Обычно, вернувшись после долгой разлуки, он проявлял себя страстным любовником. Но это было только в первые годы брака. Увы, теперь она знала, чему обязана таким поведением супруга. Он любил новизну – во всем, в том числе и в постели.Она не жаловалась – принимала его таким, каким он был.Поднялся он рано, еще только за окном забрезжил рассвет. Казалось, его одолевала жажда деятельности.Надев шитый золотом халат, он сел на край постели. Она молча наблюдала за ним.Прошло несколько минут.– Фердинанд, – наконец сказала она, – у тебя озабоченный вид. Не желаешь поведать мне о своих тревогах?Он вздохнул.– В тяжелое время живем мы с тобой, Изабелла. Каждый из нас правит королевством – своим, ради которого приходится пренебрегать интересами другого.Изабелла нахмурилась.– Что касается Кастилии, то здесь все идет к нашей победе, – уверенно произнесла она. – После пленения Боабдила у мавров не осталось никаких шансов выиграть войну.– Гранада – крепкая держава. Раньше ее название навевало мне сравнение с гранатом: казалось, надави на него посильнее – сок и вытечет. Но вот мы его сжали со всех сторон, а он все не иссякает… А тем временем французы захватили две мои провинции – Русильон и Чердань. Изабелла вздрогнула.– Фердинанд, мы не сможем вести войну на два фронта.– Французам нужно преподать урок.– Война против мавров – священная. Фердинанд насупился.– Все равно, мне нужно вернуться в Арагон, – сказал он. Выражение его лица заставило Изабеллу задаться вопросом:уж не ее ли он так торопился покинуть – чтобы провести время с какой-то другой женщиной, повидать детей, зачатых не на супружеском ложе, а в постели любовницы? Ей было тяжело вспоминать о его изменах. И все же, глядя на него, красивого и уверенного в себе, она как будто вновь услышала слова Беатрис. Она ведь и вправду мечтала о браке с ним. Молодой и обаятельный, он всегда выгодно отличался от других ее поклонников.Нет, подумала она, он едет не к другой женщине и не к какой-то там побочной семье: ему нужно в Арагон. Он слишком умудрен в политике и слишком честолюбив, чтобы, поддавшись эмоциям, забыть о благоразумии.Только нужды Арагона могли так быстро положить конец его пребыванию в Кастилии. Женщине это было бы не под силу.Сама она всей душой желала нравиться ему. Порой ей даже хотелось изменить своим привычкам и обыкновениям – стать обольстительной и неотразимой, как его любовницы. Носить изысканные наряды, чаще улыбаться, для виду заигрывать с другими мужчинами. Она не давала воли этим мыслям.Такая жизнь была не для нее. Королева Кастилии не могла пренебрегать своим долгом – тем более, в угоду плотским удовольствиям. Благополучие ее королевства было важнее, чем мимолетные забавы и соблазны.Она подавила в себе желание взять его за руку и сказать: «Фердинанд, милый, люби только меня – меня одну… Ни одна другая женщина не сможет дать тебе того, что ты получишь от меня».Ей вдруг вспомнилась библейская притча об искушениях Христа в пустыне. Она холодно произнесла:– Ради священной войны против мавров мы должны прекратить все другие военные кампании.Фердинанд встал с постели. Подойдя к окну, он молча уставился на первые лучи солнца, сверкавшие на городских крышах.По его заложенным за спину подрагивающим рукам она догадалась, что он разозлился на нее.Подобные сцены не были редкостью в их семейной жизни. Она вновь дала ему понять, что королева Кастилии имеет больше власти, чем король Арагона.Дети радовались материнскому обществу: пожалуй, за исключением Хуаны. Та была слишком непоседлива и своенравна, ей не хотелось выполнять строгие требования Изабеллы, не хотелось подолгу простаивать на церковных службах, не хотелось признаваться исповеднику во всех своих грехах и проступках. Ее поведение тревожило взрослых.Изабелла была на шестом месяце беременности, а во время беременности она старалась больше следить за собой – пусть даже в ущерб государственным делам.«Как-никак, я мать четверых детей, – оправдывала она себя. – Когда-нибудь они станут правителями каких-нибудь европейских государств, поэтому я должна относиться к ним как к важной части моей жизни».Продолжать с прежним размахом войну против мавров сейчас не было возможности: сначала предстояло увеличить и перевооружить армию. Этой работой Изабелла и намеревалась заняться после родов – но на ближайшие несколько месяцев посвятить себя материнским заботам.Своих детей она любила всем сердцем. Самой ей не хватало образованности, и она это понимала, поэтому хотела найти им самых лучших учителей из всех, какие были в Испании. И особое внимание уделить духовным наставникам. Ей хотелось, чтобы ее дочери стали не только достойными правительницами, но и добродетельными женами, любящими матерями. Вот почему она заставляла их подолгу сидеть рядом со служанками и учиться у них искусству вышивания. Ей нравилось наблюдать за их успехами, слушать Хуана, сидевшего у окна и вслух читавшего какую-нибудь книгу.Вот и сейчас девочки занимались рукоделием, а она ласково смотрела на них. Вот ее первеница Изабелла – очаровательная, стройная, хотя и не такая румяная, как ее сестры. Увы, у нее все еще случаются приступы кашля – как и раньше, по вечерам. Над полотном она трудится прилежно, сама любуется своей работой. Ей уже пора подыскивать супруга.Тяжело будет расстаться с ней, подумала Изабелла.А вот и Хуан – пожалуй, любимый ее ребенок. Но как же его не любить? У него нежный, отзывчивый характер, но в спортивных упражнениях он превосходит многих своих сверстников – Фердинанд недаром гордится им. Учителя тоже считают его способным мальчиком, уроки даются ему легко, он сообразителен от природы. И еще очень хорош собой – по крайней мере, в материнских глазах. Глядя на него, она всегда умиляется и мысленно называет его не иначе, как «ангелочек». Впрочем, она не будет возражать, если это имя станет звучать вслух – и не только в материнском исполнении.Хуана. Ей Изабелла тоже дала прозвище – «свекровушка», подчеркивавшее некоторое ее сходство с бабушкой, матерью Фердинанда. Изабелла не желала замечать, что маленькая Хуана гораздо больше напоминает ее собственную мать, несчастную узницу замка Аревало.И все же такое сравнение напрашивалось само собой. Если в детской происходили какие-либо неприятности, в них непременно оказывалась замешана Хуана. Нет спора, она была обаятельна – даже в те минуты, когда ею овладевало какое-то буйство, желание поступать наперекор окружающим. Остальные дети вели себя более сдержанно. Вероятно, они пошли в мать. В отличие от Хуаны.И наконец, малютка Мария – простодушная, открытая, доверчивая, как все девочки ее возраста. Впрочем, она и в будущем не должна доставлять хлопот родителям. И при этом, как ни странно, радует свою мать гораздо меньше, чем остальные дети.Глядя на Марию, Изабелла представляла себя ребенком – такой же спокойной, ласковой… и не слишком привлекательной девочкой.Она заметила, что Хуана почти не работает. Ее часть холста была вышита не так аккуратно, как у сестер.Изабелла подошла к дочери и легонько похлопала ее по плечу.– Не отлынивай, свекровушка, – сказала она. – Твоя работа еще не закончена.– Не люблю рукоделие, – насупилась Хуана. Услышав эти кощунственные слова, инфанта Изабелла в ужасе отпрянула от сестры.Покосившись на нее, Хуана добавила:– И ты мне не указ, сестренка. Не люблю рукоделие, не люблю!– Чадо мое, – назидательным тоном произнесла Изабелла-старшая, – это покрывало предназначено для алтаря в одном из наших соборов. Неужели ты не желаешь потрудиться во славу Бога?– Не желаю, Ваше Величество, – с готовностью кивнула Хуана.– Плохо, очень плохо, – строго сказала Изабелла.– Но, Ваше Величество, вы же спросили меня о моих желаниях, – заметила Хуана. – Я должна была сказать правду – если бы я солгала, то сегодня вечером мне пришлось бы признаться в этом нашему исповеднику, и он назначил бы мне эпитимью. Плохо – это когда обманывают, вводят людей в заблуждение.– А ну-ка, встань, – велела Изабелла.Хуана подчинилась, и Изабелла, взяв ее за плечи, приблизила к себе.– Это верно, лгать нехорошо, – продолжала она. – Но верно и то, что тебе нельзя вырасти распущенной, капризной девочкой. Поэтому тебе следует воспитать в себе привычку к дисциплине и желание трудиться на благо твоей страны.Хуана вспыхнула.– Ваше Величество, если благополучие моей родины настолько зависит от этого покрывала…– Ладно, хватит разговоров, – перебила ее Изабелла. – Приступай к работе. Если к завтрашнему дню твоя часть покрывала окажется незаконченной или стежки будут не такими аккуратными, как у твоих сестер, ты будешь продолжать это занятие до тех пор, пока не добьешься нужного результата.У Хуаны задрожала нижняя губа. Справившись с собой, она быстро произнесла:– Хорошо, но в таком случае я не смогу пойти на вечернюю мессу.Остальные дети тревожно переглянулись. Почувствовав их смущение, Изабелла спросила:– В чем дело, чада мои?Хуан и инфанта Изабелла потупились.– Да что с вами стряслось? – повысила голос Изабелла. – Выкладывай, Хуан! Я желаю знать, в чем дело.– Ваше Величество, мне бы не хотелось…– Ага! Судя по всему, тут замешана твоя сестра. Опять Хуана что-то натворила?– Я… не знаю, как об этом сказать, Ваше Величество, – пролепетал Хуан.По его побледневшему лицу можно было догадаться: он боится, что его заставят сказать нечто такое, о чем сам он предпочел бы умолчать.Изабелле не хотелось тянуть его за язык. Врожденное благородство не позволяло ему выдавать сестру, это было ясно. И в то же время он не смел ослушаться матери.Она повернулась к инфанте. Та тоже не желала доносить на сестру.Изабелла немного злилась, но и гордилась ими. Было бы хуже, если бы ее дети росли доносчиками. И она уважала семейную поруку. Точнее, взаимовыручку.К счастью, от необходимости силой добиваться ответа ее избавила сама Хуана – смелая девочка, даже вызывающе смелая.– Сейчас я все расскажу, Ваше Величество, – вдруг выпалила она. – Дело в том, что иногда я не хожу в церковь… И, если уж совсем честно, – не иногда, а очень даже часто. Все эти службы и исповеди мне совсем не нравятся. Я больше люблю петь и танцевать. Поэтому я обычно где-нибудь прячусь – а они не могут меня найти и идут в церковь без меня.– Итак, дочь моя, ты провинилась перед людьми и Богом, – с расстановкой произнесла Изабелла. – Мне стыдно за тебя. Ты, дочь правителей Кастилии и Арагона, совершаешь такие неблаговидные поступки! И это в то время, как твой отец на поле брани защищает наше государство, отстаивает нашу святую веру! Неужели ты забыла о долге принцессы правящего дома Испании?– Не забыла, – сказала Хуана. – Но это не имеет никакого отношения к моему нежеланию ходить в церковь.– Хуан, – обратилась Изабелла к сыну, – приведи сюда гувернантку твоей сестры.Хуан, бледный как полотно, подчинился. Хуана посмотрела на мать с плохо скрываемым страхом. Она подумала, что сейчас принесут розги, а телесные наказания были ей невыносимы. Боли она не боялась – хуже было то, что мать собиралась унизить ее достоинство.Она повернулась и хотела выбежать из комнаты, но Изабелла схватила ее за локоть. Ситуация не предвещала ничего хорошего. Изабелле вдруг стало тяжело дышать. Закружилась голова, задрожали руки, и она ничего не могла поделать с собой.Все из-за беременности, сказала себе Изабелла. И, думая так, понимала, что дело не в беременности, а в страхе за дочь. Ей хотелось прижать Хуану к груди, успокоить ее, попросить остальных детей встать на колени – и молить Бога о том, чтобы их сестра не стала похожа на свою бабушку по материнской линии.– Пустите меня! – кричала Хуана. – Пустите! Я не желаю оставаться с вами! И ходить на мессу тоже не хочу!Крепко держа Хуану за руку, Изабелла чувствовала на себе растерянные, подавленные взгляды инфанты и Марии.– Успокойся, дочь моя, – предостерегающим тоном сказала она. – Успокойся, так будет лучше для тебя самой.Спокойный материнский голос подействовал на девочку: она прижалась к королеве и замерла. Вид у нее был жалкий – как у птицы, отчаявшейся вырваться из ловушки.Наконец Хуан привел гувернантку. Та испуганно посмотрела на королеву и поклонилась.Положив руку на голову дочери, Изабелла спросила:– Это правда, что Хуана не ходит в церковь? Гувернантка пролепетала:– Ваше Величество, тут мы ничего не могли поделать.– Как? Вы не могли справиться со своими прямыми обязанностями? Это никуда не годится, впредь вам надлежит ответственней относиться к вашей работе.– Хорошо, Ваше Величество.– Часто это случалось? – спросила Изабелла.И, видя замешательство гувернантки, тотчас добавила:– Впрочем, было бы достаточно и одного раза. Уже тогда душе моей дочери грозила бы величайшая опасность. Больше это не должно повторяться. Возьмите Хуану с собой и строго накажите ее – пока что розгами. Если она и после этого будет отлынивать от мессы, последует более суровое наказание.– Нет! – взмолилась Хуана. – Пожалуйста, Ваше Величество, не надо!– Возьмите девочку и выполняйте мое распоряжение. Не заставляйте меня ждать.Гувернантка поклонилась и положила руку на плечо Хуаны. Та не двинулась с места – лишь крепче прижалась к матери. Ее лицо покраснело от напряжения. Гувернантка с силой потянула ее к себе.Эта борьба продолжалась несколько секунд. Наконец королева пришла на помощь гувернантке и оттолкнула дочь от себя. Хуана испустила душераздирающий крик. Гувернантка схватила ее за руки и почти волоком потащила в коридор.Когда дверь за ними закрылась, королева сказала:– Ну, дочери, теперь – за работу. А ты, Хуан, продолжай читать с того места, на котором остановился.Девочки склонились над полотном, Хуан раскрыл книгу и тоже подчинился материнскому приказу. Его дрожащий голос не заглушал криков, доносившихся из коридора.Все трое украдкой поглядывали на мать, но та невозмутимо подбирала новые нити для покрывала и делала вид, что не слышит никаких посторонних звуков.Они не знали ее мыслей.Пресвятая Матерь Божья, молилась она, спаси мое дорогое дитя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40