Но его магазин закрыт. Я иду в закусочную напротив и спрашиваю у парня за стойкой, что произошло, и он сообщает, что Электрика арестовали.
– Наверное, продал кому-то оружие, из которого впоследствии убили человека.
Пару месяцев спустя Электрика на пятнадцать лет упекли за решетку по обвинению в незаконном пользовании огнестрельным оружием, пребывании в сговоре с грабителями, торговле краденым и так далее.
Пятнадцать лет жрать кашу! В его-то возрасте! Бедный Электрик. Выбраться на волю ему, по-моему, уже не суждено. Разве только в деревянном ящике.
Это справедливо?
Это все чушь собачья.

22
Не для показухи

Дождь льет как из ведра, а я страшно замерз. Олли должен был явиться пятнадцать минут назад, и я, как последний дурак, понадеялся, что так оно и будет.
Он всегда так поступает. Мы договорились встретиться с ним сегодня именно в этом месте. Я приехал вовремя, а его, как обычно, нет. Я болтаюсь по улице как дерьмо в проруби, задаваясь одним и тем же вопросом: неужели ему было так трудно появиться здесь в назначенный час?
Я не понимаю его, честное слово, не понимаю. На хрена ему понадобилось договариваться со мной о встрече в определенный час, если он заранее знал, что не сможет на эту встречу прийти? Почему, ожидая этого гада, я должен тратить впустую столько времени, подпирать столбы, то и дело поглядывать на часы, смотреть, будто потерявшийся щенок, в ту сторону, откуда он, возможно, все же явится? Ладно бы такое случилось с ним впервые, по тем или иным причинам любой человек может куда-то опоздать. Этот же придурок опаздывает каждый раз, да еще и как опаздывает!
Однажды мы вместе должны были встретиться с ним с одним парнем, и я видел, как он «спешил» на встречу. До последнего пялился в телек, пытался жонглировать апельсинами, а о том, что пора собираться, чтобы выйти заранее и не опоздать, даже не думал. Я сто раз напомнил ему, что времени остается совсем мало, сто раз повторил, что мы не успеем явиться в назначенное место тогда, когда должны, – все без толку. Он и ухом не поводил. Подскочил в последнюю минуту, с трудом отыскал ключи от квартиры, напялил ботинки, а в ту минуту, когда мы уже раскрыли дверь, еще и вернулся за пакетиком сухого завтрака.
У меня давно сложилось такое впечатление, что для Олли это нечто вроде жизненного принципа: заставь себя ждать, и тебя будут больше ценить.
Как-то раз я решил дать ему возможность испытать на собственной шкуре, как несладко битый час болтаться по улице, кого-то ожидая. В тот день мы условились встретиться с ним у рыбного магазина. Прикинув, что этот болван опоздает минут на пятнадцать – двадцать, я решил прийти на целых полчаса позже назначенного времени. И что вы думаете? Мы явились на встречу практически одновременно. Я приехал первым, подошел к магазину, осмотрелся по сторонам и вижу: с противоположной стороны улицы, едва шевеля ногами и тупо улыбаясь во весь рот, ко мне приближается Олли.
Это просто убило меня.
Его нет уже целых двадцать минут, а дождь не прекращается. Ближайший кабак закрылся четверть часа назад, и мне от проклятого ливня даже негде укрыться. Торчу на автобусной остановке, жду этого скота.
Сегодня вечером мы идем с ним надело. Планируем обчистить один чудесный домик на Клэрмонт-стрит. В четверть двенадцатого Олли должен был забрать меня, подъехать сюда на моем собственном фургоне. Я одолжил ему машину только потому, что у него на сегодня было назначено свидание с одной девчонкой, Белиндой, а я встречался с братом, выпил с ним несколько кружечек пива. С этого кретина я взял слово, что уж сегодня-то он приедет вовремя.
Скотина!
Стою на остановке еще десять минут. Олли все нет. Я сажусь на последний автобус и еду через весь город к нему домой.
Автобусная остановка, на которой я выхожу, расположена на главной дороге; дом Олли удален от нее на полмили. Большую часть пути я преодолеваю бегом – мчусь по дождю, прямо по лужам. А промокнув до нитки, когда дальше уже просто некуда, останавливаюсь, перевожу дух и иду обычным шагом.
К дому Олли я приближаюсь в начале первого. Мой фургон здесь, преспокойно стоит во дворе. Я прикасаюсь рукой к капоту – холодный, как камень.
Этот гад вообще никуда не ездил сегодня вечером!
Вхожу в подъезд, взбегаю наверх по нескольким лестничным пролетам, приближаюсь к квартире Олли и подношу руку к звонку, но надавливать на кнопку резко передумываю. Решаю войти без предупреждения. Мы не раз тренировались проникать в хаты друг друга. Я выхожу на улицу, поднимаюсь к кухонному окну Олли по пожарной лестнице, открываю защелку, влезаю вовнутрь и, перепрыгивая через гору грязной посуды и коробок из-под какой-то ресторанной хавки на столе, приземляюсь одной ногой на пол, другой – в кошачью миску.
Мой путь лежит через прихожую прямиком к спальне. Я уверен, что чертов лежебока именно там. Так и есть! Мирно посапывает себе, обнимая свою Белинду.
Сначала мне приходит в голову мысль разбудить их диким воплем, но в последнее мгновение я отказываюсь от этой затеи, так как решаю вдруг, что раз уж я здесь, значит, должен воспользоваться случаем и взглянуть на сиськи этой пташки. Я осторожно подкрадываюсь к кровати и насколько могу стягиваю с Белинды вниз одеяло. Однако в комнате темно, и я почти ничего не вижу, поэтому включаю лампу на тумбочке.
Тут Белинда просыпается, и весь дом – а вместе с ним и я – сотрясается от ее крика.
– На помощь! На помощь! На помощь! – визжит она, натягивая одеяло до подбородка. – Олли! О! О! Господи! Пожалуйста, не убивайте нас!
И все в таком же духе.
Ее рот закрывается только когда Олли наконец-то переворачивается, раскрывает глаза и говорит «привет».
– А который сейчас час, Бекс?
– Который час? Десять минут первого, скотина! Я, черт подери, ждал тебя на той остановке целых полчаса! Насквозь промок, замерз как собака!
– Вы что, знакомы? – спрашивает Белинда.
– Да, это мой друг Бекс. Бекс, это Белинда. Белинда, это Бекс.
– Полчаса, я тебе говорю! И до сих пор торчал бы там, если бы не решил сюда приехать! Придурок!
– Он стянул с меня одеяло и пялился на мою грудь! – заявляет Белинда.
– Целых полчаса! – повторяю я.
– Олли?
– А от остановки мне пришлось тащиться до твоего треклятого дома пешком! На улице дождь. Ты только взгляни на меня.
– Олли! – продолжает встревать в разговор Белинда. – Олли?
– Что?
– Он глазел на мою грудь, – разъяренно повторяет она. Олли смотрит на меня, потом опять на нее.
– И? Что, по-твоему, я должен сделать?
– Что ты должен сделать? Какой-то извращенец пялится на меня, когда я сплю... В твоей кровати... Рядом с тобой... А у тебя не возникает и малейшего желания с ним разобраться?
Пока Олли напрягает мозги, чтобы придумать, каким образом со мной разобраться, я закуриваю и протягиваю сигареты и ему. Он берет одну, тоже засовывает ее в рот и смотрит на меня:
– Ну и? Что скажешь?
– Мне понравилось, – говорю я чисто из вежливости и нежелания оскорблять чувств бедной девчонки, хотя на самом деле я видывал сиськи и покрасивее. – Вставай и быстрее одевайся, Олли. Нам давно пора приниматься за дела.
– Олли! – зовет Белинда, но Олли даже не смотрит на нее. Я вижу по его скотским глазам, что он загорелся идеей отговорить меня грабить сегодня тот дом.
– Послушай, Бекс, может, отложим дела на завтра, а? У меня сейчас совсем не тот настрой.
– Завтра они возвращаются из отпуска, кретин, мы должны сделать все сегодня, – говорю я, стягивая с себя мокрые одежды. – У тебя найдется для меня футболка и джинсы?
– Угу. Вон там, в нижнем ящике.
– Олли? – опять зовет Белинда. – А куда вы собираетесь?
– Никуда.
– Как бы не так! – говорю я. – Быстрее вставай, что-нибудь на себя напяливай и пойдем!
– Олли? – Эта пташка начинает серьезно действовать мне на нервы. – Олли? Олли? Олли?
Если Олли ничего ей не отвечает, она просто еще раз повторяет его имя.
– Бекс, дружище! На улице черт знает что творится.
– Об этом благодаря тебе, болван, я прекрасно знаю. По твоей милости я надышался свежим воздухом досыта, – говорю я, надевая одну из его футболок с какой-то идиотской надписью. – Фу! Ты стирал эту хреновину?
– Когда? – спрашивает он.
– Когда-когда! Когда-нибудь в последнее время, – ворчу я, натягивая на себя джинсы – настолько же грязные, как и те, что валяются на дне моей корзины с нестиранным бельем.
– Стирал, – отвечает Олли, тем самым в который раз убеждая меня, что он не только грязнуля, но еще и неисправимый врун.
– Пошевеливайся, Олли. Поднимай свою жирную задницу и одевайся, – говорю я.
– Бекс, послушай, я ведь с девушкой. Заниматься делами мне жуть как неохота.
– А что у вас за дела? – спрашивает Белинда. Я швыряю Олли джинсы и свитер.
– Олли? – опять заводится девчонка. – Олли?
– ЧТО? – наконец отвечает Олли.
– А куда вы собираетесь?
– На дело, – говорю я.
– Вы что, занимаетесь грабежом?
– Послушай, это называется совсем по-другому. Бекс, трепло ты эдакое, что с тобой сегодня?
– А что я такого сказал? – спрашиваю я.
– Олли? Я хочу обо всем знать. Чем именно вы занимаетесь?
– Ничем, – бормочет Олли, явно не зная, что говорить. – Ничем я не занимаюсь. Не слушай ты этого балабола, он просто...
– Олли? – на сей раз его зову я. – Ты собираешься одеваться, твою мать?
– Нет.
– А можно и мне пойти с вами? – спрашивает Белинда.
– Что? – произношу я.
– Можно и мне пойти с вами надело?
– Белинда? – восклицает Олли.
Но в глазах Белинды уже пляшут чертята.
– Можно?
– А почему бы и нет? – говорю я. – Олли пусть продолжает валяться в кровати, а мы справимся с работой и вдвоем. Собирайся.
– Белинда? – повторяет Олли.
– Ну же, Олли! Пожалуйста! Вставай! – отвечает Белинда с энтузиазмом, что явно не нравится Олли.
Кретин хотел во что бы то ни стало увильнуть сегодня от работы, думал использовать свою подружку в качестве главного предлога, а она вдруг загорелась идеей обязательно сходить на дело, и Олли оказался в положении припертого к стенке.
– Ну ладно, уломали, – говорит он, и Белинда издает ликующий возглас.
– Э... Не возражаешь, если...
Она смотрит на меня, потом многозначительно кивает на дверь.
– Что?
– Мне нужно одеться.
– А, вон ты о чем. Не беспокойся, я все, что у тебя есть, видел сотню раз.
Олли уже встал и надевает джинсы, а нашего разговора как будто не слышит. Ему наплевать, буду я смотреть, как его пташка одевается, или нет.
– Тем более выйди, – говорит Белинда. – Ничего нового ты, естественно, не увидишь.
– Да брось ты эти глупости! Если мы собираемся вместе идти на дело, значит, должны друг другу доверять. Я видел кучу голых женщин и давно привык относиться к ним как к обычному явлению. Скорее собирайся, не тяни резину.
После непродолжительной заминки Белинда выскакивает из-под одеяла и быстро надевает трусики и лифчик. Я смотрю на нее и глазом не моргая.
Мы втроем едем на Клэрмонт-стрит. Белинда навязчиво рассказывает мне, как они познакомились с Олли. По виду Олли я понимаю, что он не особенно хочет, чтобы я знал эту историю. А мне все равно. Белинда болтает без умолку, большей частью потому, наверное, что сильно нервничает и не может терпеть молчания.
– ... и тогда Олли говорит: спорим на десять фунтов, что сегодня вечером мы займемся с тобой сексом. Я подумала: значит, если я не буду спать с этим... великаном, то получу червонец. Неплохо. В общем, мы поспорили.
Я достаю две сигареты, одну протягиваю Олли. Он берет ее без слов.
– ... а потом Олли вдруг добавляет: только в том случае, если выиграю я и мы займемся с тобой сексом, пообещай, что не позвонишь и не расскажешь обо всем копам. И знаешь, что я подумала? Не буду я платить ему десять фунтов. И тогда мы оба рассмеялись. Правда, Олли?
Очень смешная история, думаю я. Настолько смешная, что я подыхаю со скуки.
– Правда ведь, Олли?
– Угу, – говорит Олли, который пребывает примерно в таком настроении, как и я.
Дурацкому рассказу Белинды я ничуть не удивляюсь. Олли постоянно ведет себя так по-идиотски, хотя в данном случае на идиотку больше тянет Белинда. А вообще-то мне глубоко наплевать на то, как они там познакомились. Даже если я узнал бы сейчас, что он вынес ее из горящего дома, или что выгреб из-под кучи трупов, или что повстречал где-нибудь в космосе, меня все это ничуть не тронуло бы. Мне все равно.
А знаете почему она так сильно захотела рассказать мне историю их знакомства?
Потому что я вот уже больше месяца не виделся с Мэл, и Белинде об этом известно. Не спрашивайте откуда – у женщин на подобные вещи нюх. Изголодавшихся по сексу парней они нутром чуют и начинают нещадно над ними измываться. Если сейчас эта вертихвостка начнет крутить сиськами, покусывать Олли за ухо и попросит напомнить ей сделать ему минет, когда они вернутся домой (не потому что ей этого смертельно хочется, а просто чтобы подразнить меня), я ничуть не удивлюсь.
– Олли? – щебечет Белинда. – Расскажи Бексу, о чем мы с тобой разговаривали в нашу первую ночь.
– Не надо, – прошу я Олли. – Я ничего не хочу об этом знать.
– Ладно, не буду, мистер Дурное Настроение, – поспешно отвечает Олли.
В данной ситуации я искренне ему сочувствую. Он сидит между мной и Белиндой как меж двух огней. Я его кореш, мы знакомы черт знает сколько лет, она – подружка, с которой они встречаются три недели.
Он не хочет говорить ничего такого, что может обидеть меня, но и с Белиндой не желает портить отношения – боится, что она запретит ему прикасаться к своим сиськам. У него один выход: сидеть и помалкивать, смотреть в окно на дождь, пока мы не приедем на место.
– Так ты получил червонец? – спрашиваю я. – Что?
– В ту ночь ты выиграл червонец?
– Нет. В том-то все и дело.
Мы останавливаемся у намеченного дома, и Олли говорит своей пташке оставаться в фургоне, но она не соглашается.
– Думаешь, я ехала сюда, чтобы... и так далее и тому подобное и так далее и тому подобное и так далее и тому подобное...
В конце концов мы соглашаемся взять ее с собой в качестве наблюдателя за окружающей обстановкой: пробираемся в дом, подаем ей сигнал, и она присоединяется к нам, выбегая из дождя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29