– лаял директор на понурого Леона. – Вас сюда не спать наняли! Вам сторожить положено, круглые сутки контролировать и проверять, а не дрыхнуть. А они кофе пьют! рыбок разводят!.. с девочками шуры-муры! Вы что, на курорте? Где у вас дисциплина?.. где безопасность, я тебя спрашиваю?! Что ты встал, как столб, бестолочь?! бегом искать, всё перерыть!
К северу и западу над гилеем появились зарева пожаров, одеялами стелился дым. Леон догадывался, почему там загорелось – лес подожгли упавшие «Герра» и «Релампа» Чётные номера мобильного отряда выглядели как безутешные родственники на гражданской панихиде и нудили, что-де спешить с розыском останков незачем – и так всё наверняка обуглилось, спасать некого, а прочёсывать гилей ночью – задачка не из лёгких. Нет, они не отказывались, просто приводили убедительные доводы в пользу того, что утро вечера мудренее.
– Скоро начнётся смена, – внушал Леону второй командир охранников, – надо быдло вести в шахту, а если мы снимем людей с постов и с конвоя… как бы чего не случилось.
Конечно, ничего случиться не могло, но командирские соображения выглядели веско и резонно.
– С рабочими не болтать! – Говоря с подчинёнными, и Леон мог позволить себе погавкать. – Зачинить стену тоннеля! К 15.00 подготовить вездеходы! семь групп, три наземных, остальные на ранцах. Поисковые работы – до 21.00, чтобы все вернулись вовремя!
Как докладывать о происшествии, если ничего толком не известно? Леон измучался, сочиняя рапорт в Комитет, и на высоте терзаний его осенило – ни о чём рапортовать не надо! Потерь особых нет, режим работы шахты не изменился, руда будет отгружаться, как всегда. Надо подать всё иначе, мягче. Со своим открытием он поскакал к директору, который уже всех взбаламутил и сидел в кабинете, обзванивал заместителей и инженеров разных служб, выясняя, почему они, лентяи, ночью не на рабочих местах, а в кроватях, в то время как он. директор, трудится без отдыха и сна?
Леон предвидел, что директор умыкнёт его идею, а ему в благодарность устроит разнос со строгим выговором, но иного выхода не было – если директор возьмётся сам пилотировать процесс, последствия могут быть поистине катастрофические.
– Идиот! – одобрил директор предложение Леона. – Тебя что, в детстве уронили?! И ты это собрался посылать наверх?! Дай сюда! Вам ничего нельзя доверить, всё изгадите! Я сам исправлю.
Терпеливо снося оскорбления, Леон утешался тем, что дал боссу верное направление.
– Несчастный случай, гм! – морщил лоб директор. – Взрыв ёмкости с… Не пойдёт! никуда не годится! Вдруг приедут из техники безопасности, пожарные, будут копаться, придираться. Напишем – отравление. Они отравились в столовой за ужином. Возьми пару упаковок от готовых блюд, тех, что греют в микроволновке, намажь их дерьмом и отправь на анализ. Технологический брак пищевой фабрики, понятно? Тела кремируем, выдадим родне прах в банках. А вот флаеры… зачем Мийо их пригнал?.. их можно спалить по документам. Ночью загорелось, не успели выкатить. И шабаш! пиши, как я сказал. Всем по выговору; тебе, повару и дежурному пожарному – по строгачу, и на полгода зарплату срежу. Ты вообще как младенец, сам ничего не в состоянии придумать! а Мийо был дятел! долбоклюй!
Шахту вздёрнуло – и вновь всё вернулось на круги своя. В 10.00 поднялась первая смена рабочих, в 11.00 смена протопала в шахту, а в 12.00 над гилеем цвела заря седьмого термидора. Тянулся над лесом редеющий дым. Невыспавшиеся охранники снаряжались на поиски угольев, оставшихся от Мийо и Корнела, свирепо беседуя между собой о том, что они сделают с напавшими ночью бандюками, если поймают их.
– Какой-то гул, – неуверенно доложил командир чётных, которые с приданными им людьми с постов собрались на площадке для инструктажа. – Слышен гул с запада. Вижу дым. Похоже, пожар идёт на шахту.
– Ерунда! – отбрехнулся Леон. – Он потухнет на полосе зачистки.
– Прошу разрешения выждать до стихания пожара.
Гул становился громче и плотней; дым высокими столбами вырывался из гилея. Охранники наблюдали за надвигавшимся пожаром с нарастающей тревогой. Наконец стали валиться деревья, и из леса начало выдвигаться нечто – громадное, угловатое, открытое спереди; в чёрной полости, напоминавшей пасть, двигались чудовищной величины рычаги и клешни.
– На нас что-то идет!!
– Что именно? почему вы орёте?
Печной сегмент Буш-2 связался с Полем, сидящим на АТС:
– Захват вырубился, пилы отключились. Какого чёрта?! Поль, задрыга, звони на корму! Похоже, мы вылезли на пустое место! Спроси, надо завернуть подачу оксола или пусть горит?
– Печь сообщает, что автоматически остановились механизмы лесоповала и распиловки. Они спрашивают, прекратить ли впрыск воспламенителя.
– Как, они всё ещё жгут его?! перекрыть краны!
– Они говорят, что древесина перестала поступать. Головной сегмент ничего не перерабатывает.
– Немедленно выясните, почему агрегат не осваивает лес.
– Ходовая рубка, доложите обстановку.
Червь-исполин двадцатиэтажной высоты ровно и безостановочно наползал на шахту, двигаясь со скоростью неторопливого пешехода. Показался моторный сегмент с медленно катящимися гигантскими колёсами.
– Стой! стой! остановитесь!! – завопили охранники, размахивая руками.
Ни одного человека, ни окошка на корпусе громады. Машина-чудище продолжала неотвратимо ползти, приближаясь к строениям рудника, грохоча и извергая дым из труб.
– Стреляйте в него! открыть огонь! – немного обезумев, велел командир. Загремели выстрелы, но Буш-2 их игнорировал. С тем же успехом можно отстреливаться от божьего наказания, ниспосланного за грехи.
– Внимание! впереди неизвестные сооружения. Я вижу там людей, – в растерянности рапортовал вахтенный из ходовой рубки. – Мы примерно в ста метрах от построек. Господин капитан, какие будут распоряжения?
– Откуда здесь постройки?! – Капитан водил пальцем по карте. – Тут нет никаких посёлков!.. Стоп машины!
Охрана удирала с постов в тоннелях: закричали сирены; служащие рудничной конторы опрометью бросились к лифтам и лестницам, сталкиваясь и визгливо ругаясь.
– Оно совсем рядом! – возопил лаборант-геолог, застыв у окна. Махина, похожая на движущуюся гору, смяла и расплющила трубу тоннеля; хрустнул раздавленный склад; рухнул ангар; боком потащило изуродованный флаер, затягивая под циклопическую гусеницу…
– Господин капитан, подтвердите распоряжение остановить турбины. По инструкции мы должны получить ваше подтверждение…
– СТОП МАШИНЫ, Я СКАЗАЛ!!!
Головной сегмент ударил в административный корпус; стены треснули, с потолков посыпались щиты обивки к планки, заискрилa проводка, кто-то кубарем полетел по лестнице, лопнули окна, в здание хлынул вредный внешний воздух – и тут турбины смолкли, агрегат встал.
Далее разыгралась феерия безобразных и скандальных сцен.
Микроскопические охранники бесновались у подножия Буш-2, и писк их голосов был едва слышен. Когда капитан агрегата выбрался наружу, а из покорёженного корпуса вышел разъярённый директор, писк стал немного громче.
– У нас тут маршрут проходит, а у вас рудник стоит! Откуда он взялся?! что вы мне на стены тычете – вы себя на карте покажите! Вас нет! вы отсутствуете! и нечего в здание пальцем совать!
– Сотрудников травмировало! – старался перекричать капитана директор. – Вы по всей строгости отчитаетесь за повреждения!
– И погибшие есть! – подпевал рядышком Леон, мигом сообразив, как списать убитых ночью.
– Наш агрегат, – капитан набрал в грудь воздуха, чтобы стать выше и шире, – оборудован точной системой компьютерной прокладки курса с корректировкой от спутника! У нас ошибок не бывает!
– Ваша система – это… – Директор высказал большое подробное мнение о компьютерном обеспечении Буш-2. По словарному составу его мнение вполне могло украсить стену общественного туалета.
Богомерзко кричали и сквернословили все – с пылом, с жаром, жарче солнца термидора, а бинджи, выбравшись из печного сегмента, сдержанно обсуждали, как это так сжигатель влупился в рудник:
– С самого начала было ясно, что добром не кончится.
– Как мы ночью ломанулись, как погнали – даже брёвна в пилораме застревали. Я и подумал – ничего себе скорость! обязательно чего-нибудь случится.
– Антон с Джифаренге пропали, – переживал печальный поварёнок, от горя чуть не плача. – Искали их – нет нигде. Наверное, с борта упали! А может, заблудились?..
Поль, довольный тем, что выпало время передохнуть, приплясывал у забортного трапа, распевая под одобрительный гогот биндэйю:
Пароход упёрся в берег,
Капитан кричит: «Вперёд!»
Как такому раздолбаю
Доверяют пароход?
А офицерик № 38 втихомолку связывался с телестудией в Купер-Порте, чтоб поскорей и подороже продать свежую новость о столкновении Буш-2 с рудником, не обозначенным на карте. Хороший случай пополнить свой карман без всякого труда!
В году ПМ всего четыре месяца – плювиоз, флореаль, термидор и брюмер, они же сезоны погоды. На экваторе сезоны сливаются в сплошное, жаркое и дождливое коловращение дней, когда тридцать часов парит солнце и тридцать часов длится удушье ночи.
Префектуры ПМ по размерам мало уступают иным государствам древности вроде Советского Союза (Soviet Union – слыхали? это его языки «хинди-руси» и «русика китайса» позже слились в новояз). При планировке заселения Планеты Монстров центры префектур расположили ниже и выше экватора – очевидно, чтобы порадовать жителей чередованием проливней, банных туманов и жары. Естественно, все отпуска приходятся на термидор, когда начальство, словно стаи перелётных птиц, стремится на Пасифиду, лучшую курортную планету Альты, к синему океану и ласковому солнцу. Вот где рай, вот бы куда устроиться! Пасифида…
Просыпаясь, Уго Черубини иногда думал, что он – на Пасифиде, в отеле «Версаль». Он всегда останавливался в «Версале», где превосходное обслуживание и полная конфиденциальность личной жизни. Выйдя из сна в обстановке максимального комфорта, он порой машинально ощупывал кровать в поисках девки, которую на Пасифиде привык находить под боком. Измять кого-нибудь, чтоб захрустела… Уго любил всё реальное, конкретное, мясистое и сочное. Он изучал каталоги предложений от лучших поставщиков Пасифиды, делая на лицах пометки жирным маркёром – эту, эту… и, пожалуй, эту. Ничего дешевле тысячи Е за ночь не признавал. Префекту, правящему областью величиной с древнюю империю, нельзя опускаться до дешёвого товара. Впрочем, внезапные срывы случались – и секретарши были наготове, угадывая волю господина по его бычьему сопению.
Рабочий день Уго Черубини начинался с утреннего селекторного совещания. Он совещался с главами департаментов о том, где бы собраться на заседание и что будем пить. Распорядок дня на первую половину 7 термидора таков – в двенадцать сходняк у Вальдонне, позавтракаем свежими щитовидными железами. В 14.00 – оздоровительные процедуры; термидор тяжело влияет на здоровье, надо поддерживать организм в тонусе. В 16.00 – обед, как полагается, в Пассаже; натуральная (а не какая-нибудь) лока с Хэйры. До 18.00 – послеобеденный отдых и дружеские встречи в неформальной обстановке, с воспоминаниями о локе, выпитой накануне. Потом позвонить в секретариат и отчихвостить всех как следует, чтоб не забывали, кто в берлоге главный. В 21.00 конец работе! До сиесты и в сиесту набираемся сил для труда во второй половине дня. Если поплохеет – врач порекомендует отгул суток на трое (выходной не считается) и назначит промывание крови. Печень, желудок, годы, напряжённые дни заседаний, совещаний, презентаций и других ответственных мероприятий.
Что это? дверь узковата, только боком пройти можно. Ни архитекторов толковых нет, ни портных – так брюки сошьют, что нагнуться нельзя. Воротник давит, пуговицы на животе в натяг, от жары весь взмокнешь.
– Чего кондиционер не включен? – обрушился Уго на менеджера салона. – Дыхнуть нечем!
– Сию секунду, господин префект, – заюлил менеджер, выкручивая регуляторы на максимум.
Уго губами и языком издал сосущее чмоканье, сумрачно поводя маленькими глазками, и девки в розовых халатиках мотыльками запорхали вокруг него, нежно расстёгивая и стягивая с префекта одежды.
– Доктора, – буркнул голый Уго, плюхаясь на кушетку и немного свешиваясь с её краёв. Щитовидные железы блуждали в животе, залитые локой и соусом. Елись они чудесно, но сейчас как-то задумались – куда податься?
– Директор горнопромышленного, – неотвязный секретарь прислушался к трэку. – Срочно просит. Очень срочно.
– Дай. – Уго взял трэк и с размаха хрястнул им об угол кушетки. – Я процедуры получаю! никого не принимаю! Убирайся, сучий хвост, чтоб я тебя не видел! сунешься – уволю на хрен. Ты! как звать? – поймал он девку за халат.
– Элиза, – испуганно захлопала глазами пойманная бабочка, пытаясь мило улыбнуться.
– Не помню.
– Она у нас недавно, – поспешил объясниться менеджер.
Уго провёл по ней лапой сверху донизу.
– Ничего. Массаж умеет? Пусть она. Давай.
Железы мортифер здорово влияли на воображение и всякие желания. Уго передумал их срыгивать – пусть уходят дальше в требуху, глядишь, и переварятся.
– Закрытый объект?.. – Вновь соединившись с шефом горной промышленности через запасной трэк, секретарь напрягал голову, пытаясь так сформулировать плохую новость для ушей Уго, чтобы не заработать по зубам. Хозяин в гневе не смотрит, куда бьёт. – И телевидение уже знает?..
– Да! – каркнул главный рудокоп девятой префектуры, с волчьим оскалом глядя на экран, откуда бодро говорил диктор, спрятавшись за фоном документальной съёмки – крутили отправление Буш-2.
– Наш флаер будет на месте аварии через час! Подробности – в следующем экстренном выпуске, в 15.00!
– Элиза, – ворчал Уго, понемногу добрея и наполняясь желаниями. – Подлиза. А пацан у тебя был?
Бер Френкель ворвался в приёмную салона неудержимым летящим шагом, словно в упор не видя секретаря и охранников, прокладывая путь между ними вскинутым острым подбородком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64