Поразительно, они были просто мокрыми. Себастьян почувствовал дрожь во всем теле.
Появилась Кэдрин и протянула руку к своему белью, придерживая полотенце другой рукой. Он нехотя отдал ей то, зачем она пришла. Отвернувшись, Кэдрин начала одеваться под полотенцем, и он сказал:
– Я кое-что знаю о путешествиях во времени. И еще я знаю, что ключ – фикция. Ты когда-нибудь изучала общую теорию относительности?
С чего бы вдруг?
Он медленно говорил, кивая в такт словам, не сводя взгляда с порхающего края полотенца. Ему не пришлось долго томиться. Кэдрин сбросила полотенце, как только нижнее белье оказалось на месте, то есть трусики-стринги расположились там, где положено.
Он шумно выдохнул, переминаясь с ноги на ногу, чтобы не упасть.
– Я тоже располагаю некоторыми познаниями на сей счет, – сказала Кэдрин через плечо, застегивая лифчик. – Уже с середины двадцатого века среди физиков широко распространилось мнение, что возможность путешествий во времени вполне совместима с законами общей теории относительности.
Его брови сошлись на переносице. Вероятно, ему стоило подумать, прежде чем говорить. Потом до него дошел смысл сказанных Кэдрин слов. Общая теория относительности была только одним аргументом против перемещений во времени.
– Если и так, путешествия во времени не совместимы с законом сохранения энергии. Нельзя вынуть из системы некоторое количество вещества и энергии, чтобы не образовался вакуум. Нельзя взять и перенести их в другую систему.
Слава Богу, Кэдрин уже натянула низко сидящие брюки. Правда, был момент, когда ей пришлось быстро нагнуться, и ее грудь угрожала вывалиться из лифчика. Полуодетая Кэдрин начала расчесывать длинные влажные волосы. Себастьян снова, наслаждаясь зрелищем, опустился на изголовье кровати.
– Верно. Но только если считать, что энергия и вещество взаимосвязаны в масштабе всего мира, – заявила она.
Кэдрин, расчесывающая волосы и рассуждающая о его любимой науке! Невозможно ей быть более соблазнительной, чем в эту минуту. Себастьян едва смог заставить себя ответить:
– Так и должно быть. В замкнутой системе все взаимосвязано.
Собрав массу волос в узел на затылке, Кэдрин открыла грациозную шею, созданную для его поцелуев.
– Земля не замкнутая система, – заявила она с непоколебимой уверенностью. – Существуют мосты в другие измерения, даже другие народы наподобие нашего Закона. Я кое-где побывала.
«Ничего себе», – думал он ошеломленно. Господи Иисусе, он ей верил! Хотя все это противоречило наукам, которые он изучал.
Вот так просто одно из фундаментальных представлений, в которое он верил всю жизнь, рассыпалось по мановению руки этой женщины-тростинки, одетой в шелковый черный лифчик.
Потрясенный до глубины души, он удвоил усилия, чтобы сосредоточиться. Нужно было убедить ее. И по правде говоря, он хотел произвести на нее впечатление.
– Как насчет «дедушкиного парадокса»? Что произойдет, если путешественник во времени произведет квантово– механическое вмешательство в собственное прошлое или прошлое своих предков?
– И убьет собственного дедушку? Что ж, если верить тахионной теории.
– Ты знаешь, что такое тахионы? – Себастьян почти кричал.
Большими пальцами она подцепила блузку, готовясь натянуть ее через голову. Когда ее голова скрылась под плотной тканью, он услышал ответ:
– Субатомная частица. Движется со скоростью, превышающей скорость света.
Себастьян успел закрыть рот к тому времени, как блузка была надета.
– Откуда ты все это знаешь?
Как точно судьба привела его к этой женщине!
– Мой отец – бог, а боги отлично разбираются в таких вещах. Я унаследовала знания.
– Разумеется.
Неприятное напоминание. Риора спрашивала его – догадывается ли он, как высоко ему придется взлететь, чтобы достать Кэдрин? «Да, Риора, теперь догадываюсь». С каждым днем Себастьян прозревал все больше, и это его убивало. Он покачал головой:
– Тахионы существуют лишь гипотетически. Они противоречат законам науки.
– Как радиоактивность? – спросила она сладким голосом, завязывая шнурки на ботинках и глядя на Себастьяна снизу вверх с самодовольной улыбкой.
Он тяжело вздохнул. Кэдрин имела в виду начало девятнадцатого века, когда физики не могли объяснить явление радиоактивности. Они блуждали в потемках, сбитые с толку, пока не появилась теория квантовой механики.
– Прекрасное сравнение, – сказал он, глубоко уязвленный. Не удалось ли ей случайно переубедить его? Нет, оставались еще десятки аргументов против того, что можно отправиться назад в прошлое, чтобы изменить будущее.
Себастьян чувствовал, что умрет, если немедленно не поцелует Кэдрин.
Глава 27
Себастьян быстро подошел к Кэдрин, схватил ее за плечо, и они кувырком полетели на кровать.
– Что ты делаешь? – потребовала ответа Кэдрин, но не сумела придать голосу необходимую суровость. Ведь ей хотелось, чтобы он повел себя именно так с той самой минуты, когда она коснулась его восхитительной влажной груди.
После этой ночи она знала – в нем все восхитительно.
От нее не укрылось, какими глазами он смотрел, как она одевается. Очевидно, однако, что именно разговор о научных материях довел Себастьяна до точки кипения – она чувствовала, как возбуждена его могучая плоть. Наука! Могла бы догадаться, ведь она видела все эти книги в его замке.
Он наклонился над ней. И в пещере, и прошлой ночью он доказал свою физическую силу. Сейчас, когда ее руки оказались плотно прижаты к постели, она снова начала фантазировать – как бы он взял ее, грубо, вжимаясь в нее гибким телом.
Она нахмурилась. Сегодня утром он сказал ей: «Я слишком крупный для женщин». Она посчитала это проявлением его склонности приуменьшать и заподозрила, что его обидела женщина – или женщины. Почему же сейчас ей ужасно захотелось выцарапать негодяйке глаза?
– Поцелуй меня, Катя. – Его прекрасное лицо было нежным, расслабленным. Казалось, он вот-вот улыбнется. Невозможно устоять!
– Зачем мне это делать, как ты думаешь? – спросила она срывающимся голосом.
– Тебе нравится целоваться со мной, валькирия, – гордо ответил он.
Ох, Фрейя, ведь это правда!
И тут он все-таки улыбнулся.
– Господи Иисусе, мне так хорошо с тобой.
У Кэдрин замирало сердце, когда она видела изгиб его губ, проблеск белоснежных зубов и едва различимых клыков на фоне смуглой кожи. «Не смотри на него». Она теряла голову, совершенно очарованная, и начала поспешно припоминать, что же ей в нем ненавистно.
Он пьет кровь. Он пьет кровь. Он кусается!
– Тебе и должно нравиться мое общество, – напомнила она ему. – Я твоя невеста.
Себастьян отпустил ее запястья и сел.
Разумеется, это мистическое влечение делает тебя столь привлекательной. А вовсе не тот факт, что ты только что позволила мне увидеть, как работает твой мозг. Меня восхитило то, что я увидел! И этого не может быть, потому что прошлой ночью ты дала мне самое большое сексуальное удовольствие, какое только можно себе представить.
Она изучала его серьезное лицо.
– Правда?
– До этой ночи и этого утра с тобой? Без сомнения, – спокойно признался он. Кэдрин ему поверила, но понять не могла. У них даже не было нормального сексуального сношения. Уж конечно, Себастьян знал женщин без числа, готовых удовлетворить любую его прихоть. Конечно, временами Себастьян бывал застенчив, но он был также чувственным, образованным аристократом, к тому же искусным воином.
Доведись ей встретить его, когда он был еще робким смертным, Кэдрин загнала бы его в угол амбара и проделала бы с ним все, что бы ей заблагорассудилось.
– А ты, Катя? – Его голос проникал ей в самую душу. – Скажи, что я хорошо постарался для тебя этой ночью.
Слишком смело для робкого! Теперь она покраснела и спрятала лицо.
– Поцелуй меня или ответь. Одно из двух, иначе не отпущу.
Она обреченно вздохнула:
– Ты же знаешь, что да. Ты же был тут. Молнии чуть не разбили самолет.
Себастьян наклонился к ее шее.
– Я прошел большой путь.
– Зачем ты спрашиваешь?
Он откинулся на спину.
– Хочу сделать так, чтобы ты попала ко мне в зависимость. Если ты почувствуешь вожделение, – он жарко поцеловал ее ключицу, – я хочу, чтобы ты искала меня, чтобы дать ему выход.
Высокомерный и тем не менее неуверенный. Искренний и скрытный. Помоги ей боги, но эти противоположности сводили ее с ума. Она спросила:
– А как насчет тебя?
Он погладил ее по щеке.
– Ты же знаешь, мне нужна только ты.
– Почему… почему ты хотел умереть?
Кэдрин не знала, откуда взялся этот вопрос, но ей вдруг нестерпимо захотелось узнать ответ. Почему он был один?
– Не то чтобы я хотел умереть, просто не видел смысла жить. – Заметив ее недоумение, он добавил: – Я объясню тебе когда-нибудь. Я до сих пор не понимаю, что чувствую.
Кэдрин отвернулась.
– Все хорошо. Тебе не нужно ничего объяснять.
Он обнял ее лицо, очень нежно, заставив снова повернуться к нему.
– Я скажу тебе со временем. Все, что ты захочешь знать. Не хочу, чтобы у нас были секреты друг от друга, потому что я… женюсь на тебе.
– Что? – Кэдрин вскочила, охваченная неподдельным страхом. Вот почему нельзя было допускать того, что случилось прошлой ночью. И сегодня утром, когда они вместе собирались. Они вели себя как супруги, собирающиеся утром на работу. За исключением того, что они с Себастьяном не едят и не спешат в офис.
Но она ведь не думала, что возникнет разговор о супружестве. Не так скоро.
«Ужас! Хватит играть с вампиром».
– Ты не можешь на мне жениться! – закричала Кэдрин. Она была близка к панике. – Я язычница, – пролепетала она. В любом случае это безумие!
«Я скоро умру. А если и не умру, если сумею вернуть сестер…»
От внезапной догадки у нее оборвалось сердце.
Если она спасет сестер, история изменится. И Кэдрин даже не узнает о существовании Себастьяна.
– А я был католиком, – медленно сказал он, ничего не понимая. – И все еще хочу на тебе жениться.
Соскочив с постели, Кэдрин начала хватать свои вещи, засовывая их в сумку. Кажется, у нее дрожат руки?
– Послушай, Себастьян. Думаешь, что ты мне нравишься? Да, ты меня получил. Но не хочу тебя обманывать. Прошлая ночь была… прекрасной. Я рада, что мы были вместе. Но это не значит, что последует продолжение. И еще менее вероятно, что я выйду за тебя замуж.
– Что может заставить тебя изменить решение?
– Я должна быть абсолютно уверена, что хочу прожить с тобой вечность. Ты же понимаешь, что бессмертным приходится соблюдать особую осторожность в таких делах. А мы с тобой до сегодняшнего дня и не разговаривали как следует. И по правде говоря, я тебе не доверяю. И не могу я зачеркнуть опыт всей жизни ради двухнедельного знакомства.
– Почему бы просто не попытаться жить вместе?
– Потому что необращенные вампиры подобны атомной бомбе. Сама по себе бомба еще ничего. Страшны разрушения, которые она может принести. В любом случае тебе не захочется иметь ее на своем заднем дворе.
– Дай мне шанс доказать, что ты ошибаешься.
– Себастьян, ты видел когда-нибудь настоящего вампира? Если видел, то поймешь, почему я пойду на все, лишь бы не пробудиться в один прекрасный вечер вампиршей только потому, что ты съехал с катушек и захотел пошалить.
– Я всегда буду честен с тобой, – сказал Себастьян и почувствовал настоятельную необходимость признаться. – Я их видел в твоих снах.
Как мило, что он напомнил! Кэдрин начала терять терпение.
– И не все вампиры превращаются. Мой брат, например, хотя он пьет из живого тела.
Кэдрин изумленно раскрыла глаза.
– Отлично, глоток-другой из Мист, так, что ли? Вот обрадуются в ковене.
– Он никогда ее не предаст.
Николай не безгрешен, но в его верности сомневаться не приходилось.
– Даже если ты никогда не превратишься, я приму тебя и мы станем жить вместе, что нас ждет в будущем? Одно из двух. Я потеряю семью, или они тебя убьют.
– Но мой брат и Мист.
– Побегут со всех ног, спасая свою шкуру, когда вернется королева.
– Фурия?
– Позволь мне самой догадаться. Ты и ее видел?
– Да. – Его лицо помертвело. – Она сломала тебе руку.
– Значит, ты видел, что с ней шутки плохи.
– Я ее не боюсь. И я всегда смогу тебя защитить.
– Тебе следует ее бояться, – сказала Кэдрин устало. – Все вампиры боятся. Орда взяла ее в плен и заковала в цепи на дне океана. Она там уже пятьдесят лет. И все эти пятьдесят лет она раз за разом тонет, каждые несколько минут, стоит ее бессмертной натуре воскреснуть, как все происходит снова. Никто не может ее найти. Но круг наших поисков сужается, и когда королева поднимется на землю, она не станет разбирать, где какой вампир. Доводы разума не для нее. Она и раньше не отличалась взвешенностью суждений, еще до того, как ей пришлось умирать четыре с лишним миллиона раз.
– Об этом мы подумаем, когда придет время.
– Замолчи! Ты знаешь, каков второй мужской грех? Давление. Когда на меня давят, добра не жди. – Кэдрин подхватила сумку и перебросила ее через плечо.
– Подожди, прежде чем ты уйдешь… – Себастьян теле– портировался в ее квартиру, осторожно вынул яйцо из ящика письменного стола и вернулся назад. – Держи.
– Разумеется. – Кэдрин заправила за ухо прядь волос и взяла яйцо. – Я как раз хотела тебе напомнить.
– Нет, не хотела, – возразил он и как-то понял, что прав.
Была слишком занята. – Она подняла яйцо, и оно исчезло, обдав их запахами далекого храма. – Я хотела спросить, потому что мне интересно – ты убил остальных двух василисков или нет?
«Не могу ей лгать». Пусть считает его слабаком. Себастьян пригладил волосы на затылке и отвел взгляд.
– Одного мне пришлось убить. Но я решил… не убивать маленького.
Он мог ожидать какой угодно реакции, но не вздоха отчаяния. Ее указательный палец ткнул его в грудь.
– Разумеется, ты так и поступил, – сказала она с отвращением. – Оставайся, уходи, делай что хочешь. А у меня дела.
Себастьян вдруг почувствовал, что начинает злиться. Милосердие имеет право на существование.
– Ты бы предпочла, чтобы я убил обоих?
Тыча в него пальцем, как мечом, она резко сказала:
– Нет! Но тебе непременно нужно было проявить благородство и… понимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37