Глядя на сокрушенного сознанием своей вины старика, Питер невольно сравнил его с когда-то мощным старым деревом, готовым рухнуть под очередным порывом сильного ветра. В темных глазах, почти скрытых нависающими бровями, затаились боль и глубокая печаль.
— Когда мы с вами разговаривали, я играл словами насчет «любой гнили, что встречается нам». Я и не рассчитывал, что вы меня поймете.
— Тогда зачем вы это сказали?
— Мне нужно было успокоить самого себя, что я сделал хоть какую-то попытку намекнуть вам на беду, — сказал старик. Обернувшись к незаконченному портрету на мольберте, он с невыразимой нежностью всматривался в него.
— Пока у нас есть время, вам лучше рассказать, что здесь происходит, — предложил Питер.
— А здесь ничего не происходит, мы все просто ждем смерти, — глухо произнес Тэсдей. — Мы с Эмили и та девушка, которую они привели из города, — Линда.
— Что-то вы слишком спокойно говорите об этом, хотя, насколько я понял, ситуация кажется вам безвыходной.
— А вы хотели, чтобы от отчаяния я рвал на себе волосы? Мое время и без того подходит к концу, Стайлс, мне ведь уже семьдесят восемь. Но Эмили! И эта несчастная девушка!
— А между тем Саутворт был совсем рядом, чтобы помочь вам.
— Вас озадачивает, почему я в тот момент прямо не сказал вам, что здесь творится, — горько усмехнулся Тэсдей. — Объясняю: один из парней по имени Джейк притаился сразу за входом, приставив револьвер к голове Эмили, а второй, Джордж, в другой комнате держал под прицелом Линду. А что случилось с Саутвортом? Вы вернулись без него.
— По дороге мы услышали стрельбу в лесу, — объяснил Питер. — Он пошел проверить, что там такое.
— Он знает, что вы собирались сюда вернуться?
— Нет. Я решил вновь подняться на гору после его ухода.
Тэсдей медленно кивнул.
— Вот почему мы еще живы, — сказал он. — А когда кто-нибудь придет искать вас?
Питер задумался.
— Может, они вообще не придут, — наконец сказал он. — Я ведь собрался уезжать, когда разнеслись слухи о пропаже Линды. Я жил в доме своего друга и был уже готов к отъезду, даже уложил вещи в «ягуар»… Кто-то взял машину Саутворта, и я предложил подвезти его сюда. Если я так и не покажусь в городке, все подумают, что я просто уехал домой.
— А когда вы не появитесь у себя дома… где вы постоянно живете?
— Там меня ждут не раньше чем через месяц, так что до этого никто не спохватится, — сказал Питер.
Тэсдей достал из кармана свою почерневшую трубку и начал набивать ее табаком.
— И Саутворт может не возвратиться сюда, — покачал он головой. — Он уверен, что я могу сам себя защитить. Забавная ситуация!
— Что же здесь все-таки произошло, мистер Рул?
— Будем называть друг друга по имени, — предложил старик. — В отличие от этих крыс.
— Ради Бога, переходите к делу, Тэсдей, — нетерпеливо потребовал Питер.
— Они пришли сюда три недели назад, — заговорил Тэсдей. — Четыре парня и эта рыжая. Вышли прямо на нас — на меня и Эмили — из лесу. Безоружные, с виду совершенно обыкновенные — просто пятеро страшно проголодавшихся молодых людей.
— По-моему, сейчас они все вооружены.
— Это мое оружие и боеприпасы, — с горечью сказал старик.
— Итак, они вышли к вам…
— Сказали, что они уклоняются от призыва в армию. Сбежали от армии, объяснили они. Думайте обо мне что хотите, Питер, но я сочувствовал им. Если бы я был в их возрасте, никакая сила в мире не заставила бы меня принимать участие в этой идиотской войне во Вьетнаме.
— А девушка?
— Они зовут ее Труди. Она просто их попутчица, которую они где-то подобрали. Она спит с каждым из них, эта маленькая бродяжка. Моя проблема в том, Питер, что я всю свою жизнь выступал против властей. Только в их возрасте мое сопротивление правительству выражалось в гораздо более мирной форме, как теперь я понимаю. Я всего-навсего сбежал в Париж, чтобы стать художником. Я читал Лоуренса и решил, что секс нельзя связывать с женитьбой, ну и все в этом духе… В этот период я восставал и против старых художников. Сейчас я такая же развалина, какими тогда были они. Я ходил на митинги протеста против тех, кто хотел подвергнуть цензуре произведения таких писателей, как Джойс и Генри Миллер. Сейчас по их книгам ставят кинофильмы. Да, я был настоящим революционером, это так. Мы с Эмили целых пятьдесят лет живем в грехе, невенчанными! Вот такое яростное нежелание примириться с принятым порядком вещей. А сейчас мы ближе и дороже друг другу, чем девять из десяти супружеских пар во всем мире. Всю жизнь мы мечтали о личной свободе и говорили себе, что не так уж важно сохранять верность друг другу. Это дело мещан и безнадежных конформистов. Но мы с Эмили никогда не изменяли друг другу. Каждый день мы напоминали себе, что нам не нужно быть верными и преданными, но никогда не хотели быть иными. Мы любили друг друга все это время, хотя убеждали себя, что любовь в конформистском обществе — это буржуазный предрассудок. Все стороны жизни вызывали в нас мятеж, Питер. Эмили восставала против притворной стыдливости. Она работала моделью. К нам в парижскую квартиру приходили друзья, и она подавала на стол совершенно нагая.
— Лучше расскажите мне о К.К. и его компании, — попросил Питер.
— О них я и рассказываю, — отозвался старик. — Они пришли сюда, потому что выступали против войны и насилия. Так они говорили. Мы приняли их. Это было похоже на старые добрые времена; юность восстала против принятого порядка вещей. Они сказали нам, что их преследуют. Конечно, я обещал помочь им. Девушка принадлежала им всем. Мы думали, они исповедуют все те же старые идеи свободы, о которых Лоуренс говорил пятьдесят лет назад. И хотя мы с Эмили уже не придерживаемся этих идей, но сказали себе, что одобряем их поведение. Ведь когда-то мы до хрипоты спорили, отстаивая эти же взгляды. Но встала проблема, чем их кормить. И я все отлично устроил. Я ездил в городок и в близлежащие деревни на своей старой машине и покупал провизию — так, чтобы никто не обратил внимание, что я закупаю продуктов больше, чем обычно. В течение нескольких дней мы прекрасно проводили время, слушая их разговоры о том, в каком паршивом мире мы живем, понемногу попивая красное вино. Однажды во время поездки за продуктами я купил батарейки для своего старого транзисторного приемника. Я подумал, что немного музыки развлечет всех. Один из ребят, Джордж, — вы еще не видели его, — все время говорил о том, как он любит народную музыку. Он жалел, что у него нет гитары, которая осталась дома.
Старик затянулся дымом и помолчал немного.
Я поставил батарейки, и в тот вечер после обеда мы включили радио. Мы сидели при свечах — вы знаете, что у нас нет электричества, — вокруг обеденного стола, и ребята по очереди танцевали с Труди эти новомодные танцы. Всем было очень весело и интересно. А потом вдруг музыку прервали для специального выпуска новостей. И сообщили, что банда из пяти молодых людей, которая напала на деревушку около Браттлборо и убила семью фермера из шести человек, проскользнула мимо постов на дорогах и сейчас находится за пределами штата. — Тэсдей снова помолчал. — Потом заиграла музыка, но никто не шелохнулся. В тот момент я понял, кто они такие на самом деле: об этом жутком преступлении все говорили уже неделю.
— Помню, — стиснув зубы, выдавил Питер, у которого на щеке дергалась жилка.
— Всех шестерых избили, выкололи им ножом глаза, девочку-подростка изнасиловали, а потом облили бензином и сожгли заживо. — Тэсдей с силой сдавил зубами мундштук трубки. — И это были мои юные революционеры! — Его мощное старое тело содрогнулось от отвращения. — Я спокойно встал из-за стола и направился в маленькую комнатку за столовой, где хранил свое оружие. Но мне не удалось добраться до него. Не успел я дойти до двери, как все пятеро набросились на меня.
— К.К. — его зовут Карл Кремер — тогда же все и выложил мне. Да, это были они. Они намеревались отсидеться здесь, пока их не перестанут искать. Забрали все мои ружья и патроны. Я был слишком глуп, чтобы сообразить, что эти подонки давно уже это сделали и зарядили ружья патронами из кладовки, где я их хранил… Теперь мы уже не играли и не веселились. Я продолжал каждый день или через день ездить в городок за провизией и ловил каждую новость об их розыске. Я делал это потому, что они держали Эмили в качестве заложницы. А что бы вы сделали на моем месте, Питер?
— Не знаю…
— Я уверен, они убили бы Эмили. Ведь если какой-нибудь неуемный шериф поднимется в замок искать их, мы с ней погибнем. Если же я сообщу о банде и сюда пошлют полицейских с целой армией вооруженных добровольцев, они убьют Эмили до того, как эта армия ступит на лужайку. Сегодня днем, когда появились вы с Саутвортом, мы были на волосок от смерти.
— А эта девушка, Линда Грант?
— Самое слабое звено в их связке — этот парень Джорджи, Джордж Манджер. Я думаю, он наркоман. Он все время ныл, что у него нет гитары. Наконец вчера ночью он потихоньку сбежал вниз, в городок. В полночь Барчестер погружается в сон. Насколько я мог понять из того, что они говорили, в местной газетке он увидел рекламу, что в магазине Линды продается эта гитара. По их требованию я постоянно привозил им газеты. Так вот, этот Джордж и решил ее заполучить, чтобы играть свои народные песни. Представьте себе палача, который только и думает о музыке! И вот в темноте он слонялся вокруг ее дома, пытаясь забраться в магазин. Линда услышала какой-то шум и спустилась вниз узнать, в чем дело. Он схватил ее, разбил витрину, взял гитару и двинулся в горы, захватив с собой Линду.
— Зачем?
— Потому что он дурак и молокосос! Они орали ему, что он должен был убить ее на месте. А он твердит, что хотел, чтобы у него была своя девушка. К.К. готов был сразу же пристрелить его, но все-таки не стал. Конечно, они понимали, что Линду сразу же начнут искать, и не сомневались, что с минуты на минуту здесь могут появиться поисковые группы. И их единственный шанс на спасение, если я смогу отправить людей отсюда.
— А если бы вы не согласились помогать им?
— Сначала погибли бы Линда и Эмили, а потом я, а уже потом они вступили бы в бой с добровольцами-горожанами. Разумеется, бандитам не хотелось доводить до этого дело. Они все еще надеются смыться. Чем дольше они здесь, тем больше у них надежды бесследно исчезнуть как-нибудь ночью.
— И оставить вас и Эмили рассказать про них полиции?
— Это, конечно, абсурд, — кивнул Тэсдей. — Они не оставили бы нас в живых. Когда решат сбежать, они не дадут нам возможности пустить собак по их следу. Нас всех ждет смерть, и теперь вас тоже.
— Не понимаю. Если вы все это знаете, почему же не сказали про них Саутворту? Что, сегодня тяжелее умереть, чем завтра?
— Да, — сказал старик, задумчиво глядя на свою неоконченную картину. — Мы с Эмили хотим прожить каждую минуту, которая нам осталась. Минуты, может, часы или несколько дней. Да и потом… Если бы Саутворт начал что-то подозревать, это не помогло бы ни вам, ни нам, ни Линде.
— Кажется, время — наш единственный шанс, — сказал Питер.
— Время есть время, — заключил Тэсдей. — У нас нет ни малейшего шанса спастись. Мне очень жаль, но так оно и есть. Вот увидите. — Он пристально посмотрел на Питера. — Конечно, вы можете попытаться вырваться отсюда. Может, вам и удастся. Может, любой из нас сумеет сбежать. Правда, это будет означать конец для остальных пленников. Но не беспокойтесь о нас, если надумаете убежать. Я не стану винить вас за эту попытку.
— Здесь есть о чем размышлять, — сказал Питер. — Если уж мы никак не можем спастись, было бы здорово устроить так, чтобы и они не смогли сбежать.
— Я бы давно смог это устроить, — усмехнулся Тэсдей. — Могу сделать это хоть завтра, когда поеду за продуктами. Саутворт со своими людьми окружит замок. И тогда наступит конец всем — им, а заодно и нам.
— Этот вариант стоит обмозговать, — сказал Питер.
— Я уже думал о нем, — мрачно проворчал Тэсдей. — И решил, что все, что я хочу, — это прожить столько, сколько отведено — мне и Эмили.
Он повернул голову к двери. Слух не обманул его: за дверью послышался звук шагов женщины, которую он любил.
Эмили вошла в комнату с подносом, на котором стояли кофейник и две чашки. В движениях ее полной фигуры еще угадывалась былая грация. Загорелое лицо было все в морщинах, но они появились от счастливого смеха и от яркого солнца. В непринужденной уверенности женщины было что-то успокаивающее. Что бы ни ожидало ее впереди, она не боялась. Эмили опустила поднос на заваленный тюбиками с красками столик у мольберта.
— Я подумала, что тебе хочется выпить кофе, милый, — сказала она Тэсдею, нежно погладив его по заросшей бородой щеке.
Тэсдей наклонился и, не стесняясь, поцеловал ее в губы.
— Они отпустили тебя? — спросил он.
— О, они очень довольны тем, как обстоят дела, — сказала Эмили и обратилась к Питеру: — Нас с вами так и не познакомили, Питер. Я Эмили Уилсон Рул. Вообще-то просто Эмили Уилсон, но все думают, что после пятидесяти лет совместной жизни мы с Тэсдеем должны быть женаты, и мы не разочаровываем их. К тому же так мне проще получать почту, когда ее направляют на его имя.
— Рад видеть вас не вконец запуганной, — улыбнулся Питер.
— Да, но на самом деле я ужасно боюсь, — сказала она, в свою очередь весело улыбаясь ему. — Мне совсем не хочется умирать. Благодаря Тэсдею, сколько себя помню, я каждый день встречаю с радостью. — Она подняла взгляд на старика. — А до Тэсдея я ничего не помню.
— Вы оба можете мне подробнее рассказать, как они тут… управляются? — спросил Питер.
— До сегодняшнего дня я была у них заложницей, потому что они нуждались в услугах Тэсдея, — сказала Эмили. — Сегодня первый день, когда я расхаживаю повсюду без приставленного к спине ружья, за исключением того момента, когда мы были вместе с Тэсдеем и нас обоих заперли. У Линды тоже сегодня произошли изменения. Конечно, за ней им нужно особенно тщательно следить, но Карл прекрасно понимает нас с Тэсдеем.
— Что это значит?
Положив руку на плечо Эмили, старик-гигант раскатисто проворчал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21