– Может быть и так, – согласился я и дальше курил в молчании.

Мы продолжили путь после полудня, как и собирались, съезжая с дороги, чтобы по широкой дуге обогнуть деревни и постоялые дворы. По-моему, я тут был не единственный, кто не хотел встречаться с солдатами, носящими герб барона Тревора на своих щитах. К ночи мы преодолели приличное расстояние.
– Все, – сказала Карин, останавливая лошадь. – Земли Тревора остались позади. Гони мне еще один золотой, красавчик.
– Пожалуйста, – я выложил монету на подставленную ладонь.
– Береги себя, – сказала она, пряча монету в карман и разворачивая лошадь.
– Постойте, – сказал я.
– Что еще?
– Я подумал, может быть, вы согласитесь сопровождать меня и дальше. За соответствующую плату, разумеется.
– А куда ты направляешься?
– В Бартадос.
– В Бартадос? – удивилась она. – Это же на побережье, черт знает, в скольких километрах отсюда. Дорога будет долгой.
– Поэтому я и хочу, чтобы вы меня сопровождали, – странное для мужчины заявление, но рядом с этой женщиной я чувствовал себя в безопасности. По крайней мере, в большей безопасности, нежели без нее.
– Возможно, нам придется добираться туда несколько месяцев, – сказала она. – У тебя хватит золота, чтобы оплатить мои услуги?
– У меня есть около тридцати золотых, – признался я. – С собой. Но там, куда мы направляемся, я сумею раздобыть еще.
– А что тебя ждет в Бартадосе?
– Мой учитель, – сказал я. – И мой приемный отец. Это два разных человека, если вам интересно.
На самом деле, три разных человека, ибо в Бартадосе помимо приемного отца меня ждали целых два наставника.
Я долго размышлял, куда мне следует направиться, и решил вернуться домой. Конечно, старики посчитают мое возвращение признанием их правоты и моим поражением, но это был самый безопасный вариант из всех возможных.
По крайней мере, там до меня не доберется граф Осмонд. А мой наставник в чародейских делах сумеет разобраться с зацепившим меня заклинанием.
К посторонним же волшебникам мне лучше не соваться.
– Тариф будет прежний, – сказала Карин. – Один золотой в день.
– Согласен.
– Жаль, ты сразу не сказал, что направляешься в Бартадос. Мы целый день ехали не в ту сторону.
– Тогда я еще не решил окончательно, куда именно направляюсь.
– Понятно. Сначала ты бежал откуда-то, а теперь решил бежать куда-то, – сказала она. – Что ж, ты хорошо ориентируешься на местности?
– Не очень.
– Я никогда не была в Бартадосе, но могу доставить тебя на побережье.
– Это мне подходит.
– Самый короткий путь к побережью лежит через горы, – сказала она. – Ты не боишься высоты?
– Нет.
– Это хорошо. Так и не придумал, кто мог в тебя стрелять?
– Увы.
– Чувствую, нас обоих в этом путешествии ожидает много сюрпризов, – пророчески сказала она и тронула свою лошадь каблуками сапог. – Поехали, Рико. Примерно в двадцати километрах отсюда есть небольшая деревня с постоялым двором, в котором мы остановимся.
Так я обзавелся телохранителем. Пожалуй, это было одно из самых разумных моих решений за последнее время.

Глава седьмая,
в которой главный герой пытается залезть на колокольню, а также рассказывает Карин о части своих проблем

Мы поужинали в общем зале гостиницы, а потом поднялись наверх. Сначала я хотел снять нам с Карин отдельные комнаты, но она возразила, что телохранитель не может спать отдельно от охраняемого тела, и я просто снял номер с двумя кроватями.
Она легла в постель, скинув только сапоги. Я последовал ее примеру.
Кровать – это величайшее достижение современной цивилизации после изобретения колеса. А может быть, даже без всяких скидок.
Последнее время я ночевал преимущественно в спальных мешках или стогах с сеном (мою последнюю ночь в прежнем жилище можно не считать), и только сейчас понял, как мне не хватает моей кровати. Как я истосковался по относительно мягкой перине, подушке, теплому одеялу и прочим благам цивилизации.
Разумные существа не должны спать на земле. Это удел животных.
– Ты спишь, Рико? – поинтересовалась Карин.
– Еще нет.
– Я тоже не могу заснуть. Эта постель слишком мягкая для меня.
– А для меня – слишком жесткая.
– У нас с тобой была разная жизнь, – сказала Карин. – Ты привык спать на мягкой перине, а я – на земле. Не возражаешь, если я перелягу на пол?
– Нет, если вам так будет удобнее.
Она тут же перетащила одеяло на пол, оставив на кровати даже подушку. Черт побери, в компании этой девушки я чувствовал себя изнеженным юнцом. Кроме того, мне было неудобно, что я сплю в кровати, а она – на полу.
– Сейчас нормально? – спросил я.
– Вполне, – должно быть, у нее действительно была очень тяжелая жизнь.
– Рука не беспокоит? – перед тем, как мы легли спать, я сменил повязку. Рана под ней выглядела неплохо и обещала зажить без всяких неприятных последствий, вроде нагноения или гангрены.
– Нет. Ты прекрасно знаешь свое дело.
– Это не совсем мое дело, но все равно спасибо.
– Не за что. Спи, красавчик. У нас впереди долгая дорога.
Судя по ритму ее дыхания, она заснула минуты через две после этой фразы. Я так не умею.
Иногда я засыпаю моментально, как только представляется хорошая возможность, а иногда ворочаюсь в постели по несколько часов, стараясь отключиться. Уж не знаю, с чем это связано.
В общем, в этот раз засыпал я долго и мучительно, то и дело переворачиваясь с одного бока на другой. Я даже попробовал считать овец, то это не помогло. Тогда я стал считать ребят, желающих моей смерти. Их было не так много, как овец, но все же набралась порядочная компания.
Интересно, как отреагируют мои старики, когда я доберусь до Бартадоса и вывалю кучу своих проблем на их мудрые и седые головы. Наверное, обрадуются. Они страсть как любят оказываться в кризисных ситуациях и ввязываться в смертельно опасные истории.
Взять хотя бы Мигеля.
В одной опасной истории он потерял левую руку. Удивительно, но ни отсутствие одной конечности ни весьма преклонный возраст не мешают ему входить в десятку лучших клинков Вестланда. Он учил меня драться начиная с того возраста, когда я мог удержать в руках деревянный меч, и не его вина, что я до сих пор избегал пользоваться полученными навыками.
Мигель считает, что любую спорную ситуацию можно разрешить несколькими способами, но сам всегда предпочитает пользоваться силой, утверждая, что этот способ – наилучший. Насколько мне известно, за всю свою долгую жизнь он отступил только один раз, и это отступление до сих пор не дает ему покоя. К сожалению, переиграть он уже ничего не может, и бесится всякий раз, когда я ему об этом напоминаю.
Я могу побить его в трех схватках из десяти. Тренировочных схватках, естественно. Когда дело дойдет до настоящего боя, он даст мне сто очков вперед. Мигель утверждает, что в те времена, когда у него еще сохранялись обе руки, он в одиночку противостоял отряду орков и положил пятьдесят шесть воинов, троих шаманов и одного вождя. Я полагаю, что он немного приукрашивает, но…
Исидро – чародей. Тоже один из самых крутых в Вестланде, хотя его имя мало кому знакомо. В отличие от некоторых представителей нашей профессии, обожающих работать на публику, Исидро предпочитает держаться в тени.
Он научил меня всему, что я знаю, но далеко не всему, что знает он сам.
Эти двое – маг и воин – натаскивали меня с самого детства. Заставляли меня занять активную жизненную позицию. Даже более активную, чем их собственная. Когда я стал чуть постарше, мне это надоело, и я сделал им ручкой, отправившись искать самостоятельной жизни. Что ж, учителям будет приятно услышать о куче неприятностей, которыми закончились мои изыскания.
Мой приемный отец Диего младше любого из них, но, как мне кажется, более мудр. Он вовсе не прославленный воин и не могущественный чародей, и мудрость его чисто житейская. К моим наставникам и их потугам направить меня на путь истинный он относится слегка пренебрежительно и свысока.
Дайте мальчику время, говорит он, и мальчик сам поймет, что такое хорошо, что такое плохо, нарисует для себя картину мира и найдет свое место в этой картине. Подход дона Диего нравится мне куда больше, но его авторитета оказалось недостаточно, чтобы переубедить моих воинственных учителей, и нам пришлось расстаться.
Я скучал по ним все это время, но меня отнюдь не вдохновляла мысль вернуться домой с поджатым хвостом. А что делать?

Утро застало меня на улице.
Я стоял вплотную к стене какого-то здания, на котором, судя по всему, совсем недавно собирался потренироваться в альпинизме.
Я был в той же одежде, в которой ложился спать. Босые ноги болели то ли вследствие моих попыток скалолазания, то ли просто потому, что улица была усыпана мелкими камешками и глиняными черепками от разбитой посуды.
Карин сидела на корточках в нескольких шагах от меня с невозмутимым лицом. Рядом с ней на земле стояли мои сапоги.
– Доброе утро, – сказал я.
– Вижу, ты снова вернулся в свою голову, красавчик, – сказала она, холодно улыбнувшись. – Еще немного, и я начала бы тревожиться.
– А что было? – полюбопытствовал я.
– Я надеялась, ты мне расскажешь. Ты припадочный или что-то в этом роде?
– Что-то в этом роде, я полагаю.
– А ты не считаешь, что телохранителю стоит рассказывать о фортелях, которые ты способен выкидывать в бессознательном состоянии? – поинтересовалась она.
– Считаю, – сказал я. – Мне стыдно. Простите меня, пожалуйста.
– Сначала я хотела бы услышать объяснение, – сказала Карин. – И пусть оно будет внятным и убедительным.
– Э… я попробую, – сказал я. – Могу я сначала обуться?
– Конечно. Нам стоит убраться с улицы, а лучше – сразу из деревни, пока люди не начали задавать вопросы. Сам понимаешь, в нашем положении мы должны избегать излишнего внимания, а не привлекать его твоими эксцентричными выходками.
Интересно, все головорезы женского рода могут использовать в своей речи слово «эксцентричный»? Какие тайны Карин скрывает в своем прошлом?
Я надел сапоги и мы поспешили на конюшню, где оставили своих лошадей. С конягами было все в порядке, их почистили и накормили.
В конюшне я заметил, что Карин морщилась от боли, забрасывая седло на спину своей лошади и затягивая подпруги, но от предложенной мною помощи она отказалась.
– В тот день, когда мне понадобиться твоя помощь чтобы оседлать лошадь, можешь начинать писать мой некролог, красавчик, – отрезала она и стремительно запрыгнула в седло.
– Как скажете, – пробормотал я.
С конюхом я расплатился еще вчера вечером, а Карин забрала из гостиницы все наши вещи, так что ничто не задерживало нас в этой деревеньке, и мы отправились в путь. Когда поселение исчезло из поля видимости, Карин снова потребовала от меня объяснений утренним событиям. Мне не хотелось оказаться битым собственным телохранителем, и я решил рассказать ей правду. По крайней мере, ту ее часть, которая касалась моих провалов в памяти.
– Только сначала расскажите, что вы видели этим утром, – попросил я.
– На рассвете ты вскочил с кровати и бросился на улицу, – сообщила она. – Я проснулась от того, что ты об меня споткнулся, и решила посмотреть, все ли с тобой будет в порядке. Ты выбежал на улицу, даже не надев сапог, и устремился к колокольне. Похоже было, что ты решил на нее взобраться, на самый верх, к колоколам, но почему-то собирался сделать это по внешней стене, игнорируя наличие внутренней лестницы. Чего ты на самом деле добивался от этой колокольни, красавчик?
– А какое у меня было выражение лица?
– Абсолютно дикое, – сказала она. – Было похоже, что тебя нет внутри твоей головы, но не создавалось впечатление, что там присутствует кто-то другой. Скорее, она была абсолютно пуста.
– Значит, это была колокольня?
– А ты не знал?
– Э… Когда я вернулся в свою голову, мне было не до рассматривания архитектурных подробностей. А когда я проснулся, колокола били?
– Точно, красавчик. Тебя возбуждает колокольный звон?
– На самом деле, это довольно запутанная история, – сказал я.
– Попробуй меня удивить.
– Видите ли, для того, чтобы объяснить, что со мной происходит, я должен сначала рассказать, чем зарабатываю на хлеб. Я – чародей.
– Я знаю.
– Откуда? – удивился я. Не помню, чтобы рассказывал ей о своей профессии. – Опять прочитали по глазам?
– На этот раз – по рукам, красавчик.
Я уставился на свои руки. Вроде бы ничего необычного. По пять пальцев на каждой, колец и перстней нет…
– Мозолей нет, – пояснила Карин и продемонстрировала мне свою левую руку. – Видишь? Эти мозоли от меча, они есть у каждого солдата. У крестьян или ремесленников тоже есть мозоли, у каждого свои. По твоим же рукам можно сказать, что для работы ты ими не пользуешься. Далее, на аристократа ты не похож. То есть, внешне даже очень похож, но где тогда все твои слуги, роскошная одежда и карета с гербом? Я могла бы подумать, что ты – странствующий музыкант, если бы у тебя был при себе какой-нибудь инструмент. Кроме того, ты не падаешь в обморок от вида крови и умеешь обращаться с бинтами, но ты – не лекарь. Что же остается? Остается только одно. Ты – чародей, красавчик.
– Я мог бы оказаться бродячим проповедникам.
– Вряд ли. Нет фанатичного огня в глазах и за все время нашего знакомства ты ни разу не пытался обратить меня в свою веру.
Она очень наблюдательна. Ценное качество для телохранителя. Или для убийцы.
– Итак, ты – чародей, – сказала она. – Продолжай объяснения.
– В последнее время я работал над одним заклинанием, которое заказали мне местные пастухи. Ну, пастухи графа Осмонда, если быть совершенно точным. Что вы знаете об овцах?
– Они вкусные.
– Это тоже. А еще их очень трудно пасти, потому что они разбредаются по окрестностям и не умеют держать строй, или как это там еще называется. Поэтому людям приходится заводить своры пастушьих собак, чье содержание влетает в копеечку. Кроме того, на одно стадо овец…
– Отару овец.
– Хорошо, на каждую отару овец приходится по несколько пастухов, а рабочих рук в деревнях вечно не хватает.
– Крестьянам вечно чего-то не хватает, – сказала Карин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37