) Принц — убийца!
Маринелли. Графиня... Графиня... Вы решительно сошли с ума!
Орсина. Сошла с ума? Ха, ха, ха! (Хохочет во все горло.) Я очень редко, почти никогда не была так довольна состоянием своего рассудка, как сейчас. Поверьте, Маринелли... но пусть это остается между нами. (Тихо.) Принц — убийца! Убийца графа Аппиани! Не разбойники убили его, а сообщники принца, принц убил его!
Марине л л и. Как могла вам прийти в голову такая гнусность, как могли вы произнести это?
Орсина. Как? Очень просто. С этой самой Эмилией Галотти, которая сейчас находится у него и жених которой так поспешно должен был убраться на тот свет,— с этой самой Эмилией Галотти сегодня утром на паперти Доминиканского храма принц долго разглагольствовал. Мне это известно, это подглядели мои шпионы. Они также подслушали, о чем он говорил с ней. Ну, милостивый государь? В своем ли я рассудке? Мне кажется, я еще умею связывать вещи, связанные между собой. Или тут тоже только совпадение? И это, по-вашему, не больше чем случайность? О Маринелли, если это только так, то вам же понятна низость людская, как и пути провидения.
Маринелли. Графиня, вы договоритесь до беды...
О р с и н а. Если дам всему этому огласку? Тем лучше, тем лучше! Завтра я закричу об этом на рыночной площади, и тот, кто станет возражать — да, возражать,— тот сообщник убийцы. Прощайте. (Направляется к выходу, но в дверях встречает старого Галотти, который поспешно входит.)
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Одоардо Галотти, графиня, Маринелли.
О д о а р д о. Простите меня, сударыня...
О р с и н а. Мне нечего прощать и не на что обижаться. Обращайтесь к этому господину. (Указывает на Маринелли.)
Маринелли (увидев его, про себя). Только этого недоставало! Старик...
Одоардо. Простите, милостивый государь, находящемуся в крайнем смятении отцу за то, что он входит к вам без доклада.
О р с и н а. Отец? (Снова возвращается.) Несомненно, отец Эмилии? А, добро пожаловать!
Одоардо. Слуга прискакал мне навстречу с известием, что здесь неподалеку семейство мое подверглось опасности. Я примчался сюда и узнал, что граф Аппиани ранен, что его увезли обратно в город, а моя жена и дочь спасены и укрылись в замке. Где они, сударь? Где они?
Маринелли. Успокойтесь, господин полковник. С вашей супругой и дочерью не (мучилось ничего дурного, они отделались лишь испугом. Они себя хорошо. С ними принц, и я тотчас же доложу о вас.
Одоардо. Почему сперва надо докладывать?
Маринелли. По соображениям... соображениям, касающимся принца. Вам известно, господин полковник, в каких отношениях вы находитесь с принцем. Никак не на дружеской ноге. Если он милостиво отнесся к вашей супруге и дочери, то ведь они дамы,— но может ли ваше неожиданное появление оказаться приятным для него?
Одоардо. Вы правы, сударь, вы правы.
Маринелли. Но, уважаемая графиня, не предоставите ли вы мне честь проводить вас до кареты?
Орсина. Нет, нет!
Мари и ел л и (настойчиво берет ее за руку). Разрешите мне исполнить свой долг.
Орсина. Осторожнее! Я освобождаю вас от ваших обязательств, сударь. Подобные вам всегда считают вежливость своим долгом для того, чтобы иметь возможность пренебречь исполнением своего подлинного долга. Как можно скорее доложить об этом достойном человеке — вот ваш долг.
Маринелли. Вы забываете о том, что вам приказал сам принц?
Орсина. Пусть он явится и прикажет мне снова. Я жду его.
Маринелли (тихо, отводя полковника в сторону). Милостивый государь, я вынужден вас оставить с дамой, которая... рассудок которой... вы меня понимаете? Я вам это сообщаю, чтобы вам знать, как относиться к ее иногда очень странным речам. Лучше всего — не вступайте с нею в разговоры.
О д о а р д о. Хорошо, хорошо! Только поторопитесь, милостивый государь.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ Графиня Орсина, Одоардо Галотти.
Орсина (после некоторого молчания, во время которого она с состраданием смотрит на полковника, а он на нее с легким любопытством). Что он наговорил вам, несчастный человек?
Одоардо (полувопросительно). Несчастный?
Орсина. Во всяком случае, это не могло быть правдой, и меньше всего той правдой, которую вам предстоит узнать.
Одоардо. Предстоит узнать? Разве я еще недостаточно знаю? Сударыня... Впрочем, говорите, говорите.
Орсина. Вы ничего не знаете.
Одоардо. Ничего?
Орсина. Добрый, хороший отец! Чего бы я не дала за то, чтобы вы были и моим отцом! Простите меня! Простите меня, но ведь несчастье так сближает людей. Я искренне хотела бы разделить с вами боль и гнев.
О до надо. Боль и гнев? Сударыня... Но я забыл — пожалуйста, говорите.
Орсина. Особенно, если это была ваша единственная дочь... Единственное ваше дитя! Да и не все ли равно? Несчастное дитя всегда единственное.
Одоардо. Несчастное? Сударыня!.. Чего я жду от нее? Но, клянусь богом, сумасшедшие так не говорят.
О реи на. Сумасшедшие? Так вот что наговорил он вам. Ну что ж, возможно, это еще не самая грубая его ложь. Я близка к этому. И поверьте мне, поверьте, что тот, кто не теряет рассудка при известных обстоятельствах,— тому и нечего терять.
Одоардо. Не знаю, что и думать.
О р сии а. Не презирайте меня. Ведь и у вас есть рассудок, добрый старик, и у вас есть рассудок*. Об этом мне говорит решительное, достойное выражение вашего лица. У вас есть рассудок, но достаточно мне сказать одно только слово, и рассудок покинет вас.
Одоардо. Сударыня, сударыня! Я сойду с ума раньше, чем вы заговорите, если вы не выскажете все тотчас же. Говорите же, говорите. А быть может, неправда, неправда, что вы принадлежите к племени этих благородных безумцев, достойных и нашего сочувствия и сострадания. Быть может, вы самая обыкновенная неумная женщина, и у вас нет того, чего вы никогда и не имели.
России а. Так слушайте же! Вы считаете, что вам многое известно, а что вы знаете? То, что Аппиани ранен? Только ранен? Аппиани мертв.
Одоардо. Умер? Умер? О сударыня, это уже нарушает уговор. Вы собирались лишить меня рассудка, а разбиваете мое сердце.
О реи на. Это так, между прочим! Теперь дальше. Жених умер, а невеста, ваша дочь, хуже чем умерла.
Одоардо. Хуже? Хуже чем умерла? Но все-таки умерла? Ведь только одно может быть хуже смерти...
Орсииа. Ив то же время не умерла. Нет, добрый отец, нет! Она жива, она жива. Только теперь и начнет жить по-настоящему. Блаженная жизнь, прекрасная, веселая, среди кисельных берегов — до тех пор пока это будет длиться.
Одоардо. Ваше слово, сударыня, то единственное слово, которое должно свести меня с ума! Произнесите его! Не надо по капле наполнять ядом сосуд. Поскорее это слово.
Орсина. Ну, сложите-ка его по слогам. Утром, во время мессы, принц говорит с вашей дочерью, а днем она уже находится в его загородном замке.
Одоардо. Он говорил с ней во время мессы? Принц с моей дочерью?
Орсина. И с какой настойчивостью, с каким пылом! Не о маловажном деле им надо было договориться. Хорошо еще, если они договорились, хорошо еще, если вата дочь попала сюда добровольно! В таком случае это, видите ли, уже не насильственное похищение, а всего лишь небольшое... небольшое убийство.
Од о ар до. Клевета! Проклятая клевета! Я знаю свою дочь. Если совершилось убийство, то совершилось и похищение! (Дико озирается вокруг и в бешенстве топает ногами.) Ну что, Клавдия? Что, матушка? Дождались мы с тобой радости! О, милостивый принц! О, какая исключительная честь нам оказана!
О р с и н а. Что, старик, подействовало? Подействовало?
О д о а р д о. Значит, я нахожусь в разбойничьем притоне. (Обыскивает карманы своего камзола и убеждается, что он безоружен.) Удивительно, что я в этой спешке не оставил дома и рук моих! (Еще раз обыскивает все карманы.) Ничего! Нигде — решительно ничего!
О р с и н а. А. понимаю! Я могу вам помочь! Кое-что я захватила с собой. (Вытаскивает кинжал.) Вот, берите скорее, пока никто не увидел. У меня есть еще яд, но яд годен только для нас, женщин,— не для мужчин. Берите... (Передает ему кинжал.) Берите же.
О д о а р д о. Благодарю, благодарю. Дорогое дитя, тот, кто посмеет назвать тебя безумной, будет иметь дело со мной.
О р с и н а. Спрячьте его! Спрячьте его поскорее. У меня не было случая пустить его и ход, но нам этот случай представится, при первой удобной возможности вы употребите его,— если вы настоящий мужчина. Я — я только женщина, но пришла сюда с твердым решением. Мы все можем доверить друг другу, старик, потому что оба оскорблены, оскорблены одним и тем же обольстителем. Ах, если бы вы знали, как чудовищно, как немыслимо он оскорбил меня и еще будет оскорблять,— вы смогли бы позабыть, вы забыли бы свою собственную обиду. Знаете ли вы, кто я? Я — Орсина, обманутая, покинутая Орсина, покинутая, быть может, только из-за вашей дочери. Но чем виновата ваша дочь? Он скоро бросит и ее. А потом еще одну бросит и еще одну! Ах! (Как в бреду.) Какое великолепное видение! Что, если когда-нибудь все мы, все покинутые им, превратимся и вакханок и фурий, если он очутится среди нас и мы растерзаем ею на части, будем рыться в его внутренностях, чтобы найти его сердце, которое изменник обещал каждой из нас и не отдал ни одной! Вот будет торжество! Вот будет торжество!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Те же и Клавдия Галотти.
Клавдия (озирается при входе и, увидев мужа, бросается к нему). Я угадала! Ах, наш защитник, наш избавитель! Ты здесь, Одоардо? Ты здесь? Я догадалась об ^УГОМ ПО ИХ перешептыванию, по их лицам. Что мне сказать тебе, если ты еще ничего не знаешь? Что говорить, если ты знаешь все? Но мы не виновны. Я не виновна. Дочь твоя не виновна. Не виновны, ни в чем не виновны!
Одоардо (при виде жены пытается овладеть собою). Хорошо, хорошо! Успокойся, только успокойся и отвечай мне. (К графине.) Не подумайте, сударыня, что я сомневаюсь. Граф скончался?
Клавдия. Скончался.
Одоардо. Правда ли, что принц сегодня утром во время мессы разговаривал с Эмилией?
Клавдия. Правда. Но, если бы ты знал, в какой ужас она пришла, в каком смятении вернулась домой...
О р с и н а. Ну что, солгала я вам?
Одоардо (с горьким смехом). Я и не желал этого!
О р с и н а. Сошла ли я с ума?
Одоардо (в бешенстве ходит взад и вперед). О, но и я еще тоже в своем уме.
Клавдия. Ты просил меня успокоиться, и я спокойна. Дорогой мой, позволь мне просить тебя...
Одоардо. Чего ты хочешь? Разве я не спокоен? Может ли человек быть спокойное, чем я? (Овладевав собой.) Эмилия знает, что Апииани убит?
Клавдия. Знать она не может. По он не появляется, и я боюсь, что она начинает подозревать...
Одоардо. И она плачет, вздыхает...
Клавдия. Нет, уже перестала. Ты ведь знаешь ее, она самая пугливая и в то же время самая решительная в нашем роду. Не умея справиться со своим первым впечатлением, она после недолгого размышления снова становится находчивой, готовой ко всему. Она держит принца на почтительном расстоянии, говорит с ним в таком тоне... Устрой только так, Одоардо, чтобы мы могли уехать отсюда.
Одоардо. Я приехал верхом, как же быть? (К графине.) Впрочем, сударыня, вы ведь возвращаетесь в город?
О р с и н а. Конечно.
О д о а р д о. Не будете ли вы так любезны взять с собой мою жену?
Орсина. Почему же нет? С удовольствием.
Одоардо. Клавдия (знакомит ее с графиней), графиня Орсина, дама большого ума, мой друг, моя благодетельница. Ты поедешь с ней для того, чтобы сразу же прислать за нами карету. Эмилии незачем возвращаться в Гвасталлу, она поедет со мной.
Клавдия. Но... если только... я не хочу расставаться с дочерью.
Одоардо. Разве отец не останется с нею? Допустят же его в конце концов. Никаких возражений! Идемте, милостивая сударыня. (Тихо графине.) Вы обо мне услышите. Идем, Клавдия. (Уводит ее.)
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ Обстановка та же.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
М а р и н е л л и. Сюда, ваша светлость, из этого окна вы сможете видеть его. Он ходит взад и вперед по галерее. Он повернул, направляется сюда... нет, снова поворачивает обратно. Он еще, видимо, не пришел в себя, но стал гораздо спокойнее — или кажется более спокойным. Нам-то все равно. Разве он осмелится высказать то, что обе женщины вбили ему в голову? Баттиста слышал, что жена должна ему тотчас же выслать карету, потому что он приехал верхом. Вот увидите, как только он появится перед вами, то начнет покорнейше благодарить вашу светлость за милостивое покровительство, которое вы в этих печальных обстоятельствах оказали его семье; вместе со своей дочерью будет просить вас не оставлять их своею милостью и далее спокойно отвезет ее в город и с глубочайшим почтением будет ожидать, какое дальнейшее участие соблаговолит принять наша светлость в его несчастной, любимой дочери.
Принц. Ну, а если он окажется не таким сговорчивым? Вряд ли, вряд ли на это можно рассчитывать. Я его слишком хорошо знаю. Mi о, если он, в лучшем случае подавит свои подозрения, заглушит свой гнев, но увезет Эмилию с собой, вместо того чтобы доставить ее в город? Что, если он укроет ее у себя или даже отправит в монастырь, лежащий за пределами моих владений? Что тогда?
Марин е.л л и. Испуганный влюбленный загадывает далеко вперед. Только ведь он этого не сделает...
Принц. А если сделает? Что будет тогда? Какая нам будет польза от того, что несчастный граф лишился жизни?
Марине л л и. К чему эти грустные опасения? «Вперед!» — зовет победитель, не оглядываясь, падает ли рядом с ним друг или враг. А хотя бы и так. А пусть бы он и вознамерился, этот старый брюзга, сделать то, чего вы опасаетесь, принц. (Раздумывая.) Нашел, нашел! Дальше намерений ему не пойти. Ни при каких условиях! Но мы не должны упускать его из виду! (Снова подходит к окну.) Он чуть не застал нас врасплох! Идет. Пусть он еще подождет, а вы, принц, выслушайте, как надо будет поступить в самом худшем случае.
Принц (угрожающе). Но, смотрите, Маринелли...
М а р и н е л л и. О, нечто совершенно безобидное.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ О д о а р д о Г а л о т т и.
Одоардо. Никто не появлялся? Тем лучше, я наберусь еще большего хладнокровия. Мне посчастливилось. Нет ничего более презренного, чем юношеская горячность при седых волосах. Как часто я это нонторял себе и же позволил увлечь себя. И кому позволил? Ремни ной женщине, обезумевшей от ревности. Что общего между оскорбленной добродетелью и отмщением порока?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37