Я сделаю все, чтобы было хорошо вам. Я готов многое себе простить, и вам я прощу то же самое. Я убью, чтобы спасти свою жизнь. Я убью, чтобы сохранить жизнь вам. Вы – это я, а я – это вы. Когда вы умрете, я тоже умру, потому что не смогу жить без вас, как не смог бы жить без самого себя.
Верю ли я сам в то, что говорю? Для того, чтобы что-то объяснить, совершенно необязательно это понимать.
Аманда молчала. Наверное, это для нее слишком.
Я вздохнул.
– Вы поняли хоть что-нибудь?
– Я…кажется… Эти книги… Но как можно любить животное?
Она не поняла. Она читала книги, но не поняла. И из моего рассказа тоже ничего полезного не вынесла.
Она разговаривала со мной, задавала вопросы, на которые мог бы ответить только человек, но продолжала думать обо мне, как о животном.
Стереотип, вбитый в ее голову с самого детства. Начавший свое существование за двести лет до ее рождения. Пытаться его сломать бесполезно, и мне совершенно не нужно. Скоро мы покинем этот город, и пусть все в нем останется так, как оно есть.
Эти люди живут так, как они хотят жить. Или как хотели жить их предки. Потому что местным девочкам никто не предоставляет права выбора.
Они не знают, что такое любовь, и что с этого? Моя ли это проблема?
Используют мужчин в качестве племенного скота, ну и что? В масштабах творящейся в нашем мире несправедливости это ведь такая мелочь.
Впрочем, не только мужчины являются заложниками стереотипов Города Людей. Местные женщины здесь тоже несвободны, пусть это и не так бросается в глаза. У них отняли право выбора.
А юные девушки все равно читают запрещенную литературу по ночам, хотя и не понимают ни слова из прочитанного.
Пусть они разбираются со своими проблемами сами. Я не могу им помочь, и не испытываю никакого желания это делать.
– Уходите, – сказал я. – Я хочу спать, а вас могут хватиться в любой момент. Вряд ли вы желаете, чтобы вас снова застукали разговаривающей с вещью постояльца.

В полдень я пережил еще один приступ беспамятства, вызванный колокольным звоном. Хорошо, что колокола тут звонят всего один раз в день. Как бы я вышел на улицу, если бы они начинали трезвонить каждый час?
Ненавижу этот город. Скорее бы нам отсюда свалить.
Карин вернулась почти через два часа после того, как я пришел в себя после колокольной болезни, открыла клетку и начала свои манипуляции с моим ошейником и веревкой.
– Вам удалось что-нибудь узнать? – поинтересовался я.
– Да, но давай поговорим об этом позже, красавчик, – сказала она. – Мы опаздываем.
Пришлось бежать по улицам чуть ли не галопом, притягивая к себе удивленные взгляды горожанок.
Виола По Волнам Ходящая жила в белом особняке в центре города. Ее дом стоял посреди роскошного сада, в котором произрастали экзотические растения, не виданные мною прежде. Служанка, открывшая нам калитку, попросила следовать за ней. К моему удивлению, мы направились не в особняк, а в сад позади него. Очевидно, Виола По Волнам Ходящая предпочитала работать на свежем воздухе.
Самая могущественная волшебница Города Людей приняла нас в маленькой беседке, увитой каким-то вьющимся растением с фиолетовыми цветками. Чародейка сидела перед маленьким столом, накрытым для чаепития. На столе стояли две запасные чашки, а рядом со столиком – два стула.
Виола оказалась стара.
Чародеи живут долго, и при приложении некоторых усилий способны выглядеть молодыми до самой смерти. Обычно чародейки так и поступают, мужчины же выбирают более солидную внешность, отпускают бороду и подпускают в волосы седину.
Но Виола выглядела лет на семьдесят, что применительно к волшебнице могло означать и триста лет. Седые волосы, усохшая фигурка, старая, сморщенная кожа на лице и руках. Похоже, она не желала тратить драгоценную ману на такие мелочи, как собственная внешность.
Старушка носила белое одеяние, что делало ее похожей на призрак в этом райском саду.
Проводив нас до беседки, служанка тут же удалилась.
Карин вежливо поздоровалась с волшебницей.
– Садитесь, – предложила Виола. Голос у нее оказался молодой, звонкий и звенящий, резко констатировавший с ее внешностью.
Карин села. Я, по обычаям города, остался стоять у нее за спиной.
– Ты тоже садись, мальчик, – сказала Виола. – Разве ты не можешь заметить стул прямо перед тобой?
– Но… – сказала Карин. Видимо, она заподозрила то же самое, что и я – хозяйка нас каким-то образом испытывает.
– Можете расслабиться, дети, – сказала Виола. – В моем саду и в моем доме не действуют законы этих дурочек снаружи.
– Спасибо, – сказал я, усаживаясь на стул.
– Налей себе чая, – сказала Виола. – Можешь снять свой ошейник, пока он не натер тебе шею.
– Спасибо еще раз, – сказал я, скидывая ненавистную полоску кожи.
– Смотри, не привыкни, – посоветовала Виола.
– Разве к такому можно привыкнуть? – спросил я.
– Не знаю, – сказала Виола. – Некоторые люди способны находить в полном подчинении некоторое удовольствие. Жизнь домашнего животного имеет свои прелести. Не надо заботиться о пище, воде, крыше над головой. И помимо этого, никакой ответственности. Не надо принимать решения, брать на себя какую-то ответственность. Не надо думать, чувствовать. За тебя все решает твоя хозяйка. Ты удивишься, мальчик, но каждый год некоторые мужчины приходят сюда добровольно.
Добровольно отдаться в рабство? Никогда не смогу этого понять.
– Я не такой, – сказал я.
– Вижу, – сказала Виола. Черт побери, не хватало мне еще одного Федерика, видевшего меня насквозь. Тайна, которую мы со стариками хранили двадцать три года, трещала по швам, и число узнавших правду увеличивалось чуть ли не каждый день. Наверное, тогда это не такая уж и тайна. Изначально ее знали только четверо – я, дон Диего, Исидро и Мигель. Теперь знают, как минимум, двое гномов, ребята, пославшие ко мне Пятнистую Лиану, возможно, догадывается Карин. – Кто из вас нуждается в моих услугах?
– Я, – возможно, она не так уж проницательна, если не смогла определить сама. Если, конечно, это не часть какой-то игры.
– Ты – чародей, мальчик.
Карин улыбнулась.
– По правде говоря, в нем больше от мальчика, чем от чародея.
– Вы все для меня мальчики и девочки, – сказала Виола. – Вас удивляет мой внешний вид? Мне почти триста лет, и я могу выглядеть так, как хочу. Но я не считаю нужным скрывать свой возраст. Мне осталось жить не очень долго, и я не хочу обманывать ни окружающих, ни саму себя. Не суди его строго, девочка. Этот мальчик еще может всех удивить. Теперь скажи, что ты от меня хочешь, мальчик?
– У вас есть телефон? – спросил я.
Это слово произошло от слияния двух слов: «далеко» и «говорить». Мертвый язык древних людей с затонувшего континента. Чародеи обожают давать своим игрушкам непонятные для простых смертных названия.
Телефон – это всего лишь магическое зеркало, с помощью которого можно установить связь и переговариваться с обладателем другого такого зеркала на большом расстоянии.
Я хотел поговорить с Исидро.
При установлении контакта зеркало издает слабый хрустальный звон, отсюда пошел и термин – позвонить. Конечно, лучше бы я позвонил Исидро от гномов, но по каким-то причинам телефоны под землей не действуют.
– Конечно, у меня есть телефон, – сказала Виола. – Как бы еще я обменивалась сплетнями со своими друзьями, половина из которых – мужчины, и путь в наш город им заказан? С кем ты хочешь связаться?
– Я дам вам пароль, – сказал я. Для удобства пользования каждое зеркало имеет свой особый номер для идентификации абонента. Не представляю, что бы чародеи делали без этих номеров. Наверное, все время звонили бы не тому, кому хотели.
– Этот разговор обойдется тебе в двести пятьдесят золотых монет, мальчик, – сказала Виола.
Действительно, дорогой город. Обычно чародеи не берут за такую услугу больше ста золотых, что и так является довольно значительной суммой. Телефон – это вид связи для очень богатых людей.
Допустим, вы живете на Южном побережье и хотите поговорить с кем-то, кто живет на Северном. Если вы не чародей, или у вас нет телефона (кстати, их тоже изготавливают гномы, обычно по специальному заказу от волшебника), то вы обращаетесь с просьбой к ближайшему чародею, у кого телефон есть. Он связывается с чародеем, живущим поблизости от человека, с которым вы хотите поговорить, тот находит абонента, договаривается о времени разговора с первым чародеем, устанавливает контакт…
В общем, это дорого, хлопотно и мудрено. Но все же гораздо быстрее, чем отправлять почтовых птиц, к тому же можно видеть собеседника и не приходится долго ждать ответа. Король Людовик заказал несколько телефонов для своей армии, чтобы обеспечить быстрейшее прохождение особо важных приказов.
Кстати, без чародеев эти зеркала не работают.
– Двести пятьдесят золотых – это слишком дорого, – сказал я.
– А ты попробуй найти в нашем городе другой телефон, – сказала Виола. – Это будет для тебя довольно затруднительным.
– Неужели в городе нет другого телефона?
– Есть, – сказала Виола. – Но он принадлежит Анастасии Грозной, которая относится к законам Города Людей с куда большим почтением, нежели я. Увидев, что ты осмелился заговорить в ее присутствии, она вырвет твой язык и скормит его тебе же самому. Для начала. И то, что она сделает с тобой потом, не понравится тебе куда больше, чем такое начало, мальчик. Поверишь мне на слово или все-таки рискнешь?
– У нас с собой нет двухсот пятидесяти золотых, – сказал я.
– Моя ли это проблема? Я стара, у меня осталось мало времени, и я ценю его очень дорого. И торговаться я не буду.
Вот вам и корпоративная этика. Несомненно, Карин мне это еще припомнит.
– Сейчас я дам вам сто, – сказал я. – И еще сто пятьдесят вам пришлет тот, с кем я буду говорить.
– Как именно пришлет?
– С посыльным.
– Который не сможет войти в город?
– Тогда, с посыльной.
– Каковы гарантии, мальчик?
– Мое слово.
– А кто ты такой? – спросила она.
– Рикардо де Эспиноза, сын барона Вальдеса, – сказал я.
– Громкое имя, мальчик, – сказала Виола. Да что с этими женщинами? Одна зовет меня красавчиком, другая – мальчиком, и непонятно, что хуже. – Но принадлежит ли оно тебе на самом деле?
– Принадлежит, – твердо сказал я.
– С кем ты хочешь говорить?
– С моим учителем.
– У твоего учителя есть имя?
– В этих краях его знают, как Зеленого Мага, – сказал я.
– Разве я похожа на гнома? – нахмурилась Виола. – И разве Исидрион Пентабаир с Зеленых островов до сих пор жив? Кроме того, я никогда не слышала, чтобы у него были ученики.
– Позвоните и узнаете, – сказал я.
– Хорошо, я поверю тебе, – сказала Виола. – Говори номер.
Я сказал.
– На установление контакта может уйти время, – сказала престарелая волшебница, поднимаясь со стула. Стоящая Виола оказалась не намного выше Виолы сидящей. – Подождите меня здесь. Я пришлю за вами служанку.
– И попросите Иссидриона, чтобы к нашему разговору он пригласил Мигеля.
– Мигеля? – переспросила Виола. Она явно ожидала, что я назову настоящее имя второго моего наставника. Дудки.
– Мигеля, – сказал я. – Он поймет.
Старая волшебница хлопнула в ладоши и удалилась совсем не старческой походкой. По-моему, она прибедняется, говоря о своем скором уходе из нашего мира.
– Ты сошел с ума, красавчик? – набросилась на меня Карин, как только мы остались одни. – Сто золотых – это все, что у нас осталось. Нам даже нечем будет оплатить еще один день проживания в гостинице.
– Мы можем уйти из города сразу после этого разговора.
– Черта с два, – сказала Карин. – Я просто не успела рассказать тебе новости, красавчик. Я нашла сэра Джеффри.
– Он здесь? А леди Ива?
– Он в городе. Один. Твоя леди Ива уехала не позже вчерашнего дня.
– Вы его видели? Говорили с ним?
– Видела, но не говорила. Все не так просто.
– Что с ним? – спросил я. – Он мертв? Ранен?
– Жив и здоров, – сказала Карин. – Молодой такой парень, выглядит неплохо, но до тебя ему далеко, красавчик, так что можешь не ревновать. Проблема в том, где он.
– И где?
– В Питомнике Владычиц.
– Ага, – сказал я. – Теперь мне все ясно. Конечно, было бы еще яснее, если бы я знал, кто такие Владычицы и что из себя представляет их питомник, но и так получилось неплохо. Спасибо.
– Знаешь, красавчик, когда-нибудь твое чувство юмора выйдет тебе боком, – сказала Карин. – И кто-нибудь сделает тебе очень больно, не оценив шутки. Владычицы – это правительницы Города Людей. Их пять.
– И что они разводят в своем питомнике?
– Догадайся с трех раз, – сказала Карин. – Что они могут здесь разводить, кроме племенного скота?
– Э…
– Эге. Самые богатые дома города держат своих производителей, но далеко не все могут себе это позволить. Кроме того, нельзя, чтобы все дети семейства рождались от одного отца. Владычицы держат в своем Питомнике элитных производителей, которыми, при уплате соответствующих налогов, может воспользоваться любая горожанка. Все мужчины питомника обладают хорошим здоровьем, внешними данными и отличной родословной, чтобы гарантировать детям максимально комфортное будущее.
– Только девочкам, – поправил я. – К тому же, причем тут родословная? По законам Вестланда все рожденные вне брака дети считаются бастардами, и не имеют права наследовать титул.
– Здесь это мало кого заботит, – сказала Карин. – Но хорошая родословная позволяет убедиться, что среди предков не было никаких отклонений. Производители с дефектами в родословной или во внешних данных не допускаются в Питомник.
– Значит, сэр Джеффри им подошел по всем параметрам?
– Вполне. Он физически здоров и каждый рыцарь знает семь колен своих предков. И я уже говорила, что он молод и не урод.
– Значит, леди Ива от него избавилась, чтобы не делиться награбленным, – сказал я. – Очень элегантный способ – заманить рыцаря в место, где он не то, что руку на женщину поднять не посмеет, но и просто заговорить. Наверное, ей стоило большого труда убедить парня, что в Городе Людей им ничего не грозит.
– Она использовала его, как до этого использовала тебя, красавчик, – сказала Карин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37