— Верно, — сказала миссис Бэри. — Вы просто вылитая копия одной из них. Она не часто сюда приходила. Была, может, раз или два… Но у меня хорошая память на лица. Вот я и решила: ага, они вернулись. Приятная неожиданность. Хотя, может, и не для всех.Тут она вынула маленький коричневый пакетик, чтобы сложить туда мои нитки, при этом бормоча про себя: «Ну, надо же… А я было подумала… Ну, могла бы просто поклясться, что одна из тех».Она взяла у меня деньги и протянула сдачу.— А знаете, я была бы не против, если бы они вернулись, — сказала она. — Некоторым это бы не понравилось, я знаю, им не нравилось, что тут копают, а для магазина так очень хорошо, что они жили здесь. В общем, кому как… Непонятно только, куда исчезла одна из них. Мы до сих пор не знаем, что с ней сталось. Может, что-то и было в газетах, да я пропустила. Хотя, если бы это было убийство…Ее бархатистые карие глаза проводили меня до двери. Скорей всего она пыталась хорошенько припомнить тот день, когда Роума пришла к ней в магазин с какой-то молодой женщиной.Я была поражена тем, что миссис Бэри смогла узнать меня. Трудно представить, как бы восприняли в Лоувет Стейси известие, что я сестра Роумы. В лучшем случае они решили бы, что я хитрая и неискренняя женщина. Единственное, что могло бы меня извинить — это возникшее у меня опасение, что исчезновение Роумы каким-то образом связано с этим домом и его обитателями. Но это объяснение вряд ли бы пришлось им по душе.Возможно, лучше всего признаться сейчас. И первый, кому я решила сделать признание, был Нейпьер.Мне хотелось побыть одной, чтобы обдумать свое положение. И ничего лучшего, чем верховая прогулка, нельзя было бы для этого придумать.Я вошла в конюшню. Оседлав лошадь, я уже собиралась выехать, как вдруг появился Нейпьер. Спешившись, он бросил свою сумку на пол. Она с клацаньем грохнулась наземь. Я с некоторым удивлением посмотрела на нее, и Нейпьер объяснил:— Там лопата и садовые инструменты.— Вы работали?— Вас это удивляет? Я многое умею. В свое время мне приходилось делать самую разнообразную работу.— Понятно, — ответила я.— И всем своим видом добавляете: «Но мне это абсолютно безразлично». А я так бы хотел, чтобы мои дела были вам небезразличны.— Очень странно слышать это от вас, — сказала я сухо.— Однако вы прекрасно знаете, почему я этого хочу. Я стремлюсь добиться вашего одобрения, поэтому мне важно, чтобы вы знали, чем я занимался.— В этом нет необходимости, и мне жаль, если я дала вам повод думать, будто мне это интересно.— Нет, вы все-таки дали мне такой повод, не отрицайте, и вот почему вы приобрели столь сильное на меня влияние. Есть одна вещь, которую я не могу от вас вынести, это — безразличие. А теперь сообщу неожиданную для вас новость. Я сейчас был у Брэнкепов и помог им с садом. А?! Вас это поразило?— Вы… вы проявили к ним похвальное участие.Нейпьер поклонился.— Как приятно ощущать одобрительную теплоту в вашем голосе.— Но вы могли просто послать к нему одного из ваших садовников.— Да, мог. Но решил сделать это сам.— Ваши арендаторы будут весьма удивлены таким поведением их хозяина.— Ну, я поступил так только один раз и только с одним арендатором… и сделал я это не как хозяин поместья.Нейпьер снова вскочил в седло.— Не могу упустить возможность покататься вместе с вами. Поэтому я тоже еду.— У меня только час для прогулки.Нейпьер снова рассмеялся, и мне ничего не оставалось, как направить лошадь из конюшни.Когда мы ехали шагом по узкой аллее, он вдруг серьезно сказал:— Так вот вернемся к этим Брэнкепам. Я мог бы послать к ним своего садовника, но старый Брэнкеп не захотел этого. Есть тут у нас некоторые недоброжелатели. Себя они считают очень добропорядочными. К примеру, жена нашего настоятеля. Она свято верит в справедливость, и неважно, как плохо может быть от этого людям. Она бы обязательно сказала, что, если старик Брэнкеп не в состоянии следить за садом, то должен переехать в другой дом, без сада. Но ведь он прожил в своем домике всю свою жизнь.— Понятно.— Теперь вы повысили обо мне свое мнение?— Конечно.Нейпьер насмешливо посмотрел на меня.— А, может быть, я это сделал вовсе не ради старого Брэнкепа, а только для того, чтобы получить ваше одобрение?— Уверена, что это не так.— Вы не знаете меня. Мной руководят низменные интересы. Мои поступки неискренни. Вы должны меня остерегаться.— Очень похоже на правду.— Я так рад, что вы это понимаете, потому что именно этим я больше всего могу заинтересовать вас.Ясно, к чему он клонит. Однако нужно дать ему понять, что он ошибается, если рассчитывает запугать меня. Я не собираюсь бежать отсюда только из-за того, что хозяин дома… Хотя нет, он не совсем хозяин, пока жив сэр Уилльям, так вот, я не собираюсь бежать из-за того, что он проявляет ко мне усиленное внимание. Я докажу ему, что ничего у него со мной не получится, ему не удастся выжить меня отсюда. Впервые мне пришла тогда в голову мысль, что ему, возможно, хочется, чтобы я уехала.Когда мы оказались в поле, Нейпьер пустил свою лошадь галопом. Я последовала за ним. Когда он, наконец, замедлил бег, я была почти вровень с ним.Мы остановились. Вдалеке возвышался Дуврский замок. Его серая неприступная громада охраняла, как и сотни лет назад, белые скалы побережья. Добрис — так называла это место Роума — был воротами в Англию. Там еще сохранились остатки древнего маяка, который стоял на скале Дьявольский Обрыв. Он был построен из песчаника, кирпича и известкового раствора, изготовленного римлянами. Маяк смог выстоять перед непогодой и бурными событиями истории почти два тысячелетия. На запад от него находилось поселение, известное под названием «Лагерь Цезаря». Отсюда его видно не было, но я помнила, как Роума водила меня вдоль побережья и с воодушевлением показывала руины римских сооружений.Мысли Нейпьера были, очевидно, связаны отнюдь не с римлянами, так как, повернувшись ко мне, он сказал:— Давайте поговорим откровенно.— Смотря о чем, — ответила я.— Разве откровенность не всегда желательна?— Нет, не всегда.— Я думаю, ваш муж не стал бы настаивать, чтобы вы его вечно оплакивали.— Об этом не вам судить, — резко ответила я.— Если бы он был способен на такое, вам было бы легче его забыть, так как это бы доказывало, что он не достоин того, чтобы о нем помнили.Я рассердилась, быть может, несправедливо, ведь Нейпьер побуждал меня прямо взглянуть на то, что мне видеть не хотелось. Конечно, Пьетро бы очень желал, чтобы я до конца жизни думала только о нем. Мне припомнился один случай. Среди наших сокурсников в Париже смертельно заболела девушка. У нее был возлюбленный. Мне запомнилась одна сцена: они сидели в моей комнате, пили кофе, разговаривали, и вдруг эта девушка прочитала стихотворение, которое подарила своему возлюбленному, чтобы после ее смерти он, когда будет грустить, вспоминая о ней, брал это стихотворение и читал его.Не печалься, когда я умру,Не грусти, звон услышав печальный,Разносящий несчастную весть…И потом в конце:… Мне дорог ты так, что хочу навсегдаИз всех мыслей твоих, из всех твоих сновБез следа и без боли уйти.На глаза набежали слезы. Я постаралась украдкой смахнуть их, но Нейпьер все-таки заметил.— Он был ужасно эгоистичен, — сказал он жестко.— Он был художник.— А вы разве нет?— Мне чего-то не хватало. Иначе бы я не отступила.Нейпьер склонился ко мне.— Кэра… нет… не Кэра, это он так называл вас. Кэролайн, вы уже начали забывать… с тех пор, как вы здесь.— Нет, — сказала я твердо. — Я никогда не забуду.— Да, Кэролайн, забудете, — настойчиво повторил он. — Здесь есть человек, который помогает вам забыть. Почему вас не было здесь, когда я только вернулся. До того…Я холодно на него взглянула и, пришпорив лошадь, поскакала вперед.Он догнал меня.— Вы боитесь, — произнес он с осуждением.— Ошибаетесь, — ответила я, с ужасом заметив, что у меня дрожат руки. Никогда больше не буду ездить с ним вдвоем.— Нет, не ошибаюсь. И вы это знаете. Зачем делать вид, будто не существует того, что есть на самом деле?— Иногда необходимо… необходимо смириться…— Никогда, — его голос зазвенел. — И вы, Кэролайн, тоже никогда не сможете…Он хлестнул кнутовищем по сухим зарослям кустов.— Должен быть какой-то выход, — сказал он.В этот момент позади нас послышался чей-то голос. Это Оллегра окликала нас. Я обернулась и увидела трех девочек.— Мы уже давно катаемся, — как будто извиняясь, сказала Элис. — И вдруг Оллегре показалось, что она увидела вас.— Вам не следует кататься одним. Почему вы не взяли с собой грума?Элис посмотрела на Оллегру, и та сказала:— Я их побаиваюсь.Нейпьер не проронил ни слова. Казалось, он и не заметил подъехавших девочек.— Пора домой, — сказала я. И мы все вместе повернули обратно. Нейпьер и я оказались впереди, девочки опять держались от нас на расстоянии.
— Прекрасный роман, — сказала Элис. — У меня такое ощущение, будто я их всех знаю… особенно Джейн.Девочки читали «Джейн Эйр». Это было задание миссис Линкрофт. Она так же наказала им написать сочинение по этой книге и сравнить ее с другими.Утром миссис Линкрофт сказала мне:— Сэр Уилльям плохо провел эту ночь, и ему нездоровится. Поэтому, я думаю, мне надо присмотреть за ним. Не могли бы вы час-другой побыть с девочками в классной комнате?Я с готовностью согласилась, обрадовавшись, что смогу чем-то заняться. После разговора с Нейпьером я чувствовала себя выбитой из колеи. Нейпьер проявлял ко мне повышенный интерес. Это несомненно. Но вот в чем я сомневалась, так это в искренности его отношения ко мне. Я плохо понимала этого человека, но не могла не признать, что, если бы он был свободен, то, возможно, я захотела бы узнать его поближе. И если бы не Эдит, я дала бы ему возможность доказать, что прошлое все-таки можно забыть.— Вы уже закончили писать сочинение? — спросила я.Элис положила передо мною три аккуратно написанные страницы. У Оллегры получилось только пол-листа, а у Сильвии не больше страницы.— Это задание дала вам миссис Линкрофт — сказала я, — поэтому она сама посмотрит ваши работы.— Мы должны были все вместе обсудить эту книгу, — пояснила Элис.— Мне она понравилась, — заявила Оллегра.— Оллегре особенно понравилась сцена с пожаром, — сообщила Элис, и Оллегра, внезапно нахмурившись, кивнула.— А еще что тебе понравилось? — спросила я.Она пожала плечами и сказала:— Мне действительно понравился пожар. Поделом им всем. Как он мог держать ее взаперти. За это он и ослеп.— Джейн очень хорошая, — сказала Элис. — Когда она узнала, что он женат, то убежала.— Это его очень огорчило, — вставила свое слово Сильвия. — Но так ему и надо. Он ведь не сказал ей, что женат.— Интересно, она действительно ничего не знала, или притворилась.— Если бы она знала, автор бы дал понять нам это, — отметила я.— Но ведь она и есть автор, — возразила Элис. — Джейн ведь пишет эту книгу. Она и говорит все время: я, я… Может быть, ей нужно было делать вид, что она ничего не знает.— Она, возможно, просто скрыла это! — торжествующе воскликнула Сильвия.— Однако она убежала, когда выяснилось, что у него есть сумасшедшая жена, — Оллегра вперила в меня свои яркие черные глаза:— И это было самым правильным, не так ли, миссис Верлейн?Три пары глаз уставились на меня. Вопрошая? Обвиняя? Предупреждая?
Несколько дней спустя я обедала с миссис Линкрофт и Элис. Вдруг колокольчик в гостиной миссис Линкрофт начал неистово звонить.Миссис Линкрофт пораженно замерла.— Боже, что могло случиться, — встревоженно проговорила она, взглянув на каминные часы. — Они ведь еще только начали обедать. Не беспокойтесь, миссис Верлейн. Я пойду узнаю, а вы ешьте омлет, пока он не остыл.Она оставила меня с Элис, которая продолжала спокойно заниматься едой. Я последовала ее примеру.— Сэр Уилльям обычно не вызывает маму во время обеда, — сказала вдруг Элис. — Интересно, почему сегодня он это сделал? Я иногда думаю, как бы он обходился без моей мамы.— Да, он во всем полагается на нее.— О, несомненно, — согласилась Элис со взрослой чопорностью. — Он бы без нее не знал, что делать. — Подняв на меня глаза, она озабоченно спросила:— Как вы думаете, миссис Верлейн, он это ценит?— Конечно, я в этом уверена.— Да, и я тоже. — Ее лицо слегка порозовело от удовольствия.Через некоторое время она заговорила снова.— Сэр Уилльям очень добр и ко мне. Я ему небезразлична. Ведь моя мама хотя и хорошая экономка, но всего лишь экономка. Некоторые всегда это подчеркивают. Например, миссис Ренделл.— На твоем месте я бы не обращала на это внимания.— Да, вы бы не стали, потому что вы умны и рассудительны, — Элис вздохнула. — Я считаю, что у моей мамы столько же от благородной дамы, как и у миссис Ренделл. Нет, даже больше.— Приятно слышать, что ты так ценишь свою мать.Дверь открылась, и вошла миссис Линкрофт. Вид у нее был очень встревоженный.— Кто-нибудь из вас видел сегодня Эдит? — спросила она.Элис и я недоуменно посмотрели друг на друга.— Она опаздывает к обеду, — миссис Линкрофт взглянула на часы. — Ее нет уже двадцать минут. Пришлось задержать обед. На Эдит совершенно непохоже. Где она может быть?— Вероятно, у себя в комнате, — сказала Элис. — Пойти посмотреть, мама?— Там уже были. Ее нет. После ленча ее, кажется, никто не видел. Горничная приносила ей, как обычно, в четыре часа чай, но ее не было в комнате.Элис встала из-за стола.— Мне пойти поискать ее, мама?— Нет, заканчивай обед. Боже, как это неприятно.— Может быть, она пошла погулять и забыла о времени? — предположила я.— Не исключено, — согласилась миссис Линкрофт. — Но, должна сказать, это на нее очень непохоже. Сэр Уилльям очень недоволен. Он не терпит опозданий, и Эдит это знает.— Твой обед остывает, — заботливо напомнила ей Элис.— Я знаю. Но мне надо найти Эдит.— А вдруг она взяла коляску и поехала кого-нибудь навестить? — высказала я еще одну версию.— Одна она не могла поехать, — сказала Элис. — Она всегда боялась лошадей.Миссис Линкрофт и я изумленно посмотрели на Элис, нас обеих поразило, что Элис сказала об Эдит в прошедшем времени.Миссис Линкрофт поспешно ее поправила:— Ты хотела сказать «боится».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45