух зеленых, гордо вскинувшихся на задних лапах волков. Они сверкали, словно два изумруда… Волки! Еще одно обещание Куссона. Прадед наверняка не замедлит поведать о них. И это случится – почему бы и нет – на следующее Богоявление…
Обустройство на новом месте заняло несколько дней, поэтому Анн не сразу вернулся к тренировкам и учебе. Он воспользовался передышкой, чтобы ознакомиться с тем, что когда-нибудь станет его собственностью.
Верхом на Безотрадном он шагом объезжал окрестности. Все в этой сеньории говорило о достатке и, более того, – о процветании. Дороги содержались прекрасно, дома, даже самые простые, были крепко построены, крестьяне, обнажавшие головы при его приближении, прилично одеты.
Завершался осенний сев. В полях мужчины и женщины бросали семена в прекрасный чернозем. Кое-где торчали пугала, изображавшие солдата или лучника, поставленные в надежде, чаще всего напрасной, отогнать птиц. В лесах настала пора сбора желудей. То тут, то там можно было встретить крестьянина, окруженного своими свиньями, который швырял большую палку в крону дуба, после чего животные дружно кидались на поживу.
Да, Куссон – не Вивре: Анн убеждался в этом на каждом шагу. Куссон богаче, надежнее защищен. Хотя это была все та же Бретань, люди здесь чувствовали себя гораздо дальше от войны. Вивре находился на самой передовой, лицом к английской Нормандии и крепости Мон-Сен-Мишель. Здесь же, к югу от Ренна, жили в стороне от пути вторжений. Впрочем, и сюда доходили слухи, что англичане собираются атаковать Понторсон, находившийся как раз неподалеку от Вивре, и что коннетабль де Ришмон уже двинулся в ту сторону, чтобы дать им отпор.
Тем не менее, возвращаясь в замок, Анн имел случай заметить, что его прадед принимает необходимые предосторожности. Тяжелые повозки, груженные мешками и бочками, зерном и вином, с гулким грохотом проезжали по подъемному мосту. Подвозили не только продовольствие, но также оружие: мечи, латы, луки и арбалеты со стрелами к ним, порох и ядра. Обилие и качество товара достаточно свидетельствовало о высоких доходах сеньории…
Вскоре боевая подготовка Анна возобновилась. Чтобы наверстать упущенное со Стеллой время, Изидор Ланфан поначалу отдавал предпочтение верховой езде. Оставив на время изгороди, он велел Анну отрабатывать прыжки в длину. И каждый раз тщательно следил за тем, чтобы молодой господин был облачен в доспехи, тем самым, приучая коня к тяжести. Сперва Безотрадный перескакивал через речку Куссон в самом узком месте, потом расстояние постепенно увеличивали. Возможности жеребца казались неограниченными. Поначалу крестьяне изумлялись, но, в конце концов, привыкли к этой великолепной картине: белый конь со своим закованным в железо седоком, парящий меж небом и землей.
В отличие от физических упражнений возобновления книжной учебы пришлось ждать. Франсуа немедленно начал подыскивать Анну нового наставника. Заменить брата Тифания оказалось сложнее, чем он думал. Желая занять ум, мальчик много читал. Он бесконечно рылся в библиотеке, богатство которой, особенно греческими книгами, превосходило всякое воображение. Анн искал там какой-нибудь труд о волках, но, не обнаружив такового, продолжил изучать по Титу Ливию историю Рима с того самого места, на котором остановился в Вивре…


***

Анн не ошибся: откровения про волков, которых он ждал так долго, были действительно дарованы ему на следующее Богоявление, в день, когда мальчик достиг своих четырнадцати лет.
Поначалу он уже было решил, что ничего такого не случится. Пир шел своим чередом, а прадед, рядом с которым он сидел, не проявлял ни малейшего намерения сообщить ему хоть что-нибудь. Поэтому Анн с горечью наблюдал за тем, как сменяют друг друга блюда на узорчатой скатерти. Когда трапеза подходила к концу, в зал впустили стражников, крестьян и замковую челядь, чтобы одарить их в честь праздника. Они проходили перед ними чередой и брали лакомства из гигантской вазы в виде корабля, поставленной прямо на полу возле стола. Когда удалился последний, Франсуа де Вивре повернулся к своему правнуку и произнес:
– А теперь пойдем в Югову библиотеку.
Анн никогда не слышал об этой комнате, которая была, по всей видимости, каким-то тайным местом. Он понял, что настал решительный момент, и последовал за прадедом в полном молчании.
Югова библиотека, расположенная на втором этаже башни, носившей то же имя, была совершенно необычным местом. Франсуа достал из-под своего платья ключ и открыл дверь. Глазам Анна предстала маленькая каморка с одним-единственным узким окном. Из всей обстановки там были лишь стол да стул, а одну из стен целиком занимали книжные полки. Все книги, составлявшие библиотеку, были в одинаковых серых переплетах довольно неприятного вида.
Не говоря ни слова, Франсуа де Вивре запер дверь на ключ, снял с полки один из томов и протянул правнуку. Тот взял его в руки. Прикосновение показалось странным, шероховатым. Франсуа объявил:
– Это и есть Югова библиотека…
Только тут до Анна дошло, что книга в его руках, как и прочие, что здесь находились, переплетена в волчью шкуру. Он открыл ее и перелистал: страницы были пустыми, без малейшего следа каких-либо записей. Прадед показал на полки:
– Остальные такие же – девственно чистые. В них ничего не написано…
Потом он сел на единственный стул. На столе перед ним лежала стопка густо исписанных листов. Анн неподвижно стоял с книгой в руках, ощущая под пальцами волчью шкуру. Он вспомнил, какое жадное любопытство охватило его во время другого праздника Богоявления, когда он узнал историю про львов. Сегодня любопытство было таким же острым, но к нему примешивалось и немного страха…
В каморке зазвучал голос прадеда:
– Этот текст повествует о том, что произошло здесь почти два века назад. Когда-то я записал эту историю, чтобы прочесть ее моим потомкам. Время пришло…
Снаружи, в холодном и чистом воздухе январского дня, каркали вороны, ищущие пропитания. Но Анн не слышал их. Он пребывал вне мира, вне времени. Он даже закрыл глаза, чтобы еще четче слышать обращенный к нему голос.
– В тысяча двести двадцать третьем году носитель титула звался Юг де Куссон. Его отец, Тьерри де Куссон, умер прежде его рождения. Но в самом ли деле Юг де Куссон был посмертным сыном Тьерри? Многие утверждали, что нет, и ссылались при этом на очевидность и на легенду. Очевидностью они полагали вид Юга де Куссона: он был покрыт волосом с ног до головы. Легенда же касалась его матери, Теодоры де Куссон…
Она умерла родами, произведя на свет своего отпрыска. Прежде она вела весьма бурную жизнь – и особенно во время зачатия Юга. Когда Тьерри уже был близок к кончине и не вставал с ложа, Теодора ночи напролет проводила в окрестных лесах, кишевших волками. Отсюда оставался лишь один шаг до предположения, что ее сын рожден от противоестественного союза дамы с волком. И большинство обитателей Куссона сделали этот шаг, узнав, на что похож новорожденный.
Как бы там ни было, ничего страшного, кроме облика, в Юге де Куссоне не наблюдалось. Даже наоборот, весьма скоро своей мудростью он приобрел добрую славу, которая разнеслась по всему краю. Его замок сделался прибежищем для всяческих искусств. Здесь постоянно толпились труверы. Сам же Юг увлекся алхимией… Когда разразилась зима тысяча двести двадцать третьего года, ему было тридцать лет.
То была самая страшная зима на памяти людской. Но в Куссонской сеньории она оказалась даже страшнее, чем в любом другом месте, ибо кроме мороза объявилась еще одна напасть: волки. Точнее, один-единственный волк чудовищной величины.
Все свидетельства сходились в одном: шкуру и вид зверь имел волчьи, но был раз в пять больше, ростом примерно с теленка. Он нападал внезапно, не боясь ни оружия, ни многочисленности противников. Вспоров живот своим жертвам и свирепо растерзав их, он оставлял несчастных выпотрошенными, с разбросанными вокруг и замерзшими внутренностями.
Когда число жертв перевалило за сотню, к Югу явился куссонский священник. От имени всех прихожан он попросил его избавить их от чудовища. «Почему я?» – спросил Юг. «Монсеньор, – ответил кюре, – мы думаем, что такого зверя может одолеть только тот, кто сам ему подобен».
Юг де Куссон не рассердился на эти речи, намекавшие на противоестественные увлечения его матери. Несмотря на мольбы своих жены и детей, он выехал из замка и отправился на поиски зверя. Едва он миновал подъемный мост, как тот сам выскочил из леса, бросился на него и перегрыз ему горло. Однако тотчас же другой волк, такой же громадный и ужасный, явился из леса, и оба чудовища сцепились.
Второй зверь был гораздо темнее, так что невозможно было перепутать. Он сразу одержал верх. В несколько мгновений темный волк перегрыз глотку своему ужасному сородичу, оставил его бездыханным на трупе человека и скрылся там, откуда пришел. Никогда больше его не видели.
Жители Куссона во главе со священником устроили большой крестный ход, чтобы отметить избавление от напасти и почтить своего героя. Ибо ни у кого не оставалось сомнений: Юг де Куссон добровольно позволил убить себя, чтобы его наполовину волчья душа воплотилась в истинном волке и победила чудовище.
В память об этом небывалом самопожертвовании сын Юга решился изменить родовой герб. На прежнее серебряное поле он поместил двух муравленых волков, хищных и противостоящих – то есть зеленых, обращенных друг к другу, стоящих на задних лапах.
С тех пор в Куссоне и по всему краю говорят, что во дни больших холодов огромный волк рыщет по равнине. Но те, кто видит его, не боятся. Они знают, что это душа Юга, их господина, отдавшего за них свою жизнь. Они лишь осеняют себя крестом и обнажают голову в знак благодарности.
Говорят также, что по весне, в пору звериной любви, странный голос примешивается к хору волчьей стаи: женский голос, прекрасный, как у певчих в церкви, но песнь его – песнь адская, ибо это Теодора стенает в ночи о своем нечистом желании и призывает самцов совокупиться с нею…
Франсуа де Вивре умолк и положил листки на стол.
– А теперь настало время рассказать тебе о моем брате Жане. Он был магистром богословия Парижского университета, епископом и советником самого Папы. Это был один из самых ученых людей своего времени. Всю жизнь он учился и искал истину, вплоть до своего последнего вздоха. Я был свидетелем его мучительных поисков. Беспокойство и сомнение никогда не покидали его. Это он научил меня любить волков, хотя в моей рыцарской жизни для меня имели значение только львы. Надеюсь, когда-нибудь ты тоже поймешь, что такое волки, и полюбишь их…
– Но я и так люблю волков, монсеньор!
– Уже? Как же это случилось?
Анн и сам не мог объяснить.
– Не знаю, монсеньор.
Франсуа посмотрел на него с удивлением, почти восхищенно. После недолгого молчания он спросил:
– У тебя есть вопросы?
Да, один был.
– Расскажите мне о Теодоре!
Франсуа де Вивре невольно напрягся.
– Что ты хочешь узнать о ней? Я тебе уже все сказал.
– Нет, монсеньор, не все. Какой она была? Вы рассказали только о внешности Юга.
– Если я ничего не сообщил о ее наружности, значит, ничего не знаю. Есть еще вопросы?
Франсуа де Вивре солгал: он прекрасно знал, как выглядела Теодора де Куссон. Он мог бы описать ее так, словно она была рядом. Но не испытывал ни малейшего желания говорить об этом с Анном.
Тот, немного разочарованный, коснулся другого предмета.
– Почему в Юговой библиотеке только пустые книги? У такого человека это не могло быть случайностью. В этом должен заключаться какой-то смысл.
Прадед изобразил на лице одну из своих тонких улыбок, одновременно загадочную и ироничную.
– Так ты думаешь, во всем есть какой-то смысл?
– А разве я ошибаюсь, монсеньор?
Франсуа опять улыбнулся и не ответил. Они покинули комнату, но прадед не стал запирать ее на ключ.


***

Через несколько дней у Анна появился, наконец, наставник, которого он так давно ждал.
В замок прибыл некий человек и попросил доложить о себе сиру де Вивре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81