Я догадываюсь, почему вы взяли на себя труд еще раз явиться сюда: вы хотите вернуть мне мое кольцо. Отлично, господин майор, будьте любезны вручить его Франциске. Франциска, возьми кольцо у господина майора! Я спешу. (Хочет идти.)
Тельхейм (преграждает ей путь). Сударыня! Бог мой, что я узнал, сударыня! Я был недостоин вашей любви!
М и н и а. Франциска, ты рассказала?..
Ф р а н ц и с к а. Да, все рассказала.
Тельхейм. Не гневайтесь па меня, сударыня. Я не предатель. По моей вине вы немало потеряли в глазах света, но не в моих. В моих глазах вы бесконечно много выиграли из-за ( воем утраты. Для вас она была еще внове, вы испугались, что она и на меня произведет неблагоприятное впечатление. Вам было угодно поначалу скрыть от меня эту утрату. На ваше недоверие я не сетую. Его породило желание сохранить меня. И я горжусь этим желанием. Вы застали меня в беде и не захотели одну беду громоздить на другую. Не могли же вы знать, что чаше несчастье высоко взнесет меня над моим собственным.
Минна. Все очень хорошо, господин майор! Но все это уже в прошлом. Я освободила вас от вашего обязательства, вы же, взяв назад кольцо, с этим...
Тельхейм. Нисколько не согласился! Напротив, сейчас я себя считаю более связанным, чем когда-либо. Вы моя, Минна, моя навеки... (Вынимает из кармана кольцо.) Вот, примите вторично залог моей верности...
Минна. Мне взять назад ванте кольцо? Это кольцо?
Т е л ь х е й м. Да, моя дорогая Минна, да!
М и и н а. За кого вы меня считаете? Это кольцо?
Тельхейм. В первый раз вы приняли его из моих рук, когда оба мы были одинаково счастливы. Счастье изменило нам, мы теперь одинаково несчастливы. А равенство — самые прочные узы. Дозвольте же, милая моя Минна! (Берет ее руку, чтобы надеть кольцо.)
Мини а. Как? Насильно, юс и один майор? Нет такой силы на свете, которая заставила бы меня вновь принять это кольцо!.. Или вы полагаете, что у меня нету кольца? Смотрите (показывая на свое кольцо), одно еще осталось, и, пожалуй, не хуже вашего.
Франциска. Уж заметил бы наконец!
Тельхейм (выпускает ее руку). Что это? Я вижу фон Барпхельм, но слышу не ее. Вы жеманитесь, сударыня? Простите, что повторяю ваши слова.
Минна (своим обычным тоном). Мом слова обидели вас, господин майор?
Тел ь х е й м. Они причинили мне боль.
Минна (растроганно). Я этою не хотела, Тельхейм. Простите меня.
Тельхейм. А этот доверительный тон свидетельствует, что вы пришли в себя, сударыня, что вы еще меня любите, Минна.
Франциска (вспылив). Шутка зашла уже слишком далеко.
Минна (властно). Позволь тебя просить, Франциска, по портить мне игру.
Франциска (опешив, с, сторону). Неужто еще не довольно?
Минна. Да, сударь, с моей стороны было бы жеманством притворяться холодной и насмешливой. Прочь все это! Вы заслужили, чтобы я была с вами правдива, ибо вы всегда говорите правду. Я все еще люблю вас, Тельхепм, все еще люблю, но тем не менее...
Т е л ь х о и м. Не продолжайте, дорогая моя Минна, умоляю вас! (Снова хватает ее руку, чтобы надеть кольцо.)
Минна (вырывает руку). Но тем не менее, вернее, тем паче я никогда больше не допущу ничего подобного, никогда! О чем вы думаете, господин майор? По-моему, с вас и собственной беды предостаточно. Вы должны остаться здесь, должны переупрямить судьбу. Второпях я не подыщу другого выражения, именно переупрямить. Даже если страшная нужда будет терзать вас на глазах ваших клеветников.
Тельхейм. Так я думал, так говорил, когда сам не знал, что думаю и что говорю. Обида, затаенная ярость обволокли мою душу туманом, и сама любовь в светлом сиянии счастья не могла рассеять его. Но она ниспослала мне свое дитя — сострадание, ближе знакомое с безысходной скорбью, оно рассеяло туман и вновь вернуло моей душе способность предаваться сладостным восторгам. Инстинкт самосохранения пробудился во мне, ибо отныне я должен хранить и оберегать нечто куда более ценное, чем я сам. Не обижайтесь, сударыня, на слово «сострадание». Слышать его от невольного виновника нашего несчастья ничуть ire унизительно. Виновник — я. Из-за меня, Минна, вы теряете друзей и родных", состояние и отчизну. Через меня, во мне вы должны вновь обрести нее это, или же моя совесть будет гибелью прелестнейшей представительницы слабого пола. Не заставляйте же меня думать, что в будущем я сам себя возненавижу. Нет, ничто здесь меня долее не удержит. С этой минуты я буду клеймить презрением несправедливость, причиненную мне. Ужели эта страна — весь божий свет? Ужели Юльки здесь восходит солнце? Какие пути мне заказаны? Где откажутся принять меня на службу? Пусть даже мне придется искан, ее под далеким небом — с доверием следуйте за мной, мои дорогая; мы пи в чем ие будем нуждаться. У меня есть друг, который охотно поддержит меня.
Я В Л Е II НЕ ШЕСТОЕ
А, да л о же вы собственной персоной. Господин майор, мне приказано вручить вам послание короля. (Вынимает письмо из сумки,)
Тельхейм. Мне?
Фельдъегерь. Надпись не оставляет сомнении...
Минна. Ты слышишь, Франциска? Француз, оказывается, сказал правду.
Фельдъегерь (в то время как Тельхейм берет у него письмо). Прошу прощения, господин майор, я еще вчера должен был доставить вам королевское послание, но не смог разыскать вас. Лишь сегодня на смотру лейтенант Рикко сообщил мне, где вы проживаете.
Францией а. Вы слышите, сударыня? Это же кавалеров министр. «Как там его звать, министр па большая площадь?»
Тельхейм. Весьма обязан вам за ваши труды.
Фельдъегерь. Это мой долг, господин майор. (Уходит.)
Я В Л Е JJ И Е СЕДЬМОЕ Т е л ь х е й м, М ц н н а, Ф р а н ц и с к а.
Тельхейм. Ах, сударыня, что ждет меня? О чем говорит это послание?
М п ни а. Я не вправе так далеко заходить в своем любопытстве.
Тельхейм. Как? Вы все еще отделяете свою участь от моей? Но почему я медлю вскрыть его? Оно не может сделать меня еще несчастнее, лет, дорогая Минна, не может оно нас сделать еще несчастнее, разве чю — счастливее... Дозвольте мне, сударыня! (Вскрывает письмо и читав/ его.)
Тем временем трактирщик неприметно прокрадывается на сцену.
ЯВЛЕНИЕ В О С Г, М О Е Т р а к т и р щ и к и т е ж еч
Т р а к т и р щ и к (Франциске). Т-с-с! Прелестное дитя, на одно словечко!
Франциска (подходит к нему). Господин трактирщик, мы сами еще не знаем, что стоит в этом письме.
Трактирщик. Кому какое дело до письма? Я насчет
кольца. Надо, чтобы ваша барышня поскорей мне его вернула. Там Юст дожидается. Он пришел его выкупить.
Минна (в свой черед подходит к трактирщику). Скажите Юсту, что кольцо уже выкуплено. И не забудьте прибавить, что выкуплено мною.
Трактирщик. Но...
Минна. Я за все отвечаю. Уходите!
Трактирщик уходит.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ Тельхейм, Минна, Франциска.
Франциска. Ну, сударыня, пора уж перестать мучить беднягу майора.
Минн а. Хватит тебе за него заступаться. Как будто узел не развяжется сам собою.
Тельхейм (прочитав письмо, взволнованный и растроганный). О, он и здесь остался вереи себе! Ах, сударыня, как справедлив король. Как милостив! Это больше того, что я ожидал! Больше того, что я заслужил! Мое счастье, моя честь — все восстановлено. Ведь это не сон! (Заглядывает в письмо, желая еще раз удостовериться, что все это правда.) Не мираж, порожденный моими желаниями. Читайте сами, сударыня! Читайте сами!
Минна. Это было бы нескромностью, господин майор.
Тельхейм. Нескромностью? Но ведь письмо адресовано мне, вашему Тельхейму. В нем стоит то, что не может опять ваш дядя. Вы должны прочитать его, вот — читайте!
Минна. Ежели вам это будет приятно. (Берет письмо и читает.) «Мой славный майор фон Тельхейм! Ставлю вас в известность, что обстоятельства дела, заставившего меня поневоле усомниться в вашей чести, разъяснились в вашу пользу. Мой брат тщательно в таковом разобрался и засвидетельствовал вашу полную невиновность. Дворцовому казначейству отдано распоряжение возвратить вам пресловутый вексель и возместить понесенные расходы. И еще я приказал отменить решение военно-полевого казначейства, опротестовавшего ваши счета. Сообщите мне, дозволяет ли вам здоровье возвратиться на службу. Мне бы очень не хотелось лишаться человека, столь oн важного благонамеренного. Остаюсь неизменно благосклонным к паvi королем и прочее и прочее».
Тельхейм. Итак, что вы скажете об этом, сударыня?
Минна (складывает письмо и возвращает ему). Я? Ничего.
Тельхейм. Ничего?
Минн а. Хорошо, скажу. Видно, ваш король, ceil великий человек, к тому же и добрый человек. Но мне-то что до этого? Он не мой король.
Тельхейм. Л больше вам нечего сказать? Хотя бы о нас обоих?
Минна. Вы вернетесь под ею знамена; господин майор станет подполковником, а там, глядишь, и полковником. От всего сердца вас поздравляю.
Тельхейм. Как же мало вы знаете меня! Нет, если того, что счастье возвратило мне, достаточно, чтобы удовлетворить желания разумного человека, то теперь единственно от моей Минны зависит, буду ли я принадлежать кому-нибудь, кроме нее. Служению вам будет отныне посвящена моя жизнь! Служение сильным мира сего опасно не стоит труда, усилий, унижений, связанных с ним. Минна не из тех суетных женщин, которым мужья милы лишь своими титулами и положением в свете. Она будет любить меня ради меня самого, а я подле нее позабуду весь мир. Я стал солдатом из симпатии к неким политическим принципам — каким сам не знаю,— да еще мне взбрело на ум, что честному человеку полезно попытать силы на военном поприще, сродниться с тем, что зовут опасностью, воспитать в себе хладнокровие нерешительность. Крайняя нужда могла бы заставить меня сделать из этого опыта— призвание, из случайного занятия — дело своей жизни. Но нынче, когда ничто больше не принуждает меня, все мое честолюбие сводится к одному — быть мирным и счастливым человеком. Подле вас, моя дорогая Mиннa, я, без сомнения, стану им. Подле вас навеки таким останусь. Завтра священные узы соединят нас; то»да в необозримом мире мы поищем самый тихий, самый радостный и влекущий уголок, которому для того, чтобы стать раем, недостает лишь одного — счастливой, любящей четы. Там станем мы жить, там каждый наш день... Что с вамп, сударыня?
Минна тревожно мечется по сцепе, силясь ( крыть свою растроганность.
Минна (овладев собою). Вы жестоки, Тельхейм! Так живописать мне счастье, па котором я должна поставить крест. Моя утрата...
Тельхейм. Ваша утрата? Что вы называете утратой? Что бы ни утратила Минна, себя самое она не утратит. Вы по-прежнему самое сладостное, милое, очаровательное, самое доброе создание под солнцем, воплощение невинных радостей! Временами это создание любит пошалить, иной раз своенравно поставить на своем, что ж, тем лучше! Тем лучше! Иначе Минна была бы ангелом, перед которым можно лишь благотворно преклонять колена, но любить ангела — невозможно. (Хочет поцеловать ее руку.)
Минна (отнимая руку). Как же так, сударь? Столь неожиданное превращение! Ужели этот пылкий влюбленный — холодный Тельхейм? Или вернувшееся счастье разожгло его? Поскольку вас сотрясает приступ лихорадки, позвольте мне, за нас обоих, сохранить ясность мысли. Когда вы сами были в состоянии рассуждать, вы говорили, будто презрения достойна та любовь, что не страшится навлечь презрение на предмет любви. Пусть так, но и я, подобно вам, жажду благородной, чистой любви... Теперь, когда честь ваша восстановлена и великий монарх призывает вас к себе, разве могу я согласиться, чтобы заодно со мной вы предались любовным грезам? Чтобы доблестный воин выродился в любезного пастушка? Нет, господин майор, повинуйтесь велению своей счастливой судьбы...
Тельхейм. Хорошо, Мини а! Если большой свет привлекательнее для вас,— хорошо! Будем жить в большом свете! Как мал и убог этот свет! Вы знаете лишь его показную сторону. Но, разумеется, Минна, вы останетесь... Будь что будет! До поры до времени пусть ваши совершенства вызывают восторг и поклонение, мое счастье нее равно не будет знать недостатка в завистниках.
Ми и и а. Нет, Тельхейм, не то я хотела сказать! Я вас отсылаю обратно в большой свет, на путь почестей и славы, но намереваюсь следовать за вамп. На том пути Тельхейму нужна незапятнанная супруга! Саксонская девушка, сбежавшая из дому, чтобы броситься ему на шею...
Тельхейм (вздрогнув, дико озирается вокруг). Кто бы посмел это сказать? Ах, Минна, я страшусь самого себя, стоит мне себе представить, что эти слова мог сказать кто-нибудь другой, а не вы, моя ярость была бы беспредельна.
Мин п а. О том и речь. Вы не потерпели бы ни малейшей насмешки надо мной, но каждый день должны были бы выслушивать самые язвительные... Я сейчас скажу вам, Тельхейм, что я решила и от чего не отступлюсь ни за какие блага мира...
Тельхейм. Не договаривайте, сударыня, заклинаю вас! Ми и на, подумайте хоть одно мгновение, ведь вы выносите мне мертвый приговор!
Минн а. Мне думать нечего! Как верно то, что я возвратила вам кольцо, некогда бывшее залогом вашей верности, как верно то, что вы взяли обратно это кольцо, так же верно, что несчастная Минна никогда не станет супругой счастливого Тельхейма!
Тельхейм. Значит, вы переломили жезл, сударыня?
Минна. Равенство — вот самые крепкие узы любви! Счастливая Минна хотела жить для одного только счастливого Тельхейма. Несчастная Минна тоже дала бы себя уговорить и согласилась бы все равно смягчить или усугубить несчастье своего друга. Вы, верно, заметили, что до этого письма, которое вновь уничтожило равенство между нами, я противилась вам только для виду.
Т е л ь х е й м. Это правда, сударыня? Благодарю вас, Минна, за то, что вы еще не переломили жезла. Вам люб только несчастный Тельхейм? Он к вашим услугам. (Холодно.) Я сейчас понял, чго мне не приличествует эта запоздалая справедливость, что лучше мне было не принять того, что обесчещено столь низким подозрением. Я буду считать, что этого письма не было. Вот и весь мой ответ на него! (Намеревается разорвать письмо.)
Минна (хватает его за руки). Чего вы хотите, Тельхейм?
Т е л ь х е й м. Обладать вами.
М и н н а. Остановитесь же!
Тельхейм. Сударыня, письмо будет разорвано, если вы не заговорите по-другому. А тогда посмотрим, какие* еще доводы против меня у вас найдутся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37