Этот нелепый поединок продолжался, пока он не упомянул Кукурузного Боба.– Кто? – усмехнулся я, заслышав это глупое имя.Мистер де Флоон не привык, чтобы над ним зубоскалили. Губы его искривились и заплясали, а руки прекратили всякую пляску.– Кукурузный Боб. У него был такой мертвый захват, который называли «кукурузник».Обычно я бываю терпелив с лгунами, они меня забавляют, но Флоон уже столько раз погладил меня против шерсти, что я стал его воспринимать как кусок наждачной бумаги.– Врите больше!В нашем уголке Вселенной внезапно наступила мертвая тишина. Глаза Флоона вспыхнули, но он не произнес ни слова. Я же думал о том, как мне удастся узнать тут что-нибудь, если я буду таким вот образом всех заводить? Он потер нос.– Значит, вы не верите, что был такой борец – Кукурузный Боб?– Нет. Молчание.– Знаете, за что я вас люблю, Фрэнни?– Ну?– За то, что вы единственный мне перечите. У вас у одного духу хватает.Напряжение исчезло из его голоса и из воздуха. Те из нашей группы, кто слышал, смотрели на меня с восхищением или завистью.– Как звали собаку Бастера Брауна в рекламе обуви Как звали собаку Бастера Брауна в рекламе обуви? ‹…› Тат.– Щеголеватый проказник-малолетка Бастер Браун и его тигровый боксер Тайг (Tige – Tiger – Тигр) – персонажи комиксов Р. Ф. Ауткота (1863-1920), выходивших с 1902 г. в газете «Нью-Йорк геральд». Часто фигурировали – и до сих пор фигурируют – в рекламе, особенно обуви «Buster Brown Shoes»; самые известные рекламные ролики с их участием показывались в детских телепрограммах «Компания Смешливого Эда» (1951-1955) и «Компания Эпди» (1955-1958). К слову сказать, именно благодаря Ауткоту (чья фамилия Outcault также транслитерировалась как Аутко и Утко) возник термин «желтая пресса»: в 1896 г. Дж. Пулитцер («Нью-Йорк уорлд») и У. Р. Херст («Нью-Йорк джорнал») устроили войну из-за мегапоиулярного комикса Ауткота о похождениях беспризорника по кличке «желтый малыш» (прозванном так, поскольку носил ярко-желтую рубашку) – оттого и «желтая пресса».

?Он не собирался сдаваться, но мне это надоело.– Тайг. Послушайте, у меня есть другой вопросик – что это за перо у вас на логотипе? Я его повсюду вижу.– Ха-ха! Я должен отнестись к этому вопросу серьезно?– Ну да. Хотелось бы это узнать.– Вам хочется узнать, откуда взялось перо Флоона? – Ему все никак не верилось, что это не шутка. – Фрэнни, вы меня разыгрываете, да?– Нет.К моему немалому удивлению, отвечать он не стал, вместо этого пощелкал пальцами, привлекая чье-то внимание. К нам быстро подошла хорошенькая молодая женщина в костюме цыганки.– Нора, боюсь, мистер Маккейб нынче не вполне здоров. У него проблемы с памятью. Попытайся ему помочь. Фрэнни, вы знакомы с Норой Путнам? Она наш врач.– Мистер Маккейб, вас не тошнит? Голова не кружится?– Флоон, ответьте на мой вопрос: откуда взялось это перо?– Вы знаете, откуда оно.– Напомните, пожалуйста.Доктор Путнам протянула было ко мне руку, но почему-то передумала.– Мы с вами можем пройти туда и присесть, мистер Маккейб. Сегодня дует этот венский ветерок, он иногда влияет на людей самым странным образом, в том числе физически.– Оставьте меня. Флоон…Но он увидел что-то такое за моей спиной, от чего остолбенел. Это было удивительно. За каких-нибудь пару секунд сердобольное участие сменилось на его лице выражением неистовой ярости.Мы с доктором повернулись, чтобы узнать, что привело его в такое состояние. Это было необходимо – его гнев переходил все рамки. Я увидел все тех же людей – они двигались по вестибюлю и разговаривали. Какая муха его укусила? Я собрался было повернуться к нему и спросить, что, мол, за черт, но тут мой взгляд упал на Сьюзен в ее миленьком голубом платье – она как раз направлялась к нам.– Где ее костюм? Почему она его не надела?– Не захотела.– Не захотела? Вот это уже интересно. Сьюзен не хочет носить платье, которое я ей подарил? – Флоон выплюнул эти слова в доктора Путнам, которая в ответ только моргала и при этом явно мечтала поскорее удрать. Потом его рентгеновский взгляд обратился ко мне. – Я вам многим обязан, Фрэн. Без вас моя жизнь была бы другой. Но вы здесь вместе с вашей женой. Вы приняли мое приглашение. Взамен я только об одном просил: чтобы вы в дружеском духе потрудились выполнять мои просьбы. Это называется дружеский дух?– Добрый день. – Сьюзен подошла с улыбкой, которая не исчезла, когда она увидела испепеляющий взгляд Флоона. Приятный запах ее духов приободрил меня.– Где ваше платье, Сьюзен? С ним что-то не так?– Да нет, Каз, просто мне не нравится, как я в нем выгляжу. Думала, вы не будете возражать.– Я возражаю.– Жаль.– Вы вполне успеете переодеться. Времени достаточно.– Да не хочу я его надевать, Каз.– Так заставьте себя захотеть. Завтрак подождет.– Но она не желает надевать это платье, Флоон, так почему бы вам не оставить ее в покое?– Спасибо, Фрэнни.– И Сьюзен впервые мне улыбнулась.– Мне, пожалуй, тоже надоел этот костюм. – Я стащил с себя пиджак и швырнул на пол. Потом стал развязывать узел галстука.– Что вы делаете?– Снимаю с себя свою одежду. Вашу одежду. Узел никак не поддавался. Я потянул сильнее. Но когда и это не помогло, я сказал: хер с ним – и начал расстегивать брючный ремень. Мне понравилась мысль предстать нагишом перед Флооном и его гостями. Сьюзен в своем нелегальном голубом платье, а рядом я в морщинистом одеянии, которое получил при рождении.– Гас! – проревел Флоон.И мистер Гулд явился как из-под земли.– Чем я могу помочь?– Выставить их прочь отсюда! Долой с моих глаз! Не позволю им все испортить! Это мое путешествие! Я так долго его планировал!– Но Каз…Флоон тряхнул головой и побрел прочь. Я крикнул ему в спину:– Пока!Сьюзен все это развеселило.– Как думаешь, он теперь вызовет моих родителей?Но Гасу происходящее вовсе не казалось забавным.– Ничего смешного, Сьюзен. Вы допустили большую ошибку!– Я так не считаю. Идем, муженек. Похоже, у нас будет свободный денек в Вене.– Пойдем прогуляемся, – сказал я, поднимая с пола пиджак.– Не делайте этого! – попытался остановить нас Гас. – Может, мне удастся все уладить…Сьюзен подхватила меня под руку.– Не хочу ничего улаживать, Гас. Я ни в чем не виновата. Ужин сегодня на дунайском речном трамвайчике, если не ошибаюсь? И мы можем одеться, как захотим? Вот там и встретимся. Нам с Фрэнни просто необходимо отдохнуть от Флоона и всего этого путешествия.– И она потащила меня к выходу.– Но, мистер Маккейб, вы ведь, кажется, больны? – неуверенно спросила доктор Путнам.– Ничего, не помру. Уж чего-чего, а смерти я сегодня точно могу не опасаться.Мы долго молча шли по великолепной, широкой, обсаженной деревьями улице. Погода стояла чудесная. Деревья были в полном цвету, и даже проезжавшие мимо во множестве машины, казалось, производили меньше шума, чем бывает обычно при таком интенсивном движении. Сьюзен держала меня под руку. Я рассудил, что мне лучше помалкивать, пока она не заговорит.Я искал в окружающей обстановке признаки тех изменений, которые произошли в жизни за тридцать (?) лет. Одежда осталась такой же, разве что изредка проходил кто-нибудь, одетый, как ребятишки в футуристических музыкальных видеоклипах, которые любила смотреть Паулина по MTV. Машины были сплошь обтекаемой формы и как на подбор малолитражки – больших вроде «мерседесов» и БМВ я почти не видел. Я долго на них глядел, прежде чем заметил: они ездили так бесшумно, потому что из их выхлопных труб не валил смрадный дым. У них вообще отсутствовали выхлопные трубы!– Электрические, – пробормотал я сквозь зубы.– Что?– Ничего.– Фрэнни, что имела в виду та женщина, когда спрашивала, не болен ли ты?Мимо нас прошел какой-то тип в черном пластиковом шлеме, закрывавшем всю его голову. Непонятно было, как он видит через него. Но он уверенно шагал по тротуару и ни разу ни на что не наткнулся.– Что это с парнем?Сьюзен скользнула по нему взглядом.– Учится.– Учится? С шаром для боулинга на голове?– Не уходи от разговора, Фрэнни. Ты плохо себя чувствуешь?Динь-дон! Меня как осенило. Теперь я точно знал, как узнать то, что мне нужно.– Может, присядем на минутку?Вдоль всего тротуара были установлены скамейки. Мы подошли к ближайшей, и я медленно и тяжело опустился на нее, издав для пущего эффекта стон средней громкости. Отдышавшись, я взял ее за руку.– Сьюзен, мне надо тебе кое-что сказать. Истинная причина того, что случилось утром…– Ты имеешь в виду, в постели?– Ну да, это все одно к одному. Не хотел тебе говорить, потому как, понимаешь, это меня пугает и я не хотел и тебя пугать. Тем более во время путешествия.– Что случилось, Фрэнни, ты это о чем?– Я стал все забывать. Большое и малое – все вылетает из головы. У меня там ничего нет. Боюсь, это болезнь Альцгеймера. Я от страха чуть не обосрался.– Ну и что? – Голос у нее был спокойный, на лице выражение: «Ну и что такого?»– «Ну и что?» Это все, что ты можешь сказать? Память вытекает из меня, как вода из треснувшей банки, а ты говоришь «ну и что»?– Надо зайти в аптеку и купить тебе тапсодил. Всего-то и проблем.– А что такое тапсодил?– Лекарство от болезни Альцгеймера. После трехдневного курса наступает полное излечение.– Черт! – Я скроил постную мину.– Что?– Альцгеймера теперь можно вылечить?– Ну да. Я сама этим переболела два года назад. Ничего серьезного, Фрэнни. Даже рецепт не требуется.– Но…– Что «но»? Ты из-за этого так беспокоился?Как назло, ничего путного мне больше не приходило на ум. Мой блестящий план по выуживанию из Сьюзен нужной информации возник и исчез, как ветерок. Я озадаченно проводил глазами еще одного типа с полноохватным шлемом на голове. На этот раз желтым.– Что это за херня – пришельцы какие, что ли? Послушай, Сьюзен, прежде чем я начну принимать этот эспадрил…– Тапсодил.– Тапсодил. Ну, в общем, ты должна мне помочь. Не хочу я идти по собственной жизни, натыкаясь на стены, не зная, где надо свернуть. Ответь мне на кое-какие вопросы. Идет?– Идет.– Кто такой Флоон? Что это за перо на его рекламных плакатах?– Он владелец самой большой в мире фармацевтической компании. Они выпускают тапсодил и сотни других лекарств. Перо – торговая марка фирмы. Неужели ты и этого не помнишь?– Нет. Но почему именно это перо?– Ты же сам его Флоону подарил. Ты и Джордж.– Джордж Дейлмвуд?– Ну да.– А где он теперь?– Боже мой, Фрэнни, ты что, и этого не помнишь?– Представь себе, не помню. Так где Джордж? Она взглянула на свои руки, сложенные на коленях.– Он исчез тридцать лет назад.– То есть как?– Так и исчез. Исчез из Крейнс-Вью, и никто не знает, что с ним случилось. Ты много лет пытался его отыскать, но все было напрасно.– Исчез? Джордж? – Да.Значит, это я подарил Флоону перо Олд-вертью? А Джордж – надежный, неизменный Джордж Дейлмвуд исчез, словно его и не было? Таким было мое будущее? Пока я пытался мысленно переварить эти две новости, до меня донеслась песня Ареты Франклин «Уважение» …донеслась песня Ареты Франклин «Уважением. – «Respect» – соул-песня Отиса Рединга (1965), исполненная Аретой Франклин в 1967 г. (альбом «I Never Loved a Man the Way I Loved You») и достигшая первого места в хит-параде. Использовалась во многих фильмах, в том числе «Взвод» (1986), «Форрест Гамп» (1994) и «Аэроплан» (1980) братьев Цукеров – именно эту песню поет веселая монашка, сшибая гитарой капельницу.

. Ее выводили два голоса, один из которых звучал как-то уж больно чудно. Потому что принадлежал собаке.Парень в линялых джинсах и футболке с надписью «Dropkick Murphys» Dropkick Murphys – группа из Бостона, организованная в 1995 г. и работающая на стыке хардкора с ирландским фолком; так в записи их третьего альбома «Sing Loud, Sing Proud» (2001) соучаствовал Шейн Макгоуэн, бывший лидер знаменитой ирландской фолк-панк-группы The Pogues.

прогуливался со своим ротвейлером. Хозяин шел с приличной скоростью, пес трусил не отставая и время от времени поглядывал на парня, словно выпрашивая что-нибудь вкусненькое. И при этом оба напевали «Уважение» и почти не фальшивили. Голос у собаки был грубоватый и немного хриплый, то ли низкий, то ли нет. Я сам не понимаю, что говорю,– как, черт возьми, в точности описать голос поющей собаки?Я резко повернулся к Сьюзен, но она смотрела в другую сторону. Я толкнул ее локтем, и она вскрикнула.– Сьюзен! Эй, Сьюзен!– Что? Ты в своем уме? Больно же!– Да ты смотри! Смотри туда!– Ну и что? Ты зачем меня ударил?Певцы как раз проходили мимо нас, выводя: «У-В-А-Ж-Е-Н-И-Е»…– Не видишь? Собака поет!– Да. Ну и что из этого?– И когда собак научили петь? Она потерла ушибленное место.– Несколько лет назад. Точно не помню. Спроси у Флоона. Они изобрели этот препарат.– Какой препарат? Чтобы собаки разговаривали? Она, видимо, вспомнила, что у меня болезнь Альцгеймера, потому что с лица у нее исчезло сердитое выражение.– Нет. Но им можно давать всякие препараты, чтобы они запоминали что надо. Ну, например, петь или произносить какие-то фразы.– Господи помилуй! Кому и зачем это надо?– Для забавы. Не знаю. Терпеть не могу собак.Мальчишкой я ужасно быстро ел. Родители умоляли меня: не спеши так, а то тебя вырвет. Но мне всегда не терпелось попасть в какое-то важное место или кого-то увидеть, а пища была только горючим, чтобы доставить меня куда надо. И бывало, что из-за этой торопливости у меня потом часами болел живот. Сидя на скамейке в Вене рядом со Сьюзен, в мире, где ротвейлеры пели Арету Франклин, а молодые парни носили на головах мячи для боулинга, я испытывал такое же чувство, только теперь не в желудке, а в голове.– Домой хочу!Сьюзен, вздохнув, согласно кивнула. Если б она знала, какой дом я имею в виду!– Когда мы с тобой поженились?Это я зря спросил. Она молчала, и только заглянув ей в лицо, я увидел, что она плачет.Когда она наконец заговорила, слова ее были полны горечи!– Я думала, все, теперь наконец-то будет как надо. Глупо, да? Глупо! Ты хоть понимаешь, что я тебя любила всю жизнь. Всю мою проклятую жизнь ты торчал во мне, как кусок мяса между зубами, который никак не вытащить! Но наконец, наконец я поверила, что теперь все хорошо. Я всю жизнь тебя ждала. Боролась, терпела и никогда не теряла надежду, потому что не сомневалась, что когда-нибудь добьюсь победы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39