Обращался в магазин
Я только что видел Зверя, он считает, что, когда копы явились за Роландом...
На протяжении последующих полутора часов мы разговариваем только о Роланде.
7
На коротком поводке
Люди считают, что если ты грабитель, то постоянно норовишь что-нибудь у кого-нибудь стянуть, что ни на минуту не позволяешь себе расслабиться. Как это ни иронично, точно такое же мнение бытует и о полицейских. Все убеждены, что эти ребята непрестанно пребывают при исполнении служебных обязанностей, потому и на вечеринки-то приглашают их крайне редко – боятся, что они всем испортят отдых, потому как обязательно посчитают своим долгом выйти во двор и проверить протекторы покрышек на всех автомобильных колесах. Людям кажется, что мы даже не знаем, как вести себя в приличном обществе, и по большому счету они правы, ведь для нас, грабителей, нет лучшего друга, чем оппортунизм.
Но исключения существуют из каждого правила.
– Ты хоть знаешь, который сейчас час? – нападает на меня Мэл, не дав возможности и из машины выйти.
– Движение просто сумасшедшее, я еле до вас добрался. На всех главных дорогах пробки, светофоры...
– Ладно, потом объяснишь, пойдем. Все уже собрались.
Я закрываю фургон, наклоняюсь, смотрю на свое отражение в боковое зеркало фургона и пытаюсь поправить галстук. Мэл легонько дергает меня за руку.
– Дай лучше я.
Я покорно выпрямляю спину, приподнимаю подбородок, опускаю руки, в общем, становлюсь в позу человека, которому хотят поправить галстук.
Мэл надушена до невозможности.
– Стой смирно, – говорит она.
– Эй, только не застегивай мне верхнюю пуговицу, я этого терпеть не могу!
Я с шумом вздыхаю, когда Мэл шлепает меня по руке, которой я хотел остановить ее. Рубашка, равно как и костюм, теперь размера на два мне мала, но я и не подозревал об этом до тех пор, пока сегодня утром их не примерил. На торжественных мероприятиях я не бывал уже целую вечность.
– Ты ведешь себя как ребенок, – говорит Мэл. А ты пахнешь как шлюха, думаю я, но молчу.
– Вот. Теперь порядок.
Она хватает меня за руку и тащит в направлении церкви. Свободной рукой я пытаюсь опять ослабить галстук.
Пробираясь к своим местам, мы проходим мимо мамаши и папаши Мэл. Я отмечаю, что купаться в запахе дешевых духов обожают все женщины семейства Джонсонов. Мэл наклоняется вперед и что-то шепчет на ухо брату. Тот поворачивается и что-то отвечает ей. Возможно, «какого хрена ты приволокла сюда этого типа?». Хотя я могу и ошибиться.
Мэл садится рядом со мной, одаривает меня улыбочкой и переключает все свое внимание на торжественную часть мероприятия.
– Я тебе не верю, слышишь? Не верю!
– Но почему? В чем дело? – спрашиваю я, когда мы вместе едем на свадебное торжество. Мэл смотрит на меня так, будто я только что жестоко избил подружку невесты. – В чем дело?
– Тебе все это кажется смешным, правильно?
– Нет, я ведь сказал тебе.
– Кажется, я знаю. Ты смотришь на все, что происходит, как на веселую шутку, я права? Тебе так и хочется испортить праздник, поставить меня в дурацкое положение.
– О чем ты говоришь?
Я смотрю на подарок Филипу и Лесли на сиденье между нами. Подарок Филипу и Лесли смотрит на меня и негромко гавкает. Правильнее сказать, тявкает.
– Иногда я просто не в состоянии тебе верить, честное слово.
– Я думал, ты согласишься, что подарок, который я для них выбрал, просто чудесный: новый дом, новая жизнь и новая собака. Отличный подарок. Вот увидишь, они придут от него в восторг.
Я изо всех сил пытаюсь поднять ей настроение. Порой женщины превращаются в невозможных нытиков.
– Им не нужна собака. Если бы они хотели завести какого-нибудь породистого пса, то сами купили бы его.
– А что, если подобная идея просто еще не приходила им на ум? – спрашиваю я.
И ведь не исключено, что я прав. Если честно, эта мысль и в моей голове родилась только когда вчера вечером Парки пришел в кабак с коробкой, полной щенков.
– Если ничего подобного до сих пор не приходило им на ум, значит, они не хотят заводить собаку, – говорит Мэл.
Бред, думаю я. Ты ведь, когда, к примеру, попадаешь на вечеринку, о которой до последнего не знала, только радуешься неожиданно подвернувшейся возможности поразвлечься.
– В любом случае теперь слишком поздно что-либо менять. Им придется принять подарок, понравится он им или нет.
– О нет, ничего им не придется! Мы не будем дарить им эту собаку!
– Будем!
– Нет, черт возьми! – кричит Мэл, вспыхивая.
Мне кажется, мы просто должны спросить у Филипа и Лесли, нужен ли им этот щенок. Но когда Мэл в таком расположении духа, спорить с ней бесполезно.
– Что же тогда мы им подарим?
– Об этом не беспокойся: на следующей неделе я сама выберу для них подарок. Только о собаке они ничего не должны знать.
– А куда мы ее денем? – спрашиваю я. Тявканье щенка начинает действовать мне на нервы. – ЗАТКНИСЬ! – ору я на него, но щенок не обращает на меня никакого внимания.
Кстати, черт его знает, он это или она, вполне может оказаться, что сучка.
– А это твои проблемы. Ты привез собаку, ты и думай, куда ее девать.
– Ты шутишь? На кой черт мне эта псина? У меня для нее и места-то нет. Оставить ее у себя я не могу.
– А почему ты раньше об этом не подумал?
– Раз так, я выброшу чертову тварь в реку, – угрожаю я, хотя знаю, что на подобное просто не способен.
– Только попробуй! Если хоть пальцем тронешь этого песика, я заявлю на тебя в полицию!
– Этого песика? По-моему, минуту назад ты мечтала избавиться от собаки любым путем.
Я въезжаю в парк и ищу свободное место. Большая часть приглашенных на свадьбу гостей уже здесь, так что машин в парке тьма, и мне приходится останавливать фургон на приличном от входа в дом расстоянии.
– Я тебя предупредила...
– Хорошо, хорошо. Я не стану дарить им эту собаку. Я просто пошутил.
Мы вылезаем из фургона и идем через парк к дому.
– Не забудь после ужина принести ей водички и чего-нибудь из еды.
Некоторое время мы все стоим в холле в длинной очереди, готовясь войти в гостиную и пожать молодым руки. Вот двери раскрываются, мы продвигаемся вперед, здороваемся с новобрачными и их родственниками.
– Поздравляю, – говорю я.
– Спасибо, что пришел, – отвечает она.
– Отлично сработано. Как ты? – спрашиваю я.
– Спасибо, что пришел, – отзывается он.
– Привет, Джоан, – говорю я.
– Спасибо, что пришел, – произносит она.
– Эй, Тони! – восклицаю я.
– Спасибо, что пришел, – отвечает он.
– Желаю удачно толкнуть речь, – говорю я.
– Спасибо, что пришел, – произносит он.
– Красивое платье, – замечаю я.
– Спасибо, что пришел, – отзывается она.
– Поздравляю, Лесли! – говорю я.
– Спасибо, что пришел, – отвечает она.
– Ты хотел бы завести собаку, Филип? – спрашиваю я.
– Нет, – говорит он. – Спасибо, что пришел. Вот гад!
Гады! Толпа чертовых скупердяев! На свадьбу своих сына и дочери эти две семейки не раскошелились даже на мясо. На каждого гостя приготовили по три картошины, по чуточке консервированных овощей, а на десерт по персику. Хорошо еще, что я догадался по пути в церковь купить и съесть пачку чипсов, а то помер бы с голоду.
Мы с Мэл сидим за круглым столом вместе с многочисленными тетушками и дядюшками. Наверное, это предки Мэл додумались поместить нас именно сюда. А почему? Женится ее единственный брат, мы должны были занять более почетные места. Может, боятся подпускать меня близко к подаркам?
Тетушки, дядюшки и Мэл целый вечер распространяются о том, как прекрасна невеста и какое чудесное у нее платье. В мою сторону поворачиваются лишь тогда, когда я на десять минут раньше всех остальных расправляюсь с едой и закуриваю.
– Она восхитительна, не правда ли? Выглядит просто великолепно, – продолжают разглагольствовать мои сотрапезники.
А на мой взгляд невеста жирная, и у нее ужасная прическа, но мое мнение никого не интересует. Я осматриваюсь по сторонам, а тетушки, дядюшки и Мэл принимаются расхваливать жениха. Я понимаю, что мероприятие затянется и надоест мне до чертиков. Пару раз я делаю попытки встрять в разговор с весьма оригинальными замечаниями типа «У мамаши невесты отличная шляпка, правда? Как вы думаете, сколько такая может стоить?», но никто не трудится высказать даже предположение о ценности этой хреновины. В конце концов я плюю на все и в тот момент, когда начинают произносить речи, ухожу погулять с собакой.
Я должен был догадаться, каким станет для меня этот денек, еще когда мы вышли из церкви и фотограф принялся делать снимки. Я хрен знает как долго стоял в стороне вместе с остальными курильщиками, ожидая, что и меня наконец вовлекут в это чертово мероприятие, пока невеста, жених, священник, шафер, семья невесты, семья жениха, друзья невесты, друзья жениха, родственники с обеих сторон и все остальные придурки позировали перед объективом. В последнюю очередь сфотографировали «грязных прихлебателей, которых пригласили из вынужденной необходимости», и их половин, а после фотограф начал упаковывать свои причиндалы.
Я думал, мой образ должен был запечатлеться на одном из снимков с родственниками и гостями жениха, но Джоан, явно придерживавшаяся иного мнения, постоянно вежливо меня отпихивала, говоря, что я сфотографируюсь в следующий раз.
В какой это следующий раз? На следующей свадьбе?
Я знаю, в чем все дело: в предубеждении. Предки Мэл с первых дней нашей с ней связи относились ко мне предвзято. В ту пору я нередко выпивал в одном кабаке, в который постоянно наведывался и Тони, папаша Мэл, и немного общался с некоторыми из его корешей, тоже мусорщиков (да-да, Тони – обычный мусорщик, а еще смотрит на меня свысока).
Только не подумайте, что о своем занятии я трезвоню на каждом углу, конечно, нет. Но человека постоянно преследуют какие-нибудь сплетни, и я уверен, что те парни в кабаке с огромным удовольствием выдали Тони все, что когда-либо обо мне слышали. Естественно, в основном всякие небылицы, но они сделали свое дело. Я чувствую, что Тони про меня сейчас думает: что своей грязной репутацией я позорю его дочь, а сегодня еще и очерняю свадьбу его сына. Если бы не Мэл, я ни за что не приехал бы на этот дешевый спектакль, но она, чтобы заполучить возможность притащить меня сюда, даже поругалась со своими стариками.
– Если не позовете Бекса, я на эту свадьбу тоже не приду, – вот что она заявила.
Признаюсь, я был бы более счастлив, если бы в споре выиграли все же ее предки.
Я смотрю на собаку, обнюхивающую фонарный столб.
– Ты собираешься поссать или нет?
Пес не отвечает – даже не глянув в мою сторону, направляется к следующему столбу. Я тяну его за поводок, возвращая на место.
– Я готов простоять здесь с тобой хоть до самой ночи, нравится тебе это или нет, лишь бы ты не обделал мне фургон. – Я закуриваю и смотрю в сторону дома. – А времени у меня хоть отбавляй.
Я прикидываю, что двух часов вполне достаточно. Речи произнесены, столы сдвинуты, и первые перебравшие уже пустились в пляс. Я допиваю пиво, покупаю еще пачку сигарет, выхожу из бара и направляюсь обратно, на свадебное пиршество.
Пес доволен как слон – выпил полпинты горького хмельного пивка из чашки и слопал пачку чипсов со вкусом говядины. Потом с удовольствием обмочил стену автобусной остановки после того, как я показал ему, как это делается. Все прекрасно. Человек и собака в полной гармонии. Я сажаю его обратно в машину в парке, думая, что на следующую прогулку пойдем с ним примерно через часик.
Вхожу в зал. Мужчины стоят у барной стойки, руки в карманах, женщины едят торт, какие-то уродливые дети бегают туда-сюда – в уборную и обратно. Я прошу налить мне пивка и беру для Мэл шоколадку.
– Где, черт возьми, ты пропадал? – спрашивает она.
– Представляешь, собака сорвалась с поводка. Я бегал за ней по всем улицам. Еле на ногах стою.
– Где она сейчас?
– В фургоне. Все в порядке.
Шестилетний двоюродный брат Мэл, проносящийся мимо нас, вдруг резко тормозит.
– У тебя в фургоне собака?
– Иди, иди отсюда, – отвечаю я.
– Не будь таким гадким, выведи ребенка на улицу и покажи ему песика, – говорит Мэл.
Я смотрю на мальчишку и размышляю, пустят ли меня вместе с ним в тот бар, из которого я только что вернулся.
Сгущаются сумерки, а я стою в парке и слушаю, как полдюжины ребятни спорят, кто следующий будет гладить собаку. Проходит минута-другая, и один из этой мелюзги вдруг спрашивает, как пса зовут. Я отвечаю, что имени у него нет, и полдюжины пар глаз смотрят на меня с таким выражением, будто я только что сообщил, что эту собаку мы должны сейчас же съесть.
– А почему у него нет имени?
– Потому что я не придумал, как его назвать.
– Почему?
– Потому что не придумал, – говорю я. По-моему, они хотят, чтобы я представил им более подробное объяснение, но я молчу.
– А почему? – продолжает доставать меня тот же самый пацаненок.
Наверное, доводится каким-то родственником Олли, думаю я.
– А можно я подберу для него имя?
– Нет, лучше я!
– Я!
– Тише, тише! Послушайте, называйте собаку как хотите, мне все равно, – говорю я.
Дети тут же начинают орать бедной собаке «Ровер», «Рекс», «Буфер», «Лэсси» и гладить ее с нездоровым неистовством.
– Вообще-то, – произношу я, закуривая, – я собираюсь этого пса продать.
Глаза некоторых из детей озаряются, они думают, что я продам собаку именно им.
– Цена просто смешная – тридцать фунтов, – говорю я, увлекаясь своей идеей. – Купить его у меня хочет один плохой человек, который обычно убивает и ест собак.
– Не-е-ет! – орут в голос все дети, срываясь с мест и устремляясь к своим мамашам и папашам.
Отлично, думаю я.
Похоже, я зря ломал себе голову над тем, куда пристроить эту тварь.
8
Блестящие планы: номер два
Я прочитал об этом случае в одной газете и смеялся до упаду. В статье он был описан, естественно, в общих чертах, и мне пришлось самому заполнять пробелы. В общем, вот в чем состоит его суть.
Одна государственная шишка, проживающая в громадном доме, решает, что Британия и ему, и всей его семье изрядно приелась и что им следует отправиться годика на два в Кению, где можно лупить мальчика-слугу и охотиться на редкого зверя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
На протяжении последующих полутора часов мы разговариваем только о Роланде.
7
На коротком поводке
Люди считают, что если ты грабитель, то постоянно норовишь что-нибудь у кого-нибудь стянуть, что ни на минуту не позволяешь себе расслабиться. Как это ни иронично, точно такое же мнение бытует и о полицейских. Все убеждены, что эти ребята непрестанно пребывают при исполнении служебных обязанностей, потому и на вечеринки-то приглашают их крайне редко – боятся, что они всем испортят отдых, потому как обязательно посчитают своим долгом выйти во двор и проверить протекторы покрышек на всех автомобильных колесах. Людям кажется, что мы даже не знаем, как вести себя в приличном обществе, и по большому счету они правы, ведь для нас, грабителей, нет лучшего друга, чем оппортунизм.
Но исключения существуют из каждого правила.
– Ты хоть знаешь, который сейчас час? – нападает на меня Мэл, не дав возможности и из машины выйти.
– Движение просто сумасшедшее, я еле до вас добрался. На всех главных дорогах пробки, светофоры...
– Ладно, потом объяснишь, пойдем. Все уже собрались.
Я закрываю фургон, наклоняюсь, смотрю на свое отражение в боковое зеркало фургона и пытаюсь поправить галстук. Мэл легонько дергает меня за руку.
– Дай лучше я.
Я покорно выпрямляю спину, приподнимаю подбородок, опускаю руки, в общем, становлюсь в позу человека, которому хотят поправить галстук.
Мэл надушена до невозможности.
– Стой смирно, – говорит она.
– Эй, только не застегивай мне верхнюю пуговицу, я этого терпеть не могу!
Я с шумом вздыхаю, когда Мэл шлепает меня по руке, которой я хотел остановить ее. Рубашка, равно как и костюм, теперь размера на два мне мала, но я и не подозревал об этом до тех пор, пока сегодня утром их не примерил. На торжественных мероприятиях я не бывал уже целую вечность.
– Ты ведешь себя как ребенок, – говорит Мэл. А ты пахнешь как шлюха, думаю я, но молчу.
– Вот. Теперь порядок.
Она хватает меня за руку и тащит в направлении церкви. Свободной рукой я пытаюсь опять ослабить галстук.
Пробираясь к своим местам, мы проходим мимо мамаши и папаши Мэл. Я отмечаю, что купаться в запахе дешевых духов обожают все женщины семейства Джонсонов. Мэл наклоняется вперед и что-то шепчет на ухо брату. Тот поворачивается и что-то отвечает ей. Возможно, «какого хрена ты приволокла сюда этого типа?». Хотя я могу и ошибиться.
Мэл садится рядом со мной, одаривает меня улыбочкой и переключает все свое внимание на торжественную часть мероприятия.
– Я тебе не верю, слышишь? Не верю!
– Но почему? В чем дело? – спрашиваю я, когда мы вместе едем на свадебное торжество. Мэл смотрит на меня так, будто я только что жестоко избил подружку невесты. – В чем дело?
– Тебе все это кажется смешным, правильно?
– Нет, я ведь сказал тебе.
– Кажется, я знаю. Ты смотришь на все, что происходит, как на веселую шутку, я права? Тебе так и хочется испортить праздник, поставить меня в дурацкое положение.
– О чем ты говоришь?
Я смотрю на подарок Филипу и Лесли на сиденье между нами. Подарок Филипу и Лесли смотрит на меня и негромко гавкает. Правильнее сказать, тявкает.
– Иногда я просто не в состоянии тебе верить, честное слово.
– Я думал, ты согласишься, что подарок, который я для них выбрал, просто чудесный: новый дом, новая жизнь и новая собака. Отличный подарок. Вот увидишь, они придут от него в восторг.
Я изо всех сил пытаюсь поднять ей настроение. Порой женщины превращаются в невозможных нытиков.
– Им не нужна собака. Если бы они хотели завести какого-нибудь породистого пса, то сами купили бы его.
– А что, если подобная идея просто еще не приходила им на ум? – спрашиваю я.
И ведь не исключено, что я прав. Если честно, эта мысль и в моей голове родилась только когда вчера вечером Парки пришел в кабак с коробкой, полной щенков.
– Если ничего подобного до сих пор не приходило им на ум, значит, они не хотят заводить собаку, – говорит Мэл.
Бред, думаю я. Ты ведь, когда, к примеру, попадаешь на вечеринку, о которой до последнего не знала, только радуешься неожиданно подвернувшейся возможности поразвлечься.
– В любом случае теперь слишком поздно что-либо менять. Им придется принять подарок, понравится он им или нет.
– О нет, ничего им не придется! Мы не будем дарить им эту собаку!
– Будем!
– Нет, черт возьми! – кричит Мэл, вспыхивая.
Мне кажется, мы просто должны спросить у Филипа и Лесли, нужен ли им этот щенок. Но когда Мэл в таком расположении духа, спорить с ней бесполезно.
– Что же тогда мы им подарим?
– Об этом не беспокойся: на следующей неделе я сама выберу для них подарок. Только о собаке они ничего не должны знать.
– А куда мы ее денем? – спрашиваю я. Тявканье щенка начинает действовать мне на нервы. – ЗАТКНИСЬ! – ору я на него, но щенок не обращает на меня никакого внимания.
Кстати, черт его знает, он это или она, вполне может оказаться, что сучка.
– А это твои проблемы. Ты привез собаку, ты и думай, куда ее девать.
– Ты шутишь? На кой черт мне эта псина? У меня для нее и места-то нет. Оставить ее у себя я не могу.
– А почему ты раньше об этом не подумал?
– Раз так, я выброшу чертову тварь в реку, – угрожаю я, хотя знаю, что на подобное просто не способен.
– Только попробуй! Если хоть пальцем тронешь этого песика, я заявлю на тебя в полицию!
– Этого песика? По-моему, минуту назад ты мечтала избавиться от собаки любым путем.
Я въезжаю в парк и ищу свободное место. Большая часть приглашенных на свадьбу гостей уже здесь, так что машин в парке тьма, и мне приходится останавливать фургон на приличном от входа в дом расстоянии.
– Я тебя предупредила...
– Хорошо, хорошо. Я не стану дарить им эту собаку. Я просто пошутил.
Мы вылезаем из фургона и идем через парк к дому.
– Не забудь после ужина принести ей водички и чего-нибудь из еды.
Некоторое время мы все стоим в холле в длинной очереди, готовясь войти в гостиную и пожать молодым руки. Вот двери раскрываются, мы продвигаемся вперед, здороваемся с новобрачными и их родственниками.
– Поздравляю, – говорю я.
– Спасибо, что пришел, – отвечает она.
– Отлично сработано. Как ты? – спрашиваю я.
– Спасибо, что пришел, – отзывается он.
– Привет, Джоан, – говорю я.
– Спасибо, что пришел, – произносит она.
– Эй, Тони! – восклицаю я.
– Спасибо, что пришел, – отвечает он.
– Желаю удачно толкнуть речь, – говорю я.
– Спасибо, что пришел, – произносит он.
– Красивое платье, – замечаю я.
– Спасибо, что пришел, – отзывается она.
– Поздравляю, Лесли! – говорю я.
– Спасибо, что пришел, – отвечает она.
– Ты хотел бы завести собаку, Филип? – спрашиваю я.
– Нет, – говорит он. – Спасибо, что пришел. Вот гад!
Гады! Толпа чертовых скупердяев! На свадьбу своих сына и дочери эти две семейки не раскошелились даже на мясо. На каждого гостя приготовили по три картошины, по чуточке консервированных овощей, а на десерт по персику. Хорошо еще, что я догадался по пути в церковь купить и съесть пачку чипсов, а то помер бы с голоду.
Мы с Мэл сидим за круглым столом вместе с многочисленными тетушками и дядюшками. Наверное, это предки Мэл додумались поместить нас именно сюда. А почему? Женится ее единственный брат, мы должны были занять более почетные места. Может, боятся подпускать меня близко к подаркам?
Тетушки, дядюшки и Мэл целый вечер распространяются о том, как прекрасна невеста и какое чудесное у нее платье. В мою сторону поворачиваются лишь тогда, когда я на десять минут раньше всех остальных расправляюсь с едой и закуриваю.
– Она восхитительна, не правда ли? Выглядит просто великолепно, – продолжают разглагольствовать мои сотрапезники.
А на мой взгляд невеста жирная, и у нее ужасная прическа, но мое мнение никого не интересует. Я осматриваюсь по сторонам, а тетушки, дядюшки и Мэл принимаются расхваливать жениха. Я понимаю, что мероприятие затянется и надоест мне до чертиков. Пару раз я делаю попытки встрять в разговор с весьма оригинальными замечаниями типа «У мамаши невесты отличная шляпка, правда? Как вы думаете, сколько такая может стоить?», но никто не трудится высказать даже предположение о ценности этой хреновины. В конце концов я плюю на все и в тот момент, когда начинают произносить речи, ухожу погулять с собакой.
Я должен был догадаться, каким станет для меня этот денек, еще когда мы вышли из церкви и фотограф принялся делать снимки. Я хрен знает как долго стоял в стороне вместе с остальными курильщиками, ожидая, что и меня наконец вовлекут в это чертово мероприятие, пока невеста, жених, священник, шафер, семья невесты, семья жениха, друзья невесты, друзья жениха, родственники с обеих сторон и все остальные придурки позировали перед объективом. В последнюю очередь сфотографировали «грязных прихлебателей, которых пригласили из вынужденной необходимости», и их половин, а после фотограф начал упаковывать свои причиндалы.
Я думал, мой образ должен был запечатлеться на одном из снимков с родственниками и гостями жениха, но Джоан, явно придерживавшаяся иного мнения, постоянно вежливо меня отпихивала, говоря, что я сфотографируюсь в следующий раз.
В какой это следующий раз? На следующей свадьбе?
Я знаю, в чем все дело: в предубеждении. Предки Мэл с первых дней нашей с ней связи относились ко мне предвзято. В ту пору я нередко выпивал в одном кабаке, в который постоянно наведывался и Тони, папаша Мэл, и немного общался с некоторыми из его корешей, тоже мусорщиков (да-да, Тони – обычный мусорщик, а еще смотрит на меня свысока).
Только не подумайте, что о своем занятии я трезвоню на каждом углу, конечно, нет. Но человека постоянно преследуют какие-нибудь сплетни, и я уверен, что те парни в кабаке с огромным удовольствием выдали Тони все, что когда-либо обо мне слышали. Естественно, в основном всякие небылицы, но они сделали свое дело. Я чувствую, что Тони про меня сейчас думает: что своей грязной репутацией я позорю его дочь, а сегодня еще и очерняю свадьбу его сына. Если бы не Мэл, я ни за что не приехал бы на этот дешевый спектакль, но она, чтобы заполучить возможность притащить меня сюда, даже поругалась со своими стариками.
– Если не позовете Бекса, я на эту свадьбу тоже не приду, – вот что она заявила.
Признаюсь, я был бы более счастлив, если бы в споре выиграли все же ее предки.
Я смотрю на собаку, обнюхивающую фонарный столб.
– Ты собираешься поссать или нет?
Пес не отвечает – даже не глянув в мою сторону, направляется к следующему столбу. Я тяну его за поводок, возвращая на место.
– Я готов простоять здесь с тобой хоть до самой ночи, нравится тебе это или нет, лишь бы ты не обделал мне фургон. – Я закуриваю и смотрю в сторону дома. – А времени у меня хоть отбавляй.
Я прикидываю, что двух часов вполне достаточно. Речи произнесены, столы сдвинуты, и первые перебравшие уже пустились в пляс. Я допиваю пиво, покупаю еще пачку сигарет, выхожу из бара и направляюсь обратно, на свадебное пиршество.
Пес доволен как слон – выпил полпинты горького хмельного пивка из чашки и слопал пачку чипсов со вкусом говядины. Потом с удовольствием обмочил стену автобусной остановки после того, как я показал ему, как это делается. Все прекрасно. Человек и собака в полной гармонии. Я сажаю его обратно в машину в парке, думая, что на следующую прогулку пойдем с ним примерно через часик.
Вхожу в зал. Мужчины стоят у барной стойки, руки в карманах, женщины едят торт, какие-то уродливые дети бегают туда-сюда – в уборную и обратно. Я прошу налить мне пивка и беру для Мэл шоколадку.
– Где, черт возьми, ты пропадал? – спрашивает она.
– Представляешь, собака сорвалась с поводка. Я бегал за ней по всем улицам. Еле на ногах стою.
– Где она сейчас?
– В фургоне. Все в порядке.
Шестилетний двоюродный брат Мэл, проносящийся мимо нас, вдруг резко тормозит.
– У тебя в фургоне собака?
– Иди, иди отсюда, – отвечаю я.
– Не будь таким гадким, выведи ребенка на улицу и покажи ему песика, – говорит Мэл.
Я смотрю на мальчишку и размышляю, пустят ли меня вместе с ним в тот бар, из которого я только что вернулся.
Сгущаются сумерки, а я стою в парке и слушаю, как полдюжины ребятни спорят, кто следующий будет гладить собаку. Проходит минута-другая, и один из этой мелюзги вдруг спрашивает, как пса зовут. Я отвечаю, что имени у него нет, и полдюжины пар глаз смотрят на меня с таким выражением, будто я только что сообщил, что эту собаку мы должны сейчас же съесть.
– А почему у него нет имени?
– Потому что я не придумал, как его назвать.
– Почему?
– Потому что не придумал, – говорю я. По-моему, они хотят, чтобы я представил им более подробное объяснение, но я молчу.
– А почему? – продолжает доставать меня тот же самый пацаненок.
Наверное, доводится каким-то родственником Олли, думаю я.
– А можно я подберу для него имя?
– Нет, лучше я!
– Я!
– Тише, тише! Послушайте, называйте собаку как хотите, мне все равно, – говорю я.
Дети тут же начинают орать бедной собаке «Ровер», «Рекс», «Буфер», «Лэсси» и гладить ее с нездоровым неистовством.
– Вообще-то, – произношу я, закуривая, – я собираюсь этого пса продать.
Глаза некоторых из детей озаряются, они думают, что я продам собаку именно им.
– Цена просто смешная – тридцать фунтов, – говорю я, увлекаясь своей идеей. – Купить его у меня хочет один плохой человек, который обычно убивает и ест собак.
– Не-е-ет! – орут в голос все дети, срываясь с мест и устремляясь к своим мамашам и папашам.
Отлично, думаю я.
Похоже, я зря ломал себе голову над тем, куда пристроить эту тварь.
8
Блестящие планы: номер два
Я прочитал об этом случае в одной газете и смеялся до упаду. В статье он был описан, естественно, в общих чертах, и мне пришлось самому заполнять пробелы. В общем, вот в чем состоит его суть.
Одна государственная шишка, проживающая в громадном доме, решает, что Британия и ему, и всей его семье изрядно приелась и что им следует отправиться годика на два в Кению, где можно лупить мальчика-слугу и охотиться на редкого зверя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29