Иногда их удерживает любовь, иногда ненависть. Бо все еще здесь. Он не может обрести успокоение, бедный Бо. Здесь ему было так хорошо. Понимаете, у него было все. Красота, очарование, блестящий ум. Он так умел играть на фортепиано, что невозможно было удержаться от слез. У Бо было все. И вот поэтому он никак не хочет смириться с потерей жизни, в которой был столь совершенен.— Но, может быть, там, где он сейчас, к нему пришло еще большее совершенство.Мисс Стейси тряхнула головой и по-детски топнула ножкой.— Это невозможно, — сказала она сердито. — Бо был само совершенство, и он не может стать нигде еще более совершенным… Ни на земле, ни на небесах. Почему он должен был умереть, как вы думаете?— Потому что пришло его время, — предположила я. — Случается же, что умирают совсем молодые. — Пьетро, Роума, — мысленно добавила я.— О, он был молод и прекрасен, — благоговейно проговорила мисс Стейси, взглянув вверх на портрет так, как смотрят на божество.— Вот таким он был в жизни. Этот портрет, кажется, вот-вот оживет. Я никогда не забуду тот день. Кровь… кровь…Лицо ее опять судорожно сморщилось, и я поспешила сказать:— Пожалуйста, не надо вспоминать об этом. Для вас тяжелы воспоминания даже сейчас.Она приблизилась ко мне. От ее печали не осталось и следа. В глазах сверкало какое-то дьявольское озорство, и оно внушало еще большую тревогу, чем ее горе.— Перед смертью Бо сделал признание под присягой. На этом настоял врач. Бо сказал, что Нейпьер не виноват. Они играли с пистолетами… ну, как это делают мальчики. «Руки вверх или я стреляю!»— выкрикнул Нейпьер. А Бо ответил: «Я застрелю тебя первый!» Во всяком случае так рассказывал Нейпьер. Но никто этого не видел. Они были одни в оружейной комнате. Бо схватился за свой пистолет, а Нейпьер в это время нажал курок. Они оба думали, как сказал Нейпьер, что пистолеты не заряжены. Но, как видите, в одном оказалась пуля.— Какой жуткий случай.— И с тех пор в доме все изменилось.— Но ведь это произошло случайно.— Как вы можете это утверждать! Вы, должно быть, очень уверенный в себе человек, миссис… миссис?— Верлейн.— Теперь запомню. У меня хорошая память на имена. И на лица тоже. Так вот, вы очень самоуверенная, миссис Верлейн. Вы ведь не пробыли здесь и дня. Поэтому, чтобы заявлять так, вы должны быть очень уверены в себе.— Конечно, я не могу знать всего, — сказала я, — но ведь совершенно ясно, что, когда два мальчика играют, может произойти несчастный случай. Так бывало не раз.— Нейпьер завидовал Бо, — прошептала она таинственно. — Все это знали. Иначе и быть не могло. Бо был так хорош собой, и он умел все делать превосходно. Он стремился доказать и доказывал свое превосходство над Нейпьером во многих вещах.— Ну тогда он не был таким уж хорошим, как вы думаете, — откликнулась я резко и сама удивилась своему желанию защитить Нейпьера. Но я жаждала справедливости не для того надменного мужчины, которого встретила на конюшне, а для отверженного мальчика!— Да, конечно, это было детское соперничество… Он был таким еще не взрослым… Но вот Нейпьер, он-то был совсем другим.— Что значит — другим?— Трудным. Он всегда предпочитал поступать по-своему. И всегда так поступал. Ни за что не хотел учиться музыке.— В этом доме всегда любили музыку?— Их мать прекрасно играла на рояле. Так же, как и вы. Я слышала сейчас вашу игру. Мне вдруг почудилось: это вернулась Изабелла. Она могла бы стать очень большой пианисткой. Но когда вышла замуж, то оставила свои занятия. Уилльям был против. Ему хотелось, чтобы она играла только для него. Ну, вы, наверное, понимаете это, миссис Верлейн.— Нет, — ответила я с жаром. — Не понимаю. Мне кажется, он должен был дать ей возможность продолжить занятия. У кого есть талант, тот не должен зарывать его.— О, да, евангельская притча о талантах! — воскликнула она, ее глаза восторженно засветились. — Вот так думала и Изабелла. Она очень сожалела, что…Мне это сожаление было понятно. Из-за замужества Изабелла забросила свою карьеру… почти так же, как я.По-детски голубые глаза пронизывали меня взглядом. Затем Сибила Стейси снова повернулась к портрету.— Открою вам один секрет. Это — моя работа.— Вы художница?Сибила заложила руки за спину и кивнула.— Как интересно!— Да, это я написала портрет Бо.— Он позировал вам незадолго до своей смерти?— Позировал… Да он бы ни за что не стал бы позировать! Я даже не думала просить его об этом. Я знала Бо. Он всегда у меня перед глазами. Поэтому не было нужды в том, чтобы он позировал. Я пишу только тех людей, которых знаю, миссис Верлейн.— Очень мудро с вашей стороны.— Вы хотели бы посмотреть другие мои картины?— Да, было бы очень интересно.— Изабелла была одаренным человеком, но не единственным одаренным в этом доме. Пойдемте сейчас ко мне. У меня здесь есть свои собственные покои. Я там живу всю жизнь. Но однажды чуть было не уехала. Потому что собиралась выйти замуж.Ее лицо сморщилось, и я подумала, что она сейчас разрыдается.— Но я не вышла… и поэтому прожила здесь всю жизнь. Теперь у меня есть только этот дом и мои картины.— Я вам сочувствую, — призналась я. И вдруг она улыбнулась.— Возможно, когда-нибудь я напишу ваш портрет. Но не раньше, чем узнаю вас. Только тогда станет ясно, как изобразить вас. А теперь пойдемте со мной.Эта маленькая, очень странная женщина совершенно заворожила меня.Мисс Сибила проворно засеменила из комнаты, из-под голубой юбки замелькали черные бархатные туфельки. Посмотрев через плечо, она улыбнулась. В ее улыбке промелькнуло озорство, как я уже говорила, она была похожа на шуструю девочку, и эта невзрослая манера держать себя в сочетании с морщинистым лицом производила интригующее и вместе с тем болезненное впечатление. Мне было очень интересно, что я увижу в ее комнате, и действительно ли портрет над камином ее работы.Мы то поднимались по лестницам, то шли по каким-то коридорам… Вдруг она обернулась и хитро спросила:— Ну, как, миссис Верлейн, вы еще не запутались в наших переходах?Я призналась, что запуталась, но добавила, что, надеюсь, со временем сумею сама находить дорогу.— Со временем… — прошептала Сибила. — Возможно. Но время не всему может научить, не так ли? Говорят, время лечит. Но ведь не все, что говорят, — правда, согласны?Мне не хотелось пускаться в рассуждения по этому поводу, и я не стала спорить. Улыбнувшись, Сибила снова повела меня за собой.Наконец, мы вышли в ту часть дома, где находились ее покои. Они располагались в одной из башен замка. В них было три комнаты.— Они идут одна за другой по кругу, — объяснила мисс Стейси. — Можно переходить из одной комнаты в другую и оказаться в той, с которой начали. Необычно, правда? Сначала я хочу показать вам свою студию. Она выходит на север. Свет, как вы понимаете, имеет для художника очень большое значение. Пойдемте, и я покажу вам кое-что из своих работ.Я вошла следом за ней. Окна в студии были гораздо больше, чем в других комнатах, и все ее пространство наполнял сильный ровный свет с севера. Он безжалостно изобличил тщетность усилий, которые прилагала Сибила, чтобы выглядеть юной. Ни маленькие бантики, ни крохотные бархатные туфельки не могли обмануть глаз: на лице ее отчетливо были видны глубокие морщины, на тоненьких руках, похожих на птичьи лапки, проступали темные старческие пятна. Но ничто не могло приглушить ее детскую живость.Комната была обставлена просто и скромно. На стенах висели несколько картин, а в углу сложены подрамники с холстами. На столе лежала палитра, а посередине комнаты стоял мольберт с незаконченным портретом трех юных девушек. Я сразу же поняла, кто они: Эдит, Оллегра и Элис.Я подошла. Сибила внимательно следила за моей реакцией. Все верно: с золотистыми волосами Эдит, с копной черных вьющихся волос Оллегра и безукоризненно чистенькая Элис.— Вы их узнали?— Конечно. Сходство передано превосходно.— Юные создания, — с расстановкой произнесла Сибила. — Но их лица пока ничего не говорят.— Почему же? В них видна молодость… неискушенность… неопытность.— Ничего в них не видно, — настойчиво повторила Сибила. — Но тому, кто хорошо знает эту троицу, ясно, что скрывается под их юным обликом. Но видеть — это дар художника. Видеть то, что пытаются скрыть.— В таком случае художники — не очень удобные люди.— Да, их стараются избегать, — смех у Сибилы прозвучал звонко, как у девочки. Она смотрела на меня, и от ее голубого детского взгляда становилось не по себе. Будет ли она пытаться проникнуть в мои секреты? Станет ли интересоваться моей бурной жизнью с Пьетро? Может быть, она постарается разгадать причину моего появления в этом доме? А что, если она узнает, что я сестра Роумы?— Ну, это зависит от того, есть ли человеку что скрывать, — пояснила я.— Всем людям есть что скрывать, разве не так, миссис Верлейн? Может быть, какой-то пустяк… но очень личный. Взрослые люди для художника намного интереснее молодых, Природа тоже живописец. Она изображает на лицах людей много такого, что они хотели бы скрыть.— Но природа дает лицам и привлекательные черты.— Вы стараетесь видеть только хорошее, миссис Верлейн. У вас есть нечто общее с той молодой женщиной, которая приезжала сюда на раскопки.Меня охватило возрастающее беспокойство.— С какой женщиной? — осторожно переспросила я.Но Сибила продолжила, не обратив внимания на мой вопрос.— Сэр Уилльям не хотел, чтобы трогали его земли. Но она была такой настойчивой: не давала ему покоя, пока он, наконец, не согласился. Сюда приехали археологи и начали раскапывать какое-то римское поселение. С их приезда все и началось…— Вы были знакомы с этой женщиной, которая уговорила сэра Уилльяма?— О, да. Мне хотелось знать, что у них там происходит.— Это она исчезла?Сибила в радостном возбуждении закивала, ее глаза почти скрылись в набежавших на веки морщинах.— И знаете из-за чего все случилось? — спросила она.— Нет.— Из-за их копания. Этого не любят.— Кто именно?— Те, кто умер и перешел в мир иной. Хотя они и уходят, но… но не совсем. Они возвращаются.— Вы имеете в виду римлян?— Мертвых. Их присутствие ощущается повсюду. — Она приблизилась ко мне и прошептала:— Мне кажется, что Бо не понравилось, что Нейпьер вернулся. Я даже точно знаю об этом. Он мне сказал.— Бо… сказал вам!— Во сне. Мы были очень дружны… Он был моим маленьким мальчиком. Такой сын мог быть у меня. Я представляла себе своего малыша именно таким, как Бо. Все шло нормально, пока не приехал Нейпьер. Было совершенно правильно, что его отослали отсюда. Раз Бо пришлось уйти, разве может Нейпьер оставаться здесь? Это несправедливо. И вот Нейпьер все-таки вернулся. И это очень плохо, поверьте мне. Подождите… — она подошла к груде картин в углу и вынула одну. Когда она ее поставила к стене, я чуть не задохнулась от ужаса. Это был мужской портрет в полный рост. Лицо имело злобное выражение, подчеркнуто была выделена горбинка носа, глаза сужены, губы изогнуты в отвратительной усмешке. Я признала в этом лице Нейпьера.— Узнаете? — спросила Сибила.— Не очень похоже, — ответила я.— Я сделала этот портрет сразу после того, как он убил своего брата.Меня охватило негодование. Но негодование это вызвано было несправедливым отношением к мальчику, а не к тому мужчине, который встретился мне на конюшне, — повторила я про себя с жаром. Сибила не сводила глаз с моего лица и затем рассмеялась.— Вижу, что вы готовы взять сторону Нейпьера. Но вы не знаете его. Он злой. Он завидовал своему брату, красавцу Бо. Он желал себе того, что имел Бо… поэтому и убил его. Он был способен на такое, я знаю. И другие знают.— И все же я уверена, что не все так думают… Сибила прервала меня:— Как вы можете быть такой самоуверенной, миссис Верлейн? Что вы знаете? Вы думаете, если Уилльям вернул его домой и женил на Эдит, то… Но Уилльям тоже жестокий человек. Все мужчины в этом доме жестокие… кроме Бо. Бо был красавец. Бо был добрым. И должен был умереть. — Она отвернулась. — Простите меня. До сих пор не могу успокоиться. Не могу забыть.— Понимаю, — я отвела взгляд от страшного портрета юного Нейпьера. — Очень было любезно с вашей стороны показать мне свои картины. Но теперь мне надо идти в свою комнату. Я могу скоро понадобиться.Сибила кивнула.— Надеюсь, вы еще придете и посмотрите другие мои работы.— С удовольствием, — ответила я.— Когда? Скоро? — произнесла она просящим, как у ребенка, голосом.— Как только вы будете столь добры, чтобы пригласить меня.Сибила радостно закивала и потянула за шнур звонка. Пришла служанка, и Сибила попросила ее проводить меня в мою комнату.Когда я пришла к себе, там меня уже ждала Элис.— Меня послали передать вам, — сказала она, — что сегодня вы будете обедать с нами в маминых покоях. Я зайду за вами в семь часов.— Спасибо, — ответила я.— У вас встревоженный вид. Сэр Уилльям хорошо вас принял?— Да. Я играла для него. И, кажется, ему понравилось. Но я заблудилась на обратном пути и случайно встретила мисс Стейси.Элис понимающе улыбнулась.— Да, она немного… странная. Надеюсь, это встреча не очень вас смутила.— Она показала мне свою студию.Элис удивилась.— Вы, должно быть, очень ее заинтересовали. Ее картины вы тоже видели?Я кивнула.— На одной из них — вы, миссис Стейси и Оллегра.— Неужели? Она не говорила, что пишет наш портрет. Как он, хорош?— Сходство передано превосходно.— Мне бы хотелось посмотреть его.— Мисс Стейси наверняка вам его покажет.— Знаете, она бывает временами немного ненормальная. У нее была несчастная любовь. Кстати, вы не заметили ничего странного в наших именах?— В именах?— Да, но именно в соединении наших имен. Они как раз, как в одном стихотворении… Вы любите поэзию?— Да, есть вещи, которые я очень люблю, — ответила я. — А какое стихотворение ты имеешь в виду?— Лонгфелловское… Можно, я прочту ту часть, которая мне особенно нравится? Я знаю ее наизусть.— Да, пожалуйста.Элис сложила руки за спиной и, опустив глаза, продекламировала:В приоткрытую дверь в свете лампы ночнойВижу скромную Элис, озорную Оллегру,Подле — Эдит с копной золотистых волос.То шепоток встрепенется, то молчанье средь них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45