" Поэтому вполне осмысленно и такое представление <про-
странственных> отношений между схематизмом и индивидуаль-
ным сознанием, когда схематизм мыслится находящимся не вне,
а внутри душевного организма и лишь актуализирующимся при
достижении определенного состояния сознания,
Эта сложная операция над своей личностью не
>жет быть произведена индивидуалый). В ней со-
1ршенно необходим Другой. Причем, по-видимому,
Ь всякий Другой, а лишь человек, образ которого
ляется для переживающего живым воплощением
йропонимания, соответствующего схематизму, в ко-
1?ый ему предстоит <войти>. Роль Другого в пере-
1ивании особенно наглядно видна в исторической
1ёрспективе. Если человек, принадлежащий совре-.
ренной городской культуре, переживая, например,
Смерть близкого часто стремится к уединению [155;
117] и воспринимает порой коллективные акты похо-
рон и поминовения покойного просто как дань тради-
дии, обычаю, не имеющим ровно никакого отношения
кего интимному переживанию утраты, то в культурах,
существенным моментом воспроизводства которых
является -постоянное функционирование и трансля-
ция ритуально-мифологической практики, исполне-
ние погребального обряда [80; 134] и, стало быть,
Подключение к соответствующим символизмам и яв-
ляется, собственно говоря, самим актом осуществле-
ния переживания (ср.: 101, с. 135). Все важные, по-
врротные, переломные моменты человеческой жизни
всегда тяготели к коллективному их принятию и пе-
.реживанию. С этой точки зрения перед исследовате-
лем психологии переживания открывается широкое
1поле деятельности в психологическом изучении об-
рядов, связанных с рождением, -смертью, инициаци-
ей, свадьбой и пр. .[38; 127; 134; 143 и др.].
Необходимо подчеркнуть, что все эти положения
носят совершенно предварительный характер.
Приступая теперь к анализу конкретного случая
переживания, а именно переживания Родионом Рас-
кольниковым своего преступления, мы наряду с глав-
ной целью.- иллюстрации и конкретизации этих
положений - надеемся проиллюстрировать еще и це-
лый ряд других положений, выдвинутых в предыду-
щих частях работы. Но прежде должна быть сдела-
на одна оговорка в связи с тем, что объектом наше-
го анализа является не реальный человек, а лите-
ратурный персонаж. Какую доказательность .имеют
данные такого анализа? Может ли он .в принципе
рассчитывать на выявление реальных психологиче-
ских закономерностей, например, в силу реализма
161
изображения? Можно ли надеяться, что .писатель, не
выходя за пределы. психологической достоверности в
изображении действий и переживаний, не искажает
нигде и психологических законов, т. е. что все опи-
санное им в принципе возможно и как психологиче-
ская реальность? Занимаемся ли мы, исследуя пси-
хологические закономерности поведения персонажей,
реконструкцией реальности или всего лишь реконст-
рукцией скрытой концепции художника, его мнения
об этой реальности? (Хотя так ли мало .это <всего
лишь>, особенно когда речь идет о Достоевском?)
А может быть, вообще пытаться изучать психологию
реальных людей посредством анализа продуктов по-
этического вымысла так же бессмысленно, как изу-
чать гидрологию моря по полотнам маринистов?
Все эти вопросы мы оставляем открытыми и на
свой страх и риск предпримем исследование .пере-
живания РаскольникОва так, :как буто мы имеем
дело с реальдым человеком, определенный отрезок
жизни которого добросовестно описан писателем.
Вполне понятно, что начать исследование необхо-
димо с уяснения истоков и путей возникновения пси-
хологической ситуации <невозможности>, создавшей
необходимость в этом переживании.
<Чувство разомкнутости и разъединенности с че-
ловечеством> .[64, с. 684], нараставшее в Раскольни-
кове задолго до преступления, - вот главный внут-
ренний корень его преступления и одновременно об-
щая жизненная проблема, стоявшая перед ним. На
первых страницах <Преступления и наказания> мы
застаем уже далеко зашедший процесс изоляции ге-
роя, разрыва всех связей общения, объединявших
его с другими людьми: Раскольников <бежал всяко-
го общества>, у него выработалась <привычка к мо-
нологам>, <с прежними товарищами своими теперь
он вообще не любил встречаться>. Хотя в нем из-
редка еще ощущается <какая-то жажда людей>, од-
нако, едва дело доходит до реального контакта,
Раскольников испытывает <неприятное и раздражи-
тельное чувство отвращения ко всякому чужому ли-
162
iy, касавшемуся или хотевшему только прикоснуть-
ся к его личности>.
1 . Конфликт между .тенденцией <быть вне> людей и
1ротивостоящей ей, хотя и очень ослабленной, тен-
1енцйей <быть с> ними вылился в компромиссную
Остановку <бцть над людьми>, которая как раз со-
1)тветствовала соотношению сил этих стремлений:
1едь хотя <над> - это отчасти и -<вместе с>, но все-
аки в значительно большей степени <вне>. Свое не-
Ьосредственное психологическое выражение этот
компромисс нашел в обостренной гордости Расколь-
1никова, а свое содержательное идеологическое воп-
лощение - в его <теории> двух разрядов людей. Та-
(кова была психологическая почва, на которой могла
кприняться> идея преступления: гордость обещала
обеспечить психологическую выносимость преступле-
ния, <теория> - его этическую оправданность, а
юсуществление преступления, в свою очередь, выгля-
дело как доказательство правильности <теории> и
удостоверение сверхчеловеческого [54; 59] <права>
ее автора, его принадлежности к высшему разряду
1 людей. И уже в другом, более заземленном, плане
1 преступление "казалось разрешающим как внешние,
материальные затруднения, так и связанные с ними
[.внутренние проблемы, в первую очередь - нежела-
ние принимать жертву Дунечки, согласившейся ради
брата на брак с Лужиным.
Оставляя в стороне подробный анализ психоло-
; гического перехода <идеи> в <дело> (фазы этого пе-
, рехода: от абстрактной <теории> к <мечте>, потом
к конкретно планируемому <предприятию>, далее к
<пробе> и, наконец, к реальному совершению пре-
ступления), заметим только, что этот процесс сопро-
вождался мучительной нравственной борьбой героя
со своей <проклятой мечтой>. Чем ближе она подхо-
.дила к <делу>, чем окончательнее становилось реше
ние героя, <тем безобразнее и нелепее тотчас же
становилось в его глазах>, тем сильнее, значит, ста-
новилось внутреннее сопротивление <идее> со сторо-
ны совести, подобно тому как все более и более воз-
растает сопротивление пружины по мере ее сжима-
ния. Этот внутренний спор так и не был принципи-
ально решен сознанием в пользу преступления
(достаточно вспомнить, в каком состоянии помра-
163
чения рассудка и утраты воли находился Расколь-
ников перед убийством и особенно по пути к дому
старухи процентщицы, чтобы понять, что оно не бы-
ло. следствием сознательного и произвольного реше-
ния), и даже само преступление не только не раз-
решило его, но грубой силой свершившегося факта
лишь закрепило в его .душе эту сжатую до отказа
пружину нравственной борьбы, остановив ее колеба-
ния в самом невыносимом по напряженности со-
стоянии. i
Если до преступления Раскольников принужден
был йтроить жизнь и общение, <болея> идеей пре-
ступления, мнением о_ нем - и его возможной этиче-
ской оправданности и психологической выносимОсти,
то теперь он был отягощен фактом совершенного
убийства. Из содержания сознания, от реализации
которого возможно было отказаться и с которым
можно было спорить, оно проросло в содержание
.бытия, с которым спорить уже нельзя ~п изъять из
жизни нельзя. Но и принять его в жизнь, как пока-
зали первые же психологические реакции на этот
факт, тоже нельзя. <Теория> Раскольникова, претен-
довавшая на обеспечение его принятия, на придание
преступлению смысла, сразу же обнаружила свою
полную психологическую несостоятельность. Эта
<теория>, обосновывавшая идею преступления, буду-
чи абстрагированной от существенных пластов лич-
ности своего автора и исполнителя, оказалась не-
> равномощнод своей <практике>: она была прорвана
реальным поступком, воплотившим идею и тем са-
мым чувственно столкнувшим ее со всем сложным
составом личности героя и этим столкновением раз-
венчавшим (не на уровне рационального сознания,
но на уровне <натуры>, по словечку Порфирия Пет-
ровича) претензии теории, точнее, вытекающего из
неё <наполеоновского> идеала, на роль внутренне
организующего и <оцельняющего> личность начала.
А так как цельность личности не есть, вообще гово-
ря, естественно данное единство, а есть единство за-
данное, активно создаваемое самим человеком, то
утрата объединяющего начала открывает доступ
процессам распада и дезинтеграции личности и ее
жизни.
Раскольников почувствовал <во всем себе страш-
рлй беспорядок>. Обрывается временная преемст-
1нность сознания: он понял, что не может <о том
е самом мыслить теперь, как и прежде, и такими
ке прежними темами интересоваться, какими инте-
ресовался... еще так недавно... В какой-то глубине,
1Низу, где-то чуть видно под ногами, показалось ему
1п-ерь все это прежнее прошлое, и прежние задачи,
1 прежние .темы, и прежние впечатления... и сам он,
1 все, все...> Нарушается общение с. самим собой, с
подьми, с миром: <Он как будто ножницами отре-
зал себя сам от всех и всего...>.
" С этого момента начинается переживание героя.
jB условиях отсутствия новой ценностной системы, на
Ьснове которой можно было бы перестроить лич-
ность в целом и тем разрешить неразрешимые в на-
личном. жизненном мире внутренние конфликты, соз-
нание, стремясь предотвратить окончательную дест-
рукцию личности, вынуждено прибегнуть к защит-
ным механизмам. Однако психологическая защита
хотя и устремлена к достижению некоторого единст-
ва, но, подчиняясь, как мы уже знаем, <инфантиль-
ной> установке, пытается бороться против сложности
не преодолением и разрешением ее, а ее иллюзор-
ным упрощением и устранением. Нечувствительная к
целостной психологической ситуации, она действует
негибкими средствами, отрицательные последствия
применения которых перевешивают его положитель-
ные эффекты. Конкретно, в случае Раскольникова,
попытки защитного переживания основного конфлик-
-. _""." чопяяпе.шают его позитивно, но, втяги-
,ные эс
1йопытк
1та не только не разрешают
1та не только нс уаау.. -
1вая в зону его действия все новые и новые отноше-
ния, порождают целую сеть производнЫх конфлик-
а-ов, заражая в конце концов весь душевный орга-
низм.
1 Проследим вкратце ход образования этой сети.
До преступления центральный конфликт - между
1:идеей преступления и-совестью - постоянно пульси-
ровал в сознании, это была непрекращающаяся внут-
1 з Вот как объясняет эту зависимость современный автор:
Расторжение единства с совестью - вестницей согласия с дру-
гими - является одновременно разрывом единства с другими
людьми, обществом, миром; это разрыв со своей сущностью. Че-
ловек реально перестает бцть общественным существом. Таков
Шуть распада, разложения, омертвления личности> {150, с. 169].
165
Че-
Таков
ренняя борьба, которая велась всеми средствами
сознания - рациональными, бессознательными (пер-
вое сновидение Раскольникова), эмоциональными.
Эмоциональная динамика этого конфликта выража-
лась в возрастании у героя чувства отвращения к
<идее> и к себе как ее носителю по мере принятия
все более окончательных решений, т. е. по мере при-
ближения <идей> к <делу>, и в появлении чувства
облегчения по мере удаления ее от <дела>, отрече-
ния от <проклятой мечты>. Когда же преступление
было совершено, чувство отвращения к самому себе
достигло таких .угрожающих размеров, стало на-
столько невыносимым, что возникла необходимость
избавиться от него или по крайней мере как-то
трансформировать его. Сознание избирает путь за-
щитного проецирования этого чувства на внешний
мир. Причем отвращение к объектам внешнего ми-
ра распределяется явно неравномерно. Это объясня-
ется тем, что защитный эффект процесса проециро-
вания, как легко понять, тем значительнее, чем
больше он снижает напряжение конфликта, ослаб-
ляя тот или другой его полюс; а так как идея пре-
ступления (один полюс конфликта) <затвердела> в
необратимый факт реального убийства и не могла
быть уже поколеблена никакой эмоцией, то мишенью
защитного процесса становятся моменты опыта,
стоящие на стороне второго полюса конфликта, на
стороне совести. Это выражается прежде, всего в
том, что для Раскольникова становится невыноси-
мым общение с близкими ему людьми - матерью,
сестрой, Разумихиным, поскольку все их действия и
разговоры обращаются к стоящей в противоречии с
идеей преступления части его души, самим этим ак-
том живого человеческого обращения питая и усили-
вая ее, а следовательно, усиливая и внутренний
конфликт и его эмоциональное выражение - отвра-
щение и ненависть к самому себе. Защитное проеци-
рование этих эмоций, в результате которого Рас-
кольников начинает ощущать <физическую нена-
висть> к близким, таким образом, не просто отводит
их острие в сторону, но направляет их против по-
рождающей их же причины.
Однако о достижении какого-либо устойчивого
равновесия не может быть и речи, поскольку возник-
1
1д1ее чувство ненависти к близким, ослабляя один
конфликт, порождает новый - оно вступает в про-
1тиворечие с любовью к ним. Ненависть не дает лю-
бить и выражать любовь, любовь препятствует не-
нависти и ее выражению. Выход у сознания один -
1не чувствовать и не выражать ни того, ни другого,
отстраниться от близких. Это отчуждение осознается
1-героем в квазипространственной форме: <Все-то
кругом точно не здесь делается... - говорит Рас-
кольников матери, сестре, и Разумихину, - вот и
вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31