Тогда она была испугана, и все же с какой гордостью держалась, как отличалась от несчастной, болезненной Марии, не сумевшей воспользоваться ни одним из преимуществ своего правления!
Граф Ферийский предлагал жениться на ней. Увы, он плохо понимал своего господина.
Елизавета не вызывала в Филиппе физического отвращения, не отталкивала его, как Мария, – но какое ему было дело до ее привлекательности? Для брака с ней Филиппу требовались более существенные причины. Тут он должен был руководствоваться интересами своей религии и своей страны.
Поднявшись из-за стола, Филипп подошел к распятию, висевшему на стене, и опустился на колени. Он не сомневался, супружеская жизнь с новой королевой Англии доставила бы ему немало удовольствий – не то, что с ее предшественницей. К тому же, нужно было заставить Елизавету поддерживать дружественные отношения с Папой, поскольку в противном случае тот мог перейти на сторону королевы Марии Шотландской. Но Филипп-то ведь понимал, что все равно никогда не подчинит ее своим желаниям. Он не умел принуждать, не был воином, ненавидел грубую силу. И чувствовал, что эта женщина, с ее изворотливостью и коварством, сможет одержать верх над ним.
Ну, так как? Жениться на Елизавете?
– Нет, – прошептал он.
И все же этот брак был полезен для его страны. Тогда французы потеряли бы последнюю надежду на английский трон.
Филипп не отводил глаз от распятия. Неужели Богу угодно, чтобы он стал супругом новой английской королевы?
Его как будто осенило: она склоняется к ереси, и только брак с могущественнейшим из католических королей еще может спасти ее. Он должен поставить ей соответствующее условие брака.
А затем приобщить Англию к инквизиции. Филипп поклялся завоевать мир для католической церкви – так в чем же дело?
Он написал графу Ферийскому:
«Я разделяю ваши сомнения в способности королевы на такой безрассудный шаг, как вступление в брак с одним из ее подданных. Что касается меня, то при всем моем смущении, вызванном как неопределенностью ее религиозных убеждений, так и многими другими обстоятельствами, я готов служить Богу и Испании, женившись на Елизавете Английской.
Признаюсь, это решение далось мне нелегко. Принимая его, был вынужден поставить одно важное условие: королева должна публично объявить о своей верности католической церкви. Как вы понимаете, это необходимо и Папе, от которого предстоит добиться разрешения на брак».
Закончив письмо, он внимательно просмотрел его. Да, если он вернет ее и страну в истинную веру, то на небесах ему это зачтется.
Но в том ли заключается истинная причина его желания жениться на Елизавете? Не увлекся ли он этой женщиной – так искренно верившей в свою неотразимость, что и остальные были готовы признать силу ее обаяния?
Увы, предложение испанского короля не произвело особого впечатления на английскую королеву. Она флиртовала с Дидли, кокетничала то с одним, то с другим своим ухажером, среди которых числила и графа Ферийского – ему она заявила, что, представляя в Англии интересы ее жениха, он должен соблюдать приличия и впредь не просить жилья под одной крышей с ней Юна, родившая ребенка от Сеймура!..», – с возмущением писал граф.) Приняв драгоценности, преподнесенные ей по распоряжению Филиппа – прежде принадлежавшие Марии, – она посмотрела на испанского посла с таким задумчивым выражением, будто хотела сказать: а что хочет получить взамен этот человек, который, как известно, ничего не отдает даром?
Такое положение дел было нестерпимо унизительно, и Филипп решил изменить политику. Он больше не собирался добиваться руки Елизаветы. Он потерял ее, но теперь ему казалось, что сам Господь направляет его, ибо как раз в этот момент французский посол принес послание от короля Франции, в котором тот писал о своей озабоченности распространением ереси в Англии и в своей стране; Генрих предлагал сплотить их государства в борьбе с неверными. Могут ли две католические державы, спрашивал Генрих, воевать друг с другом, когда над ними обеими нависла такая серьезная опасность? Не лучше ли им объединиться и заблаговременно изолировать Англию, грозящую в скором будущем стать оплотом еретиков?
Филипп решил немедленно заключить брак между доном Карлосом и Елизаветой де Валуа. Пусть весь мир знает, что два католических короля отныне будут вместе сражаться против ереси.
Карлос был счастлив.
Наконец-то она едет к нему, эта прекрасная принцесса. В последнее время он немало потрудился над своим французским языком – уже мог произнести несколько слов. Например: «Я буду называть тебя Изабеллой, потому что это имя больше подходит для нашей страны. Оно испанское, а Елизавета – английское. Ты будешь испанкой, дорогая Изабелла».
Когда рядом никого не было, он разговаривал с ней – и ему казалось, что изображение на медальоне улыбалось в ответ.
Он хотел показать ей окрестности города; рассказать о своем желании стать великим воином и покорить весь мир – вернее ту его часть, которую не удастся завоевать его отцу.
– Изабелла… Изабелла… – шептал он. – Я очень рад тебе. Раньше здесь не было ни одного человека, который любил бы меня. А теперь у меня будешь ты, моя прекрасная Изабелла.
Иногда он представлял себе, как однажды на него найдет плохое настроение – не из-за Изабеллы, на нее он никогда не будет сердиться. Нет, он разозлится, допустим, на слугу. Разозлится и будет бить до тех пор, пока не придет Изабелла. Она попросит его сжалиться над этим человеком, и ради нее он извинится перед ним. «Спасибо, Карлос, – скажет она. – Ты умеешь сделать мне приятное».
Изабелла окажется мягкой, доброй девушкой. Это было видно по ее портрету. Она будет жалеть беспомощных зверьков, попросит его не сжигать заживо кроликов и маленьких собачек, не перерезать им горло и не выпускать из них кровь, всю до последней капли. «Я знаю, Карлос, я глупая, – скажет она, – но мне страшно смотреть, как они умирают». И вот тогда Карлос ответит: «Я больше не буду это делать, Изабелла. Теперь мне хочется делать только то, что тебе нравится. Так будет всегда… всегда…». Потом они засмеются, и Карлос расскажет ей о тех днях, когда на него находит плохое настроение. Она поцелует его и нежно проговорит: «Я сделаю так, что их больше никогда не будет. Потому что я люблю тебя, Карлос».
– Ах, Изабелла… Изабелла… – шептал он. – Наконец-то ты приезжаешь!.. Наконец-то!..
В Брюссельском дворце было тихо: уже наступила ночь. Филипп стоял у одного из окон своих роскошных апартаментов и думал о предстоявшем браке. В этой партии его устраивало многое – все, кроме жениха.
Вспомнив уродство и буйства Карлоса, Филипп содрогнулся.
– Пресвятая Божья Матерь! – простонал он. – Почему у меня уродился такой сын?
Что Карлос мог сделать для своего отца? Что мог совершить для Испании? Учителя и наставники писали о нем с тревогой, если не со страхом; среди них не было ни одного, кто, занимая такую высокую должность, не намекал бы на то, что с радостью отказался бы от своих обязанностей и привилегий.
Филипп должен был посмотреть правде в глаза. Карлос не безумен, как его прабабка Хуана, но вполне нормальным его тоже не назовешь. Сколько неприятностей причинила королевскому дому Хуана! Он хорошо помнил, как она не хотела отпускать от себя Катарину, свою дочь, – кричала из окна, приказывала стражникам убить друг друга.
Карлос был непригоден для супружества.
Будь у Филиппа другой сын, в женитьбе Карлоса на Елизавете де Валуа отпала бы всякая необходимость. Но с другой стороны, сейчас важнее всего было заключить альянс с Францией, и в то же время Филипп сам нуждался в супруге. Так почему же не продолжить переговоры о свадьбе – снова с Францией, вот только с другим женихом?
Подойдя к столу, он взял в руки брачный контракт. Да, все очень просто. Нужно лишь изменить имена – дона Карлоса на дона Филиппа, короля Испании.
В согласии короля и королевы Франции он не сомневался. Вместо слабого, болезненного и не обладающего никакой властью мальчика им предлагают самого могущественного монарха в мире – разумеется, они не будут возражать против его женитьбы на их дочери.
А что скажет сама Елизавета?
Но какая разница, что она скажет? Ей придется подчиниться – сначала родителям, а потом супругу.
Чем больше Филипп думал о своем плане, тем больше восхищался им. Равно, как и своей находчивостью.
Разговор с Карлосом возложили на Хуану.
Войдя в его покои, она остановилась и поправила капюшон, наполовину закрывавший ее лицо. У нее стучало в висках, ей было страшно. Она знала, чем было вызвано улучшение в поведении Карлоса, наметившееся в последние месяцы. Что с ним произойдет, когда он услышит известие, с которым она пришла к нему?
Он оторвал взгляд от учебника французского языка и вопросительно посмотрел на нее.
– Карлос… – сразу смутилась она. – Малыш мой… Карлос улыбнулся – не без высокомерности. Он уже не был Малышом. Он вырос. Скоро ему предстояло встречать супругу, приезжающую из Франции.
– Карлос, у меня для тебя плохие новости. Не знаю, с чего начать…
– Приезжает мой отец? – нахмурился он.
– Да, да. Не сомневаюсь, скоро он будет здесь. Карлос, он собирается жениться.
– Ага! Значит, мы оба будем женихами!.. Ну, и на ком же? Опять на английской королеве? Тогда мне очень жаль ее… хотя, говорят, она сама – не подарок… Ха-ха-ха!..
– Не смейся так громко, Карлос… Нет, он женится не на английской королеве.
– Хуана, а почему ты на меня так смотришь? Ты чем-то испугана?
– У меня плохое известие для тебя.
– Для меня? Ах, вот в чем дело! Он хочет не пустить ко мне Изабеллу! Он ненавидит меня, не желает мне счастья. Но я убегу! Я приеду к ее отцу, королю Франции, и расскажу, как здесь обращаются со мной.
– Нет, Карлос, нет. Твой отец решил… что ты еще слишком молод для брака… и…
Карлос испустил душераздирающий вопль. Затем бросился к Хуане и принялся колотить ее кулаками.
– Постой! Постой! – закричала она. – Ты не дослушал, Карлос! Ты не хочешь, чтобы я говорила? По-моему, было бы лучше, если бы ты услышал это от меня!
Отпрянув от нее, Карлос закрыл лицо руками.
– Изабелла… – забормотал он. – Изабелла…
– Да. Но я ничего не скажу, пока ты не ляжешь.
Он опустил руки. Его губы были сжаты, в уголках рта выступила пена. Тем не менее он позволил подвести себя к постели и покорно лег на нее. Встав на колени, она положила ладонь на его влажный лоб.
– Карлос, мой Малыш… Я бы отдала жизнь, лишь бы с тобой все было в порядке. Твой отец… он сам собирается жениться на Изабелле.
Он молчал. Просто лежал и смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Она подумала, что он не понял, и взмолилась:
– Пресвятая Дева, помоги мне успокоить его. Пресвятая Дева, помоги ему – он так нуждается в твоей помощи…
Он процедил сквозь стиснутые зубы:
– Ненавижу… Ненавижу… Я убью его…
Хуана оцепенела от ужаса. Она смотрела на него, а он все повторял:
– Я убью его. Я так решил. Убью собственными руками… убью…
Затем по его щекам потекли слезы. Внезапно он одним движением перевернулся на живот и впился зубами в простыню. На ней стало расползаться красное пятно.
Он не видел ее, как не видел ни комнаты, ни постели, на которой извивалось и корчилось его худенькое тело. Он забыл о своей любви к Изабелле. В нем не осталось ничего, кроме ненависти к отцу.
Хуана бросилась к двери. С ним случился такой же припадок, каким страдал младший брат Хуаны. Собирая слуг, она не могла забыть слова юного принца, проклинающего своего отца: «Я убью его… убью собственными руками…»
Глава вторая
В Лувре перепуганная четырнадцатилетняя девочка готовилась вступить в брак с величайшим монархом мира.
Уже выплакав все слезы, она рассказала о своем горе невестке, Марии Стюарт, которая всего год назад стала супругой ее брата Франциска. Воспитанная при французском дворе, та была ее единственной подругой. Они вместе учились, вместе проводили досуг, соревновались в красоте – наслаждались жизнью до тех пор, пока на Елизавету не свалилось известие об оказанной ей чести.
– У тебя все было по-другому, – пожаловалась Елизавета. – Вы с Франциском полюбили друг друга еще в тот день, когда ты приехала к нам. Когда-нибудь он станет королем Франции, а ты – королевой. Ты с ним счастлива, ведь он так заботится о тебе! Ты здесь – как у себя дома. А вот я должна уехать… и жить в этой гадкой Испании, где люди никогда не смеются, а танцуют так, словно вот-вот все разом заснут – и дамы, и кавалеры. И моим мужем будет какой-то старик. Ты только подумай, Мария! Ведь он почти на двадцать лет старше меня!..
– Но, дорогая Елизавета, – сказала Мария, – ты будешь самой великой королевой в мире – королевой Испании!
– Я бы с большей радостью стала королевой Франции.
– Послушай, Елизавета! Ты станешь королевой Испании сразу, как только закончится брачная церемония. А я смогу быть королевой Франции только после смерти твоего папы, что уже сейчас огорчает меня. Да и вообще, быть французской королевой – это не всегда так приятно, как может показаться. Не забывай о Екатерине, твоей матери.
Елизавета оглянулась. Она всегда боялась разговоров о королеве – та могла незаметно войти в комнату и слушать до тех пор, пока кто-нибудь не обернется и не увидит ее. При дворе ходили слухи о сверхъестественных силах Екатерины, и Елизавета чувствовала, что в этих слухах была доля истины – та знала все, что говорили о ней, даже если находилась совсем в другом месте.
– Ее здесь нет, – проследив за ее взглядом, сказала Мария.
– Да – но могло быть иначе.
Мария никого не боялась – сознавала силу своей красоты, покорившей весь французский двор. Она не проявляла большого уважения к королеве, держалась с ней так, как никогда не посмела бы в присутствии герцогини де Валентинуа, любовницы короля, которая правила двором. Мария была слишком беззаботна, и Елизавета боялась, что однажды ее подруга горько пожалеет о своей непочтительности по отношению к королеве Екатерине.
– Ведь тебе известно, – продолжила Мария, – как здесь могут унизить королеву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40