Если не обращать внимания на взгляд этого человека, а также на узлы мышц под кожей, можно было подумать, что случайный служащий забрел не в ту комнату.Банкир вернулся, протягивая Лиане тонкую монету размером с ноготь большого пальца. С аверса Аверс — лицевая сторона монеты, медали.

смотрел король Карус во всем своем удалом величии, черты лица были такими же четкими, как на матрице, с которой штамповалась монета.— Нет-нет, вы ничего не должны мне, госпожа, — сказал Полью, когда Лиана потянулась к кошельку. — Примите это в качестве посмертного подношения вашему отцу. В прежние времена…Он огляделся со смутной улыбкой. Окна были затянуты негладким стеклом, которые искажали образы до неясных цветовых пятен.— Знаете, я редко покидал дом, — продолжил банкир. — И ваш отец приносил мне чудесные истории о чужих землях, настолько диковинные, что я стал и сам задумываться о путешествиях. Однако я понимал, что истории потеряют оттенок чуда, если я везде побываю сам.— Это было, очевидно, до того, как моя мать умерла, — сказала Лиана.— Да, до трагической смерти госпожи Маццоны, — кивнул Полью. — Примите монету, госпожа, вместе с моими сожалениями по поводу того, что не смог помочь вам.Они раскланялись, и девушка-служанка снова откинула перед ними занавеску на двери.Разговор начался лишь тогда, когда троица оказалась на улице и услышала, как привратник запер дверь на замок. Лиана протянула монету колдунье.— Что вы планируете делать Теноктрис? — спросила она.— Завтра… — ответила та. — Сегодня уже поздно, скоро начнет темнеть. А вот завтра, при свете дня, я бы хотела вернуться в ваш семейный склеп. Там я смогу уединиться и провести ритуал по выявлению истоков. В результате, я надеюсь, мы узнаем происхождение этого золота. В гостинице же, боюсь, нам могут помешать.Лицо Лианы застыло.— Ей ведь необязательно туда идти? — спросил Гаррик.— Я пойду, — тут же возразила девушка. — Он ведь был моим отцом, Гаррик. И меня не страшат никакие действия, способные открыть причину его ужасной смерти.— А вот меня страшат, — произнесла Теноктрис с улыбкой, которая не могла сгладить жутковатый смысл ее слов. — Ритуал сам себе не несет никакой опасности. А вот то, что за ним последует… 2 Шарина вернулась от ручья с последней четверкой лошадей, куда водила их на водопой. Она застала Медера у костра: он сидел, глядя в огонь. Азера возилась с одеялом, устраивая себе постель под повозкой. Перенесенные лишения не переменили прокуратора, но, когда было нужно, она умела приспосабливаться к обстоятельствам.— А где Ноннус? — спросила девушка. Они успели отойти на пять миль от Гоналии. Дорога была совсем неплохая по меркам жителей Барки — твердое покрытие и не слишком глубокие рытвины — но зачем рисковать, путешествуя в темноте, если замок остался достаточно далеко?Колдун обернулся и молча посмотрел на Шарину, выражение лица его было не разглядеть, так как свет падал ему в спину.— Он недавно пошел в лес, — ответила Азера. Она неопределенно махнула рукой куда-то за дорогу. — Во всяком случае, не слишком давно.Девушка стреножила лошадей, перефыркивавшихся в темноте. Очевидно, их тревожила ночевка на открытом воздухе. Эти животные всю свою жизнь проводили либо в упряжи, либо в закрытых стойлах. Не факт, что нововведения им нравились.Недавно прошедший дождь выманил из укрытия местных жаб и лягушек. Шарине эти твари были почти незнакомы — на Хафте они не водились. Их крики, особенно немелодичные вопли одной разновидности жаб, действовали девушке на нервы. Она направилась в лес, прихватив с собой кнут и планируя использовать его длинное кнутовище в качестве зонда в траве.В общем-то, Шарина понимала: глупо сердиться на Азеру и Медера за то, что они такие. Она и сама была напугана и дезориентирована, оказавшись так далеко от дома. Но ведь то же самое можно сказать и об этих аристократах.Девушка осторожно обходила заросли можжевельника, слишком густые, чтоб можно было продраться сквозь них. Да уж, одинокие прогулки в темноте не способствуют снисходительности суждений.— Сюда, дитя мое, — раздался неподалеку голос Ноннуса Он стоял у подножия сосны по крайней мере десяти футов в диаметре.— Я просто хотела убедиться… — проговорила Шарина, — что с тобой все в порядке.Отшельник рассмеялся:— О, да. Я просто молился.Недавно упавшее огромное дерево образовало в лесу двухсотфутовый проход, не успевший затянуться молодыми побегами. Здесь над головой виднелось небо со звездами, их свет позволял разглядеть и поляну, и лицо старика.Ноннус обтесал нижнюю часть ствола и набросал облик Госпожи. Работал он совсем недолго — буквально несколько быстрых ударов, но даже неискушенный зритель мог бы узнать знакомый образ. Да уж, с режущим инструментом отшельник умел управляться мастерски.Его пояс с пьюльским ножом свисал с ветки лиственницы в десяти футах от того места, где Ноннус молился перед Госпожой. Дротик стоял там же, его волнистое лезвие блестело в лунном свете.— Я просто не могла находиться с ними рядом, — призналась Шарина. — Я хотела…По лицу девушки было видно, насколько непросто ей далось это признание.— Ноннус, — сказала она, — он не имеет права жить! Меня мутит от его кровавой магии. Я скорее умру, чем стану участвовать в подобном! Ты не видел, что приключилось с Колином и его солдатами.— Точно, — скупо улыбнулся отшельник, — этого я не видел.Он посмотрел на девушку с обычным невозмутимым выражением лица. Шарина подумала: это выражение изменяет ему лишь в одной ситуации — когда Ноннус держит в руке нож. Окровавленный нож.— Смерть есть смерть, дитя мое, — тихо сказал Ноннус. — Для мертвого человека не имеет значения, как именно его убили. Для Госпожи это тоже неважно. И я не буду осуждать других за то, как они делают свою работу.— Ноннус, он перестал быть человеком! — Шарина чуть не плакала. — Да и был ли когда-либо?— Не говори так! — резко оборвал ее отшельник. Затем чуть мягче продолжил: — Дитя мое, никогда не смей так думать о ком-нибудь только потому, что тебе не нравится его поведение, или манера одеваться, или молитвы. Потому что если ты пойдешь по этому пути, то рано или поздно придешь к поступкам, которые никогда не сможешь себе простить. Или забыть.Шарина опустилась на колени, ноги не держали ее. Она уткнулась лицом в ладони и начала плакать. Ноннус присел рядом на корточки и двумя пальцами погладил по плечу.— Отчего кто-то умер, а ты продолжаешь жить? Ты не должна об этом думать, дитя мое, — сказал он. — Подобные вещи в руках Госпожи. Мы должны в это верить.— Я ненавижу то, что он сделал, — плакала Шарина. Потихоньку рыдания ее утихли, она снова могла говорить. — Ноннус, он говорит, что сделал это ради меня… и я верю ему!— Я тоже ему верю, — сказал отшельник. Он мягко поднял ее подбородок, чтоб видеть ее глаза.— Я ведь тоже убил тех людей на лестнице, — медленно продолжал он. — Не дал им никаких шансов. Просто знал: им придется умереть, чтоб ты была в безопасности. Поэтому я убил их.Девушка посмотрела в лицо отшельнику, гадая, что он видел, когда смотрел на нее.— Если ты их убил ради меня, тогда их кровь не на твоих руках.Ноннус ничего не ответил.Шарина вытащила кинжал из-за пояса и пошла к поваленному дереву. Она воткнула лезвие поглубже в кору, чтоб кинжал держался и не падал. Ни пояса, ни ножен у нее не было, чтоб повесить рядом с ноннусовыми.Затем девушка опустилась на колени перед образом Госпожи и принялась молиться. Она молилась за души врагов, которым пришлось умереть для того, чтоб она могла жить. Мгновение спустя к ней присоединился Ноннус. 3 — Премудрый Бог скрывает от нас будущее во мгле ночи, — прочитала Лиана из «Од» Селодрия.Из склепа за их спиной, где в одиночестве трудилась Теноктрис, вдруг раздалось металлическое шипение. Звук был слабый, но Лиана прервалась на полуслове. Прислушалась, затем продолжала:— Надежды и страхи смертных лишь смешат Бога. Помни об этом и принимай все, что происходит, с ледяным спокойствием!Большую часть своего прошлого Гаррик оставил в родной Барке. Единственным предметом роскоши, который юноша захватил с собой, был изящный томик Селодрия. Он стал тем якорем, который привязывал юношу к былым временам. Благословенные времена, когда единственной заботой Гаррика ор-Райза являлось поведение овец или недовольство отца по поводу его нерасторопности в конюшне.«Оды» Селодрия были из разряда незыблемых ценностей: они существовали уже тысячу лет. И еще тысячи лет останутся все тем же — а именно, произведением, пережившим бронзу. Именно так охарактеризовал его сам поэт. Подобная точка зрения действовала успокаивающе, позволяла рассматривать все сиюминутные проблемы в перспективе — даже проблемы жизни и смерти.И вот теперь, если верить Теноктрис, их миру грозила опасность, способная разрушить все. Даже драгоценные «Оды». Не верить старой колдунье у Гаррика не было оснований, но в душе, на эмоциональном плане, продолжал считать произведения Селодрия вечными.Внутри склепа послышался перезвон колокольчиков. Начав с нижней ноты, он поднялся на целую октаву. На обычно невозмутимом лице Лианы застыло напряжение. Они с Гарриком целый день просидели в ожидании на скамейке перед гробницей. Окружавшая их живая изгородь укрывала молодых людей от чужих глаз и в других условиях сделала бы их пребывание здесь вполне приятным.Отзвучала последняя ступенька в полтона, и колокольчик замолк. Лиана опустила книгу и с дрожащей улыбкой посмотрела на Гаррика.— Мне страшно, — сказала она. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь еще пострадал из-за меня. У меня остались только вы с Теноктрис — мои единственные друзья.Улыбка завяла на ее лице.— Я не могу не думать о том, что приключилось с моим отцом.— Но Теноктрис — не твой отец, — возразил юноша. — Она все делает постепенно, по плану. И, помнится, она говорила, что это не должно быть опасным.Лиана удивила его своим признанием: он не мог представить, чтоб она боялась чего-нибудь. Наметив цель, эта девушка всегда шла вперед — спокойная, быстрая и решительная. Невзирая ни на что. Пусть хоть из воздуха материализуется демон, чтоб на ее глазах распотрошить отца…— Когда я была маленькой девочкой, я любила играть здесь, — рассказывала она. — Этот уголок всегда был отгорожен от остального участка, только раньше калитка не запиралась. Тогда меня мало интересовало, что именно здесь располагается. Я не придавала этому значение… Да я вообще не думала о смерти, пока не умерла моя мать.Нет, несмотря на свой страх, Лиана по-прежнему оставалась собою. Если б сейчас в дверях гробницы вместо Теноктрис возник новый демон, девушка выколола бы ему глаза своим стилом, за неимением лучшего оружия.Гаррик кивнул. Проходящая в нескольких сотнях футов главная улица напоминала о себе монотонным, ненавязчивым гулом. В их же переулок лишь изредка заглядывали случайные прохожие — служанки из соседнего особняка, кучер, возвращавшийся на пустой телеге в конюшню, мальчик-разносчик, насвистывавший и постукивавший своей палочкой по прутьям ограды. Увидев сидевших на скамейке Гаррика и Лиану, парнишка даже вскрикнул от неожиданности.— Вот уж не думал, что это так долго продлится, — пожаловался юноша.Утром они позавтракали в портовой гостинице, но сейчас молодой организм требовал своего. К тому же для Гаррика обед всегда являлся основной, ударной трапезой. Сейчас день уже клонился к вечеру, а Теноктрис все не появлялась.Наконец дверь скрипнула. Юноша вскочил на ноги. Сначала он потянулся к двери, чтоб подержать ее для Теноктрис, затем — к эфесу меча и в результате — замер, боясь принять неправильное решение.Старая колдунья вышла из склепа, в свете угасающего дня она выглядела уставшей донельзя. Вслед за ней просочился маслянистый запах дыма, наверное, она сожгла не одну свечку в закупоренной гробнице.Теноктрис улыбнулась своим молодым друзьям, которые молча смотрели на нее. Желания расспрашивать, что происходило внутри, не возникло ни у одного, ни у другой.— Я выяснила, откуда появилось золото, — объявила колдунья. Они помогли старухе выйти на площадку перед склепом. Теноктрис без сил опустилась на землю — сначала на колени затем в свою любимую позу, со скрещенными ногами. — Процесс был несложный, но, к сожалению, включал гораздо больше шагов, чем я предполагала.В качестве атама она использовала завиток плюща и сейчас еще держала веточку в руках, хотя та за долгие часы, проведенные в гробнице, поникла и привяла.— Мне следовало получше подготовиться, — сказала колдунья, глядя на склонившихся к ней Гаррика и Лиану. — Работа заняла так много времени, потому что все происходило на плане, отличном от здешнего. Я должна была заранее догадаться об этом. Клобук не мог выжить в нашем времени, моем времени. Чтоб уцелеть в нахлынувшем море, ему требовалось куда-то переместиться.— И что теперь нам предстоит? — спокойно спросила Лиана. На двери склепа по-прежнему продолжала гореть свеча, ее желтоватый свет составлял странный контраст со светом заходящего солнца.— Думаю, кому-то придется отправиться туда и посмотреть, что к чему, — сказала Теноктрис. — Я б хотела сама это сделать, но мне необходимо находиться здесь и держать портал открытым.— Я пойду, — тут же вызвалась девушка.— Нет, — возразил Гаррик. Полный решимости, он поднялся на ноги. Впервые с момента конфликта с капитаном Араном и его командой юноша почувствовал себя наконец в своей тарелке. Теперь у него было дело. — Я пойду. Скажи, Теноктрис, это будет похоже на мир Стразедона?— Не знаю, — покачала та головой. — Мне понадобится, чтоб ты описал мне место, куда попадешь. Только тогда я смогу планировать следующую ступень.Она криво усмехнулась.— А для этого надо, чтоб ты вернулся, Гаррик, — добавила колдунья. — Запомни: это самое важное для тебя. Если возникнет хоть малейшая опасность, тут же разворачивайся и беги. Ворота будут открыты для тебя.— Нет! — возмутилась Лиана, тоже вскакивая на ноги. — Это неправильно, что он идет! Бенлоу был моим отцом, и рисковать должна я!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86