Фердинанд, ехавший рядом с ней, однажды сказал:– Нам удалось вернуть страну к жизни. Будем надеяться, что точно так же мы сумеем возродить в ней истинное христианство.Изабелла поняла, что он имел в виду необходимость учредить в Кастилии инквизицию, однако сделала вид, будто не обратила внимание на скрытое значение его слов.– Будем надеяться, – невозмутимо кивнула она.– Увы, этого не произойдет до тех пор, пока мы не разобьем войска Абул Хассана и не водрузим над Гранадой святое христианское знамя.– Боюсь, ты прав, Фердинанд.– Сейчас он просит о мире и в то же время отказывается платить подать, которую я назначил ему, – по-моему, это просто насмешка над нами. Если он не платил денег твоему брату, то это не значит, что мы позволим ему такое же неуважение оказывать и нам. Ты помнишь, как дерзко он ответил на письмо нашего посла?– Еще бы не помнить, – сказала Изабелла. – «Передайте королю и королеве Кастилии, что в Гранаде куют сталь для мечей и сабель, а не чеканят золото для откупа от соседних государей».– Возмутительная дерзость! – воскликнул Фердинанд. – Этот наглец знает, что нынешние обстоятельства не позволяют нам немедленно разделаться с ним. Но такое положение дел скоро изменится, это я тебе обещаю.Изабелла улыбнулась – она знала его деятельную, непоседливую натуру. Своей репликой он как бы хотел ей сказать: «Раз уж мы не можем учредить в Кастилии инквизицию, давай по крайней мере объявим войну Гранаде».Продолжая свои мысли вслух, она сказала:– Мы только недавно выпутались из одной войны – на новую у нас нет ни средств, ни людей. Наша страна не выдержит такого бремени.– Это будет священная война, – пылко возразил Фердинанд. – На нашей стороне будет сам Господь Бог, а он не допустит нашего поражения.– Священная война, – задумчиво произнесла Изабелла. – Да, в ней мы непременно будем победителями.Она вспомнила, как еще девочкой, юной принцессой, стояла на коленях рядом с Томасом Торквемадой. Тогда он сказал: «Клянитесь приложить все силы к тому, чтобы обратить в истинную веру всю Кастилию и сделать ее оплотом христианства».– Клянусь, так оно и будет, – сказала королева Изабелла.В Галиции Изабелла также проводила заседания суда и вершила правосудие с той же суровой принципиальностью, которая принесла ей признание в Кастилии. К убийцам и грабителям она не проявляла жалости, богатых судила так же, как и бедных.Фердинанд зачастую предлагал решать судебные дела по-своему. Она предпринимала все возможное, чтобы избежать его замечаний и поправок. Больше всего на свете ей не хотелось отказывать супругу, когда он о чем-то просил ее, – и все же она без колебаний отвергала его просьбы, если чувствовала, что этого требует закон.Так случилось и в деле Альваро де Луго. Один из самых состоятельных рыцарей Галиции, тот превратил свой замок в настоящий воровской притон, куда заманивали путников и где потом их убивали. Изабелла вынесла ему смертный приговор.Когда она покинула зал суда и вернулась в свои покои, ей доложили, что какой-то человек умоляет принять его по вопросу, не терпящему отлагательств.С ней был Фердинанд. Посоветовавшись с ним, она велела привести просителя.Войдя в комнату, тот замер у двери – испуганный, озирающийся по сторонам. Изабелла поняла его состояние и велела всем, кроме супруга, покинуть королевские покои.Ее приказание было выполнено, однако мужчина по-прежнему проявлял беспокойство. Тогда Изабелла сказала:– Прошу тебя, изложи дело, с которым ты явился ко мне.Не бойся, твоих слов не услышит никто, кроме меня и Его Величества.– Ваше Величество, – упав на колени, выдохнул мужчина, – я пришел к вам от дона Альваро де Луго.Изабелла нахмурилась.– От того злодея, которого я приговорила к смертной казни? – холодно уточнила она.– Да, Ваше Величество. У него есть богатые и влиятельные друзья. Они щедро заплатят вам, если вы сохраните ему жизнь.Изабелла возмутилась.– Интересно, каким образом я смогу сохранить ему жизнь, когда уже вынесен смертный приговор?– А какую сумму обещают заплатить его друзья? – не удержавшись, осведомился Фердинанд.Ответ последовал незамедлительно.– Сорок тысяч дублонов золотом.– Сорок тысяч? – недоверчиво переспросил Фердинанд. – Они и в самом деле располагают такими деньгами?– В самом деле, Ваше Величество. Эта сумма поступит в ваше распоряжение, как только станет известно, что королева пощадила несчастного дона Альваро.– Дорого же он ценит свою жизнь, – усмехнулся Фердинанд.Увидев алчный блеск в его глазах, Изабелла насторожилась.– Золотом, Ваше Величество, – многозначительно повторил мужчина. – Деньги уже собраны, осталось только освободить дона Альваро, и…Изабелла его перебила:– Послушай, а ты не забыл, какие тяжкие преступления вменяются ему в вину? Дон Альваро – самый кровожадный преступник из всех, встречавшихся мне до сих пор.– Потому-то за освобождение и назначена такая внушительная сумма, – нетерпеливо пояснил Фердинанд.– Сдается мне, – спокойно сказала Изабелла, – нам предлагают те самые деньги, за которые он понес наказание.– Ничего, мы отмоем их от крови, – улыбнулся Фердинанд. – Надо только…– Нет, мы не будем утруждать себя таким неподобающим нам занятием, – решительно произнесла Изабелла.Она повернулась к просителю.– Ступай к своим друзьям и передай им, что королева Кастилии не вправе нарушить закон, соблюдения которого требует от своих подданных.– Ваше Величество!.. Неужели вы откажетесь?..– Очевидно, друзья дона Альваро плохо меня знают, иначе бы они не осмелились обратиться ко мне с таким бесчестным предложением. Тебе же я советую поскорей убираться восвояси, пока я не велела тебя арестовать за попытку подкупить должностное лицо, коим я являюсь в суде.Мужчина молча встал на ноги, поклонился и спешно ретировался.Фердинанд мрачно посмотрел на закрывшуюся за ним дверь.– Судя по всему, дорогая, ты не собираешься вести священную войну против мавров.– Напротив, намереваюсь объявить ее, как только у нас появится возможность снарядить войско.– Сорок тысяч дублонов могли бы сегодня же предоставить нам такую возможность.– Эти деньги запятнаны кровью. И я не продаю свою совесть, Фердинанд.Он фыркнул.– За сорок тысяч золотых дублонов могла бы и забыть о щепетильности.– Я строю королевство, основанное на справедливости, – просто сказала Изабелла. – А какая уж тут справедливость, если привлекать к суду только тех, кто не может купить свободу от закона?Фердинанд сокрушенно махнул рукой.– Но ведь нам так не хватает денег! Как мы обойдемся без них?– Еще труднее нам будет обойтись без элементарных понятий о чести и бесчестии, – с достоинством ответила она.Фердинанд отвернулся. От отчаяния и злости он потерял дар речи. В эту минуту Изабелла поняла, что больше всего на свете ее муж любит деньги.В севильский монастырь святого Павла Алонсо де Охеда вернулся опустошенным и разочарованным, обманутым в своих самых сокровенных чаяниях. Прежде он надеялся, что к этому времени в Севилье уже будет полным ходом работать инквизиция, а теперь у него появились опасения, что никто, даже сам Торквемада, не сможет убедить королеву в необходимости основать в Кастилии хотя бы один-единственный святой трибунал.Днем он вымещал злобу на всем доминиканском братстве, а по ночам усердно молился – пытался урезонить Божьих угодников, так легкомысленно относившихся к неотложным нуждам кастильского государства.– Доколе? – вопрошал он. – Доколе будете вы взирать на грехи заблудших чад ваших и не давать нам возможности спасти их души? Долго ли еще мы будем бессильны в борьбе с ересью? Скажите, о небесные пастыри нашего многострадального народа!.. Скажите, подайте какой-нибудь знак!И вот – во всяком случае так показалось Охеде – долгожданный знак был подан. Это случилось в тот день, когда в монастырь прибыл один молодой человек, желавший поговорить с настоятелем о неком тревожном явлении, свидетелем которого он недавно стал.Охеда согласился принять его.Юноша вошел, и Охеда тут же узнал его. Тот принадлежал к знатному роду Гузманов, еще в прошлом веке обосновавшихся в Севилье.– У тебя очень растерянный вид, сын мой, – сказал приор. – В чем ты желаешь мне исповедаться и почему ты не обратился Со своим делом к твоему духовному отцу?– Святейший приор, мне кажется, что мое дело важнее, чем просто исповедь. Я знаю, что вы недавно побывали при дворе и виделись с королевой. Потому-то я и решил прийти к вам.– Ну что ж, давай послушаем твои откровения.– Святейший приор, я завел любовницу.– Нехорошо, плотские желания нужно подавлять. Назначь себе эпитимью и больше не греши.– Она еврейка, святейший приор.Чтобы не выдать волнения, Охеда закрыл глаза и глубоко вздохнул.– Если она искренне верит в Господа нашего Христа, то ее кровь не имеет особого значения.– Святейший приор, мне кажется, она искренне исповедует нашу религию. В противном случае я бы не сблизился с ней.Охеда кивнул. Затем спросил:– Она живет в еврейском квартале?– Да, святейший приор. Я приходил к ней в гетто, в дом ее отца. Она еще не достигла совершеннолетия, поэтому ее семья не хотела, чтобы у нее был любовник.– Оно и понятно, – строгим голосом произнес Охеда. – Стало быть, ты уговорил ее поступить против отцовской воли?– Она необыкновенно красива, святейший приор. Каюсь, я не устоял перед искушением.– Как же ты приходил в дом ее отца, если он запрещал ей иметь любовника?– Я приходил тайком, святейший приор.– В таком случае, сын мой, назначь себе еще одну эпитимью.– Смею надеяться, святейший приор, мои грехи будут отпущены без эпитимьи – ведь если бы не эти тайные посещения, я бы не узнал, какие злодейства творятся в ее доме. У Охеды от волнения задрожали руки.– Продолжай, сын мой, я тебя слушаю, – вкрадчиво произнес он.– Сейчас страстная неделя, – смущенно пробормотал юноша. – До вчерашнего вечера я не помнил, что это еще и окончание еврейской пасхи.– Ну, продолжай! – не сдержавшись, прикрикнул Охеда.– Я незаметно пробрался в комнату моей девушки, там мы занимались любовью. И все это время, святейший приор, в доме слышалась какая-то возня. Как будто с улицы все заходили и заходили люди – много народу, и все о чем-то негромко разговаривали. Понятное дело, я встревожился. Мне показалось, что отец моей любовницы догадался о моем присутствии в его доме и позвал друзей – чтобы застать нас врасплох и, может быть, убить меня.– Твои опасения подтвердились, сын мой?– Как я теперь понимаю, святейший приор, обо мне они и не думали. Но тогда я этого не знал, поэтому встал с постели и быстро оделся. Казалось, мой страх передался моей любовнице – она тоже оделась и сказала, что чем быстрее я выберусь из дома, тем будет лучше. Когда шаги на лестнице затихли, мы осторожно выскользнули из комнаты и направились к выходу. Однако, уже подойдя к прихожей, мы услышали какой-то шум за одной из дверей – вот когда моя любовница по-настоящему испугалась. Она быстро распахнула платяной шкаф, стоявший поблизости, и втолкнула меня в него. Это было очень своевременно, святейший приор, потому что ее отец как раз вышел в прихожую встречать друзей, только что заявившихся в его дом. Они остановились рядом со шкафом, в котором я прятался, поэтому мне удалось разобрать, о чем они говорили. Как оказалось, в этом доме собрались люди, праздновавшие еврейскую пасху. И все они насмехались над христианами, а отец моей любовницы смеялся громче всех и уверял, что всю жизнь будет обманывать католиков, втайне от них исповедуя иудейскую религию.Охеда до боли сжал кулаки.– Ну, вот мы их и поймали! – воскликнул он. – Вот и уличили этих коварных злодеев! Ты правильно поступил, сын мой. Ты не ошибся, решив прийти с этим делом ко мне, а не к своему духовному отцу.– Святейший приор, могу ли я считать себя прощенным?– Прощенным? Считай, что ты получил мое благословение, сын мой. Да и не только мое! Не иначе, сам Господь привел тебя в этот дом, чтобы ты смог указать нам на людей, оскорбляющих нашу святую веру. Не сомневайся, тебе будут отпущены все грехи, которые ты когда-либо совершал. Вот только скажи мне, как зовут отца твоей любовницы и где находится его дом. О, недолго уж осталось этому лицемеру жить в нем!– Святейший приор, моя любовница…– Если она ни в чем не замешана, то с ней ничего не случится.– Мне бы не хотелось наговаривать на нее…– Ты уже спас ее от вечного проклятья – разве этого мало? Жизнь в этом порочном вертепе могла стоить ей геенны огненной, нескончаемых адских мук! Не бойся, сын мой, твои грехи будут тебе отпущены.Эту еврейскую семью в тот же день привели к Охеде.– Не отпирайтесь, у меня есть неопровержимые доказательства ваших грехов, – сказал он. – Сейчас мне нужен от вас только список людей, вместе с вами праздновавших еврейскую пасху.Глава дома с тревогой посмотрел на Охеду и глухо произнес:– Святейший приор, мы и в самом деле погрешили против святой католической церкви, обратившись к религии наших предков. Но мы просим простить наши грехи и позволить нам вернуться в лоно христианской церкви.– Кто вместе с вами участвовал в ваших варварских обрядах?– Святейший приор, пожалуйста, не просите меня доносить на моих друзей.– Именно это я и прошу вас сделать.– Я не могу назвать их имен. Они приходили ко мне тайно, и я обещал не свидетельствовать против них.– Советую вам нарушить это обещание.– Не могу, святейший приор.Охеда с трудом сдерживал ярость. Будь его воля, он немедленно отвел бы этого мерзавца в камеру пыток. Уж там-то у него развязался бы язык. Живо выдал бы всех своих сообщников.Но вот он стоит передо мной, думал Охеда, а я ничего не могу поделать с ним. Неужели это сойдет ему с рук?– Если вы назовете своих друзей, ваша эпитимья будет менее строгой, – напомнил ему Охеда.Однако мужчина продолжал упорствовать.Охеда назначил ему эпитимью, и, поскольку все эти евреи просили принять их в католическую церковь, ему оставалось лишь удовлетворить их просьбу.Когда они ушли, Охеда разразился бранью на законы, установленные в Кастилии. Если бы в стране действовала инквизиция, этого наглеца сегодня же заточили бы в темницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40