Там полки есть, и мы сегодня днем мылись, наверное, еще не выстыло?
– Хочу в баню! – обрадовалась Маша.
– Так и идите, Прошка вас и проводит. Слышь, Прошка, сведи гостей в баню, пусть там спят, – сказала она в этот момент вернувшемуся в избу работнику.
– Чего как чуть что, так сразу Прошка? Я и так за день наломался! Ни днем, ни ночью покоя нет! – возмутился парень. – Сами бока пролеживаете, а работать за всех Прошка!
– Отрок, не кощунствуй! – подал с полатей голос батюшка. – Человек рожден, в поте лица добывать хлеб свой! А ты, жена, да убоишься мужа своего! – нравоучительно добавил он, обращаясь к супруге.
Матушка распрямилась, открыла, было, рот, сказать батюшке кто он такой, но, постеснявшись чужих людей, просто плюнула на пол.
Опасаясь, что дебаты на этом не кончатся, я пообещал работнику мзду за оказываемое содействие, и мы покинули душную избу.
– Они что так бедны? Какие чудные люди, – сказала княжна, как только мы вышли наружу.
– Э, добрый человек, – вмешался в разговор Прошка, – кабы чудные! Скопидомы они, прости меня Господи! Мне третий год, что договорено не платят. Все грошик к грошику в горшок прячут. Матушка каждый кусок во рту считает. Попал я к ним, как кур в ощип. Рассчитали бы меня, так дня здесь не остался.
У работника, видимо, так накипело на сердце, что всю дорогу до бани, он последними словами поносил хозяев. Мне уже приходилось встречать не менее прижимистых людей, а княжна только училась жизни и приняла рассказ Прошки так близко к сердцу, что наградила его серебряным рублем. Парень от такой щедрости так расчувствовался, что пообещал задать нашим лошадям отборного ячменя.
– Баня-то у нас ничего, – сказал он, когда мы впотьмах вошли во влажное тепло невысокой избушки. – Я вам сейчас лучинку запалю, да тулуп принесу укрыться, а то к утру тепло выстудит. Устраивайтесь люди добрые, хороших вам сновидений.
Пока он разгребал угли, мы присели на лавку. Не знаю почему, но между нами с Машей сразу же возникло напряжение. Впрочем, может быть, мне это только показалось.

Глава 7

Остаток ночи прошел спокойно. Когда мы остались вдвоем, я почувствовал, как княжна напряжена, вполне ясно понимал причину ее волнения и постарался не давать ей никаких поводов для сомнений в своем «джентльменстве».
– Я не буду раздеваться, – сразу же заявила Маша, когда Прошка принес старый овечий тулуп и ушел.
– Хорошо, – согласно кивнул я, – стели здесь на лавке и ложись. Постарайся сразу заснуть. Нам нужно будет выехать как можно раньше.
– А ты где ляжешь, – спросила она, ожидая нескромного предложения, лечь вместе.
– Я? В парной на полке. Если хочешь, ложись там, тогда я буду спать здесь, в предбаннике, – ответил я, принципиально, не замечая ее волнения. – Там теплее, но мало воздуха, тебе, пожалуй, будет лучше здесь.
– А мне не будет страшно? – задала она вполне прогнозируемый вопрос.
– Здесь тебе нечего бояться, – успокоил я, расстилая тулуп. – Закроем дверь на засов и сюда никто не сможет войти.
На этом наши интимные отношения кончились. Я, предоставив ей самой укладываться, оставил догорать лучину и ушел в парную. Там действительно было душно, но выбора не было, и я сразу растянулся на полке. Я много проспал днем, потому долго не мог заснуть, обдумывал создавшуюся ситуацию. Все складывалось весьма странно, и пока даже примерно нельзя было прогнозировать ближайшее будущее.
Мне было понятно, что княжне возвращаться домой нельзя ни в коем случае. Ее брат не зря мне сказал, что она должна умереть и предпринял для этого уже две довольно успешные попытки. Я не очень верил в его способности к массовому гипнозу, хотя и был свидетелем и участником общей паники в имении. Другого разумного объяснения, чем гипноз, своего беспричинного страха и внезапного бегства крестьян от скотного двора я придумать не смог.
Я решил, что для нас, самым простым будет затеряться в массах людей поднятых с насиженных мест войной, сделать выдержку, а потом подготовиться и действовать по обстоятельствам. Сон все не приходил. Лавка подо мной казалось жесткой, ноги упирались в стену, дышать было нечем, и я не выдержал, решил выйти на свежий воздух.
Стараясь не скрипеть половицами, я тихо пробрался в предбанник. Там оказалось чуть светлее, чем в парной, отражаясь от снега, в окно попадал слабый лунный отсвет. Княжна тихо спала на лавке, закутавшись в бараний тулуп. Я прокрался к выходу, нащупал стальной засов и совсем, было, собрался его отодвинуть, как услышал снаружи какой-то подозрительный шорох.
После недавнего нападения нервы были напряжены, и я сразу же схватился за саблю. Однако непонятный звук не повторился, и я решил, что мне просто показалось. Засов был не смазан, дверь разбухла от влаги и когда я его начал отодвигать, он заскрипел.
– Не открывай дверь, – тихо приказали снаружи.
От неожиданности я вздрогнул и задвинул засов до предела и севшим голосом прошептал:
– Кто там?
– Это я, – ответил тот же человек, – в смысле, я это ты.
У меня слегка поехала крыша. Голос был незнакомый, но интонации очень напоминали мою собственную манеру говорить.
– Интересно, – сказал я, – почему тогда я тебя не узнаю по голосу?
– Идиот, потому что никогда не слышишь себя со стороны! Кончай придуриваться!
Вот это уже было больше похоже на мою манеру изъясняться. Однако я еще сомневался.
– А как ты меня сумел здесь найти?
– Ты что шутишь? Я, то есть ты, в смысле мы, я, слушай, ты меня совсем запутал! Раз ты сейчас в этой чертовой бане, то значит, я тоже в ней был! Я тебя тут караулю целую неделю!
Я подумал и нашел в его словах противоречие:
– Если ты знаешь, когда я здесь буду, зачем так долго ждешь?
– Балда, затем чтобы не пропустить! А если бы меня по пути задержали?!
– Ладно, согласен, – сказал я, не очень обидевшись на грубый эпитет, – тогда почему ты не разрешаешь мне выйти?
– Потому! Откуда мне знать, что случится, если мы встретимся? А если взорвемся или разлетимся на атомы? Я и так пошел на слишком большой риск, у меня против тебя защита, как на атомной электростанции.
– Ну, ты даешь, – сказал я, – тоже мне, физик теоретик! Хоть взглянуть, что ты придумал, можно?
– Ты еще попроси показать, как выглядишь со стороны!
– Хорошо, уговорил, – согласился я. – А что, собственно, случилось?
– Для нас ничего хорошего, – мрачно сообщило «альтер эго», – этот гребанный Урусов оказался гением, который совместился со злодейством. Александр Сергеевич оказался большим оптимистом.
– Что Пушкин говорил, о гении и злодействе, я и без тебя знаю, давай про князя, – прервал я сам себя.
– Он маньяк! – сообщил голос из-за дверей.
– В курсе, – подтвердил я из бани.
– И каким-то образом может превращать людей черте во что, – продолжил я снаружи.
– Так с возницей все было на самом деле?
– Не знаю. Знаю другое, теперь он возьмется за вас с Машей.
– Вот гад! Просто какой-то братец Иванушка с сестрицей Аленушкой! И чего ему нужно?
– Псих, хочет стать властелином мира, а Маша ему почему-то мешает! Причем это вполне серьезно. Ну, а мы попались на пути, и он ни перед чем не остановится.
– Он мне уже хвастался, – подтвердил я.
– Помню, когда мы гуляли в парке. Тогда я, в смысле мы, ему не поверили.
Мы оба замолчали.
– Думаешь, это серьезно?
– Более чем. Он может внушить людям что захочет, и они превращаются в зомби. Выполняют любые его приказания. Сегодня нас, то есть вас, обстреляли по его приказу. Хорошо еще, что он приказал своим зомби только убить тех, кто сидит в кибитке, и забыл о кучере. Поэтому мы и спаслись.
– И что нам теперь делать? – спросил я.
– За этим я и пришел, знаешь, как было сложно вернуться из Троицка и потом добраться сюда?! Кругом черте что делается, французы бродят толпами грабят местных жителей, то их ловят партизаны и тоже грабят. Не война, а сплошной бардак!
– Представляю!
– Теперь, слушай и запоминай. Маша, ты тоже иди сюда, все равно ведь не спишь, а подслушиваешь.
– Неправда, я сплю, – откликнулась княжна, – вернее, только сейчас проснулась. А почему ты сам с собой разговариваешь?
– Ладно, подойди, – сказал я, тот, который находился внутри бани, – это тебя касается в первую очередь.
Девушка встала и неслышно подошла, я услышал рядом ее легкое дыхание.
– Теперь слушайте, – сказал голос снаружи. – Как только начнет рассветать, собирайтесь и уходите в лес.
– А зачем?.. – начала спрашивать княжна, но мы в один голос, велели ей замолчать.
– Я тебе потом все объясню, – сказали мы на два голоса, она ойкнула и замолчала.
– Пойдете строго на восток, – заговорил мой наружный голос, – я вам тут, на перилах оставляю компас. Еще будете ориентироваться по зарубкам на деревьях. Я насек топором стрелки. Главное не проспите, ненадолго утром пойдет снег и заметет ваши следы. По насечкам найдете избушку лесника. Я там приготовил много провизии, вам ее хватит, можете не экономить. Деньги и порох с пулями спрятаны на застрехе. Все запомнил? Повтори!
– Да иди ты, – возмутился я. – Ну и что мы будем делать в лесу?
– Ждать пока князь Иван вас не найдет и попытается трансформировать, в смысле во что-нибудь превратить. Тогда Маша его убьет.
– Я убью? – испугалась девушка.
– Ты, – сказал я будущий, кроме тебя с ним никто не сможет справиться. Только тебе для этого, – голос за дверями замялся, потом смущенно кашлянул и замолчал.
– И что мне для этого нужно сделать? – тихо спросила княжна.
За дверями долго молчали, я даже начал опасаться, что мы ничего больше не услышим. Наконец что-то все-таки получилось.
– Тебе, Маша, придется прервать родственную связь с братом. Понимаешь, женщина, когда выходит замуж, и вступает в новые, как бы это сказать, отношения, связи…
– Ясно, – сказал я, – я тебя понял, как-нибудь ради такого святого дела…
– А я не поняла, – призналась княжна. – Как это прервать родственную связь? Отречься от брата? Так я и так давно от Ивана отреклась.
– Не только отречься, – сказали мы, смутились, и замолчали.
Маша больше ничего не спросила.
– Ладно, надеюсь, вы все правильно поняли, – сказал голос, – я вам завидую. У вас все в будущем, а у меня, увы, в прошлом.
– Будет тебе прибедняться, – не выдержав его ханжеской кротости, сказал я, а княжна, как прежде, молчала.
– Когда разберетесь с Иваном… – продолжил он.
– Что сделаем с Иваном? – не поняла девушка.
– Покончим, – опять в один голос объяснили мы.
– Все рассказать не могу, уже не остается времени. Из леса вы попадете в Троицк, – сказал уже только он. – Там, все поймете на месте.
– Камень, надеюсь, работает? – спросил я, имея в виду «генератор времени» в старинной усадьбе под городом Троицком, замаскированным под могильную плиту. Садясь на этот камень, можно было перемещаться во времени.
– О нем даже не думай, он перемещает только вперед, в будущее.
– Тогда как я попаду в прошлое?
– Это не твоя забота, – торопливо сказал он, словно, куда-то в сторону, – пока вы болтали, вышло время, мне нужно уходить.
– Погоди, расскажи толком, что нам делать дальше?
– Может быть, тебе еще подробную инструкцию написать, – торопливо пробормотал он, – по инструкции неинтересно жить. Все, исчезаю, и пусть Маша не перебарщивает с левитацией.
– С чем? С какой еще левитацией? – переспросил я, но ответа не услышал.
– Я не поняла, что он сказал, что такое леви?…
– Левитация, – машинально договорил я. – Это что-то вроде полетов во сне и наяву. Ты умеешь летать?
– Я? – испугано переспросила она. – С чего ты взял?!
– Ни с чего, это не я сказал.
– А как получилось, что ты сам с собой разговариваешь через дверь? – вдруг спросила она.
Я понял, что пришло время поговорить начистоту. Однако сначала я вышел из бани посмотреть, что испугало «гостя», и отчего он так неожиданно исчез.
Я огляделся.
Небо и звезды закрыли тучи, кажется и, правда, собирался идти снег. Кругом было тихо, не лаяли даже собаки. Я глубоко вдохнул морозный воздух, взял с перил массивный компас в медной оправе и вернулся к княжне.
– Кажется, все спокойно, – ответил я на ее невысказанный вопрос. – Сейчас разожгу лучину, и поговорим.
– Не нужно зажигать свет, – попросила она. – Давай посидим в темноте.
Я не стал спорить, ощупью нашел лавку и сел.
– Маша, я не совсем тот человек, за которого себя выдаю, – сообщил я.
– Знаю, – спокойно сказала она, – я давно догадалась. Откуда худородному дворянчику знать о карбонариях? Да и одежда у тебя необычная, не наша.
Замечание о худородности, мне не понравилось, хотя в сравнении с ее старинной фамилией и родословной это и соответствовало действительности.
– Ну и кто я, по-твоему, такой?
– Не знаю, но точно не русский.
Урусовой, как потомку Ордынского князя Едигея Мангита, любимого военноначальника Тамерлана, самое дело, было рассуждать о моих корнях.
– Не русский, почему ты как думаешь?
– Ты неправильно говоришь, многих твоих слов я никогда не слышала и не понимаю. Я заметила, что ты даже толком не знаешь французского языка.
– Это действительно убийственный довод, – согласился я. – Какой же русский без совершенного французского, это нонсенс.
– А. я что говорю! – обрадовалась она. – Разве можно так сказать: «убийственный довод», ты хоть сам себя понимаешь?
– Понимаю, и твои правнуки тоже будут меня понимать. Я, Маша, попал сюда из будущего. А человек, с которым мы разговаривали, тоже был я. Понимаешь, он еще раньше знал, что на нас нападут в этом селе, и что мы с тобой будем сегодня ночевать в этой бане. И специально пришел предупредить, как нам спастись от твоего брата.
Выдав весь этот бред, я замолчал, понимая, что сейчас так заморочу бедной девушке голову, что она вообще перестанет понимать на каком она свете. Однако Маша вдруг сказала:
– Это-то, положим, я поняла. Ты толком скажи, откуда ты взялся?
– Откуда? Говорю же – из будущего…
Девушка повернулась ко мне лицом. Я этого не мог видеть в темноте, но почему-то почувствовал.
– Далось тебе меня морочить! Сознался бы, откуда к нам приехал и все дела. Клянусь, я тебя никогда не выдам, ни под пыткой, ни на исповеди!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38