Кузинам оставалось лишь изумленно переглядываться, качая головами.
Нет, всему виной был черноволосый шотландец с низким, хрипловатым голосом и пронизывающим взглядом. Пусть он ни разу не прикоснулся к ней и ни разу не поцеловал, хотя Джейн пускалась на всевозможные уловки, чтобы его соблазнить, но именно он разрушил ее жизнь.
Белинда недоуменно нахмурилась:
– Так ты пришла к соглашению с семьей Бидуорта?
– Да, вроде бы, – осторожно подтвердила Джейн. – Хотя в таких серьезных вещах спешить не следует. – Спешить? Фредди впервые попросил ее руки почти год назад.
– Значит, настала пора остепениться, Джейн? – усмехнулась Мэдди, и Джейн невольно задумалась, насколько дерзкими и фривольными кажутся выходки «восьмерки» девушке, живущей в парижских трущобах. Иногда во время их захватывающих ночных приключений Мэдди, казалось, откровенно… скучала. – Сказать последнее «прощай» вольной жизни? Поэтому ты здесь?
– Но ведь это бал куртизанок, – пожала плечами Джейн, повторяя слова Мэдди. – Разве нужны другие причины?
К счастью, как раз в эту минуту толпа немного схлынула, подруги подошли к узкому проходу, ведущему на склад, и неприятный разговор сам собой увял. Дюжий привратник в маске кабана, над которой сверкала обширная лысина, брал неправдоподобно высокую плату за вход. Подруги подхватили юбки, боясь испачкаться в сутолоке, а Джейн торопливо сунула в руку привратника четыре гинеи – она предпочла заплатить за всех, чтобы не задеть гордость Мэдди, предлагая ей деньги.
Хотя Мэделин отправилась на бал в роскошном сапфировом платье, Джейн видела ее чемодан в комнате Клодии и знала, что все ее чулки и белье штопаны-перештопаны, а драгоценности – дешевая подделка. Мэдди любила поговорить о богатых французских особняках и шикарных приемах, но Джейн подозревала, что таинственная парижанка живет в нищете. Временами казалось, от нее исходит дух уныния и отчаяния.
Привратник жестом велел девушкам проходить, и Джейн радостно бросилась вперед. Остальные, стараясь держаться поближе друг к другу, последовали за ней. В обширном помещении склада яблоку было негде упасть. Возбужденное скопище надушенных тел теснилось у стен или вальсировало под бравурные звуки оркестра из семи музыкантов. Официально это место именовалось «нелегальным танцевальным залом», но посвященные называли его «Ульем».
Снаружи «Улей» выглядел обшарпанным и невзрачным, но внутри царила роскошь. Затянутые шелком стены отливали серебром в свете люстр, тонкий дым от благовоний поднимался над головами толпы. Вдоль стен на толстых, сияющих медью цепях висели огромные полотна с изображениями нимф и похотливых сатиров в вызывающе разнузданных позах. На полу были разостланы персидские ковры и разбросаны подушки. Здесь царили нега и распущенность: женщины целовали своих кавалеров и искусно ласкали их сквозь одежду, получая взамен столь же страстные ласки.
«Должно быть, в комнатах, примыкающих к задней стене бального зала, разыгрываются более откровенные сцены», – решила Джейн.
Состоявшая в счастливом браке Белинда тихонько пробормотала:
– Вы только взгляните, на что приходится идти этим несчастным женщинам ради денег.
– Ради денег? – оживилась Клодия, разыгрывая полнейшее неведение. – Уж не хочешь ли ты сказать, что… О! Подумать только! А я-то проделывала все это бесплатно!
Белинда бросила на сестру сердитый взгляд. У двадцативосьмилетней Клодии был бурный роман с конюхом, служившим в имении её родителей.
– Ты могла бы отложить любовные утехи до замужества, Клодия.
Но необычная картина, представшая их глазам, заставила умолкнуть всех четверых, положив конец очередной стычке между сестрами.
Обнаженные мужчины и женщины с тщательно выбритыми и обмазанными глиной телами замерли, изображая статуи. Они оставались недвижимыми, даже когда восхищенные зрители беззастенчиво трогали их и ощупывали.
– Ради этого зрелища стоило сюда прийти, – выдохнула Клодия, не сводя пристального взгляда с хорошо сложенного мускулистого мужчины.
Джейн вынуждена была с ней согласиться. Нагие живые скульптуры, как ничто другое, отвлекали от мыслей о замужестве, о стремительно ускользающем времени и о хриплоголосом шотландце, исчезнувшем, не сказав ни слова.
Подругам не удалось надолго задержаться у статуй: шумная толпа, заполнившая склад, подхватила их и понесла дальше. Заметив впереди стол, где полуголая развратница в маске лисицы разливала пунш, подруги с радостью взяли себе по бокалу и отступили к стене, подальше от людского потока.
– Жаль, никто не предупредил нас, что верхней частью туалета здесь можно пренебречь. Это касается как мужчин, так и женщин, – сухо заметила Джейн, когда мимо, победно выставив вперед колышущиеся груди, с дразнящей улыбкой продефилировала еще одна куртизанка. Не желая быть невежливой, Джейн развязно подмигнула полуголой девице. – Если бы я знала, то выбрала бы платье с более глубоким вырезом и кирпич потяжелее.
Мэдди понюхала пунш и с довольной улыбкой отпила добрую треть бокала. Клодия с восторгом подняла свой фужер.
– Я чертовски рада, что попала на бал, где не приходится разбавлять пунш.
Увидев однажды, как ее старший брат Куин подливает бренди в пунш, и убедившись, что результат не заставил себя долго ждать, Клодия взяла за правило таскать флягу со спиртным на все скучные официальные торжества и приемы.
Когда пожилой повеса, вызвав взрыв веселья, скинул брюки перед женщинами на персидском ковре, Белинда возмущенно фыркнула и протянула Джейн свой бокал. Достав маленький блокнот, она принялась незаметно строчить в нем, словно мстительный первоклассник, решивший излить на бумаге все свое недовольство школьными порядками. Джейн пожала плечами и, поставив на поднос опустевший бокал, взялась за пунш Белинды.
Она допивала последние капли, когда заметила в толпе высокого мужчину в длинном черном домино. Протискиваясь сквозь скопище ряженых, он вертел головой, будто кого-то искал. Его мощное сложение, стремительные, резкие движения и сурово сжатые губы, видневшиеся из-под черной полумаски, – все напоминало Хью. «Это невозможно, – оборвала себя Джейн. – Хью далеко от Лондона».
А что, если это все же он? Ведь рано или поздно ему пришлось бы вернуться в Лондон, а в этом безумном городе можно случайно столкнуться с кем угодно. Кто знает, может, это он ступит сейчас на пушистый ковер и замрет, раздвинув колени и сомкнув отяжелевшие веки, когда многоопытная женская рука станет ласкать его плоть? При мысли об этом Джейн торопливо осушила бокал Белинды.
– Схожу принесу еще пунша, – пробормотала она. Ей вдруг захотелось оказаться как можно дальше от копошащихся жарких тел.
– Захвати и нам, – попросила Клодия.
– Мне двойную порцию, – рассеянно бросила Мэдди, внимательно следя за высоким мужчиной в домино.
Протиснувшись к столику с пуншем, Джейн почувствовала, что отвратительная тяжесть в желудке усилилась. Подступила тошнота. Приступы мучительного беспокойства терзали ее всегда, сколько Джейн себя помнила. Какая-то смутная тоска, жажда новых ощущений, страстное желание жить.
Увидев мужчину, похожего на Хью, и представив шотландца в объятиях чужой женщины, Джейн ощутила непреодолимое желание глотнуть свежего воздуха. Выпитый пунш уже подкатывал к горлу.
С бокалами в руках она вернулась к кузинам и как раз собиралась предложить им выйти прогуляться, когда заметила, что Мэдди исчезла. Клодия, похоже, не особенно беспокоилась за подругу.
– Я на секунду отвернулась, а ее и след простыл.
Мэделин имела привычку незаметно исчезать. Джейн подозревала, что парижанку нисколько не пугают заведения вроде «Улья».
– Поищем Мэдди среди танцующих? – вздохнула она.
Три подруги начали протискиваться сквозь толпу. К сожалению, Мэдди не отличалась высоким ростом и отыскать ее в людской массе было нелегко. Полчаса поисков ни к чему не привели.
Внезапно, перекрывая звуки музыки и гул веселящейся публики, раздался пронзительный свист. Оркестрик испуганно затих. Джейн настороженно вскинула голову.
– Полиция! – взвизгнул кто-то из танцующих. Кругом слышались громкие свистки. – Проклятые легавые!
– Нет-нет, это невозможно, – возразила Джейн. – Владельцы подобных танцзалов всегда прикармливают полицию! Кому из полицейских захочется лишиться такого жирного куска? Черт возьми, им платят, чтобы они охраняли заведение!
Визжащая толпа хлынула к боковому выходу, увлекая за собой кузин. «Улей» мгновенно превратился в опрокинутую вверх дном бутылку, из которой выдернули пробку. Казалось, дрогнули и зашатались сами стены склада, когда бурлящий людской поток всколыхнулся и устремился к дверям, сметая все на своем пути. Подхваченные мощным водоворотом, Джейн и ее кузины беспомощно цеплялись друг за друга, но быстро оказались разделены обезумевшей толпой.
Джейн пыталась дотянуться до сестер, но ее уносило все дальше. Когда Белинда рванулась к запасному выходу, Джейн отчаянно замотала головой: у двери образовался затор, люди сбились в кучу, напирая друг на друга, слышались вопли и стоны. Чем погибнуть в этой жестокой давильне, уж лучше попасть в полицейский участок и увидеть свое имя на страницах «Тайме» в колонке скандалов.
Окончательно потеряв из виду своих кузин, Джейн попятилась к стене. Она оказалась совсем одна среди скопища беснующихся людей в масках, ее охватил страх. Толпа все прибывала, и вскоре Джейн снова очутилась в самой гуще. Отчаянно пытаясь найти хоть какую-нибудь лазейку, выскользнуть из ревущего потока, она лишь беспомощно барахталась в толпе жарких надушенных тел.
Чьи-то руки ткнули ее в спину. Джейн пошатнулась, взмахнула сумочкой и едва не упала. На мгновение в толпе образовался просвет, но плотная стена снова сомкнулась, сорвав сумочку с ее руки. Все пропало. Исчезли и деньги, и самодельное оружие.
Ее снова толкнули, на этот раз она устояла, но кто-то наступил на подол платья. Джейн замолотила руками, изо всех сил стараясь удержаться и не упасть, но напирающая масса опрокинула ее на пол.
Поначалу Джейн удалось приподняться, но юбки оказались пришпилены к полу множеством ног, словно крылья бабочки, приколотой булавкой к подушке. Снова и снова она пыталась встать, но толпа давила со всех сторон, и юбки тянули ее вниз.
Джейн согнулась, вцепилась в ткань платья и с силой дернула, задыхаясь под натиском человеческих тел. Кто бы мог подумать, что эта ночь закончится так ужасно…
Чей-то тяжелый ботинок едва не задел ее голову. Стремясь увернуться, Джейн откатилась как можно дальше к стене и сквозь шум и гвалт услышала зловещий металлический лязг.
В ужасе подняв голову, она увидела, что огромная картина на стене прямо над ней угрожающе накренилась и раскачивается. Одно из звеньев массивной медной цепи, на которой держалось панно, разомкнулось и выпрямилось под колоссальным весом рамы.
В следующее мгновение раздался громкий звук, напоминающий выстрел: цепь лопнула и взметнулась вверх, точно хлыст. Гигантская картина рухнула вниз.
Глава 4
Дейвис Грей не видел сновидений, когда курил опиум.
Наркотический дурман прогонял телесную боль, а лица призраков – убитых Греем мужчин, женщин и детей – тускнели и исчезали.
«Погоня за драконом». Грей утомленно вздохнул, глядя на облупившийся потолок своего потайного убежища в восточном Лондоне. Удивительно точная фраза. В ней не только его гибельное пристрастие к опиуму, но и вся жизнь.
Прежде сладкий опиумный дым усмирял ярость, неся покой и забвение, но теперь даже опиум не мог приглушить терзавшую Грея жажду мести.
Он медленно, с усилием поднялся с влажной от пота постели, подошел к умывальнику и плеснул водой в лицо. Потом оглядел в зеркале свое обнаженное тело.
Четыре страшные огнестрельные раны на груди и животе неизменно напоминали о попытке убить его. Прошло уже полгода, с тех пор как Эдвард Уэйленд, которому Грей много лет служил верой и правдой, послал своего слугу на смерть, но раны так и не зажили. И сейчас, шесть месяцев спустя, Грей отчетливо помнил, как получил каждую из пуль, выпущенных в него голодной тройкой юных убийц, приспешников Уэйленда.
И все же каким-то чудом Грею удалось выжить. Он высох и ослабел, но в нем еще остались силы и воля, чтобы выполнить задуманное.
Грей медленно провел рукой по груди. Вид незарубцевавшихся ран завораживал его. Наверное, Уэйленду следовало послать на это дело своих лучших людей. Но Эдвард всегда щадил Маккаррика и не поручал ему работу, способную навсегда изменить человека.
Распределяя задания между Греем и Хью, Уэйленд соблюдал осторожность. Хью поручали убивать отъявленных мерзавцев, опасных негодяев, нередко отчаянно сражавшихся за свою жизнь. Грею доставались дела куда менее рискованные, не требующие особого мастерства. Он убивал всех без разбора, в том числе и детей.
В своих снах он часто видел их остекленевшие мертвые глаза.
«Проклятый ублюдок Уэйленд не послал Хью, даже чтобы убить меня».
Эта мысль приводила Грея в ярость, доводила до исступления.
Ничего, скоро он посчитается с ними со всеми. Уэйленд дорожит лишь одним сокровищем на земле – своей дочерью Джейн. Маккаррик любит ее долгие годы. Стоит убить Джейн, и жизнь этих двоих будет разрушена навсегда.
Грею не составило труда выяснить, что Уэйленд со своими осведомителями знают о его планах. Немного хитрости и две отнятые жизни помогли удостовериться, что враги ищут его в Европе, за пределами Англии. Уэйленд уже послал за лучшими стрелками, желая защитить свою драгоценную доченьку.
Прекрасно. Хью прибудет в Лондон, чтобы увидеть, как Грей лишит жизни его любимую. Оба, Маккаррик и Уэйленд, узнают, что такое иссушающая душу скорбь.
Теперь Грею нечего было терять, и это чувство словно придавало ему сил, наделяло особой властью над людьми. Давным-давно хозяин сказал, что Грею подходит ремесло убийцы, потому что тот не знает жалости, но тогда Уэйленд ошибался. Много лет назад Грей не смог бы хладнокровно перерезать горло Джейн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41