– И поскольку мы все равно не можем изменить царящие здесь порядки, нам надо постараться вписаться в них, хотя бы временно. Я притворяюсь, хотя ты, красавчик, и должен понимать, как это мне неприятно. Или ты хочешь, чтобы я впала в истерику?
– Нет, – сказал я. – Этого я определенно не хочу.
Мне хватило и того приступа слез в лесу, когда она закончила рассказывать историю своего детства. Совершенно не знаю, что надо делать, когда женщины плачут. Особенно такие женщины, как Карин. Которые сильнее любого мужчины.
Она знала о том, что такое рабство, не понаслышке. Став абсолютным чемпионом гладиаторских игр Вольных городов, Карин уплатила чертовски высокую цену за собственную свободу.
Боюсь, что когда она плакала в лесу, я повел себя неправильно. Потому что ничего не сделал. Просто сидел, смотрел в сторону, курил и ждал, пока она успокоится.
Да и что я мог поделать с событиями многолетней давности? Единственное решение, которое напрашивалось само собой – отправиться в Вольные Города и устроить там локальный Апокалипсис, было невыполнимо.
А я ведь и раньше знал, что подобное происходит в нашем мире. Знал, что есть Вольные Города, практикующие работорговлю, понимал, насколько подобное положение ужасно и несправедливо для тех, кому уготована роль рабов. Понимал рассудком.
Эмоционально это меня не очень трогало. Нас вообще мало что трогает, пока это не касается нас лично. Нас или знакомых нам людей.
Личный кошмар всегда страшнее абстрактного.
Все знают. Все ужасаются. Никто ничего не делает. Потому что «Кто я такой, чтобы в это лезть, да и что я могу?»
Крестьяне и ремесленники думают, что этим должны заниматься дворяне. Дворяне ждут, пока король отдаст им приказ. А король думает, что это никого не волнует, потому что народ безмолвствует. Порочный круг. Пока кто-то не начнет что-то делать, а не просто думать и сокрушаться, круг не прервется.
С Городом Людей все сложнее. Местные дамочки давно не покупают и не похищают детей мужского пола. Они превращают в животных собственных сыновей. Я не юрист, и не знаю, считается ли это преступлением и что по данном поводу говорит закон. Скорее всего, такого закона в Вестланде просто нет, и с соизволения одного из королей жительницы суверенного города могут творить здесь все, что захотят.
В Вольных городах половин населения является рабами. Здесь, судя по тому, что я видел на улицах, рабов процентов пять, а может и того меньше. Мужчины нужны местным дамам только для продолжения рода. Когда они научатся обходиться в этом вопросе без мужчин, рабства здесь не будет вообще.
Правда, тогда непонятно, что они будут делать с новорожденными мальчиками. Хотя, если уж они смогут делать детей без мужского участия, для них не составит труда сделать так, чтобы рождались одни девочки.
Впрочем, это все вопросы далекого будущего. Сейчас я знаю одно – мне здесь не нравится.

Оставив меня в комнате с клеткой, Карин вызвала горничную и попросила наполнить стоявшую в спальне ванну.
Я набил трубку и погрузился в невеселые размышления. В этом городе я не смогу предпринять активных действий. Я и так привлекаю к своей персоне слишком много внимания. Придется мне посидеть в номере, пока Карин наведет справки о местных чародейках.
– Можешь выходить, красавчик, – позвала Карин минут через десять. – Горизонт очистился.
Я вышел и остолбенел. Карин сбросила одежду, чтобы принять ванну. Но зайти в воду она еще не успела.

Я уже видел ее обнаженной, когда пытался исцелить от раны, нанесенной отравленным копьем гоблина. Сами понимаете, в тот момент мне было не до разглядывания ее прелестей, да и она вряд ли находилась на пике своей женской привлекательности. И даже тогда я не мог избавиться от ощущения, что подглядываю в замочную скважину на то, что мне видеть не положено.
Теперь…

– Закрой рот, красавчик, – сказала Карин, забираясь в воду. Она не видела ничего ненормального в своем поведении. Полагаю, пять лет жизни, проведенные в лагере гладиаторов, избавят от стеснительности кого угодно. – Ты выглядишь так, словно увидел что-то для себя новое. Или ты на самом деле увидел?
– Нет, – буркнул я. Теперь, когда над водой виднелась только ее голова, мне стало гораздо проще.
– Принять горячую ванну – это истинное наслаждение, – сообщила мне Карин. – Я собиралась попросить тебя потереть мне спину, но, похоже, лучше этого не делать.
– Да, – сказал я. Мои ответы стали до предела лаконичными.
– Сколько тебе лет, Рико?
– Двадцать три. А вам?
– А нам такие вопросы не задают, – сказала Карин. – Для двадцатитрехлетнего парня твоей внешности ты ведешь себя достаточно странно. Скажи, ты вообще знаешь, что такое секс?
– Знаю, – отрезал я.
– Тогда я задам вопрос иначе. Ты – девственник?
– Это не ваше дело.
– Я же говорила тебе, что любопытна. Слушай, это странно. У тебя внешность жгучего мачо. Девки должны сами вешаться тебе на шею.
– Они не вешались, – сказал я.
– Должно быть, ты что-то делал не так, – заключила Карин. – А может быть, тебе мальчики нравятся?
– Не нравятся.
– Знаю, это я просто так шучу, – сказала Карин. – Если бы тебе нравились мальчики, ты бы так на меня не смотрел.
– Я смотрю в окно, – сказал я.
– А летящих по небу свиней ты случайно не видишь?
– Целый косяк.
Карин расхохоталась. Я думал, что она утонет.
Это было бы даже неплохо. Как паллиатив.
Она не утонула, хотя вода попала ей в дыхательные пути, и она отфыркивалась, подобно экзотическому животному бегемоту.
– Не знаю, о чем ты думаешь, красавчик, – сказала она. – Но если обо мне, то зря. Может быть, тебя ко мне тянет. Это естественно, мы долгое время путешествовали и сражались бок о бок, а сейчас угодили в стрессовую для обоих ситуацию. Если прибавить к этому еще и факт твоей девственности, все становится совершенно понятно. Но ты – дворянин, а я – наемница и бывшая рабыня, и наши с тобой жизненные пути скоро разойдутся в разные стороны. Переспать с тобой будет проявлением непрофессионализма с моей стороны. Ты же просто совершишь ошибку. И очень скоро мы оба об этом пожалеем.
– Наверное, вы правы, – признал я.
– Конечно. Ты даже не можешь сказать мне «ты», красавчик. Не стоит бросаться на первую встречную, ты найдешь себе девушку получше. Кого-нибудь из твоего круга.
– Э… мы не могли бы сменить тему разговора? – поинтересовался я. – У нас куча текущих проблем и все такое…
– Заметано, – сказала Карин. – Итак, что нам надо сделать в этом милом городке?
– Для начала нам надо найти самого могущественного в этом городе чародея. Чародейку, – поправился я. – Я хочу отправить весточку своему учителю.
– Тебе лучше остаться в гостинице, – сказала Карин. – Чародейку я смогу найти и сама.
– Я тоже так подумал. Вы узнаете, где она живет, договоритесь о встрече, и тогда мы пойдем вдвоем.
– Может, я сама могу передать весточку?
– Нет, – сказал я. – Мое присутствие необходимо.
– Раз ты так считаешь, красавчик… Я не разбираюсь в ваших чародейских делах. Теперь о второй проблеме. Сэра Джеффри ты в глаза не видел, зато несколько дней изучал леди Иву. Можешь рассказать, как она выглядит?
– Лучше, – сказал я и произнес заклинание.
Посреди комнаты возник трехмерный фантом леди Ивы, такой, какой я ее запомнил. Карин вздрогнула и чуть снова не ушла под воду.
– В следующий раз лучше предупреждай меня о таких фокусах, красавчик, – сказала она.
– Непременно.
– Одежда и прическа могли измениться, – заметила Карин, разглядывая изображение. – Ты уверен, что хорошо запомнил лицо?
– Да, – сказал я. – Но, честно говоря, версия о том, что эта парочка направилась сюда, кажется мне сомнительной. Наверное, вам не стоит тратить много времени на ее проверку.
– Разберемся, – сказала Карин. – Начнем с завтрашнего утра. Кстати, если хочешь тоже помыться, тебе придется воспользоваться этой водой. Потому что для таких, как ты, тут ванны не набирают, и моя просьба сменить воду, а не слить ее, будет казаться подозрительной.
– Похожу денек немытым, – сказал я. – А завтра вы сможете заказать ванну и для меня.
– Ха, – сказала Карин. – Вот уж дудки. Я буду пользоваться преимуществами своего нынешнего положения и принимать ванны каждый день.
Я был прав.
Это действительно ад.

Глава двадцать первая,
в которой главный герой сидит к клетке, начиная чувствовать себя зверем, а Карин ходит по городу в поисках информации и устраивает главному герою выволочку

Сид в клетке, я начал чувствовать себя зверем.
Существует фраза, что свободный человек останется свободным и в тюрьме. Это очень красивая метафора, смысла которой я не понимаю. Свобода духа, это, конечно, хорошо, но свобода тела – это тоже свобода, а как раз ее у меня и отняли.
Карин настояла на том, чтобы запереть меня перед своим уходом. Во-первых, сказала она, в номер может зайти горничная, и она способна впасть в шок при виде животного, разгуливающего на свободе. А во-вторых, сказала Карин, в таком большом городе наверняка есть колокола. И если я попытаюсь залезть на местную колокольню, это точно не кончится для меня ничем хорошим.
Карин оказалась права в обоих случаях. В полдень я услышал колокольный звон и вернулся в сознание только в районе половины первого. А в два часа в номер зашла горничная.
Это была молодая любопытная девица лет пятнадцати. Она быстро прибрала обе комнаты, а потом взяла табурет и поставила его напротив моей клетки. И уселась, уставившись на меня в упор.
Не просто зверь. Зверь в зоопарке.
– Привет, – сказала девица через несколько минут игры в гляделки.
– Привет, – сказал я. От удивления она чуть не рухнула на пол.
– Ты умеешь разговаривать? – спросила она.
– Нет, – сказал я, чем окончательно ее запутал. Неужели местные мужчины и разговаривать не умеют? Карин сказала, что им запрещено это делать без разрешения. Но похоже, их тут просто этому не учат.
– Говорящие животные – редкость, – сказала девица.
– Я такое же животное, как и вы.
Вот этого говорить не следовало.
Сие заявление шло вразрез с ее жизненными убеждениями и вызвало у горничной культурный шок. Она закрыла лицо руками и опрометью выбежала из номера.
Думай, что говоришь, Рико. А лучше – молчи.

Карин вернулась под вечер, мрачная, как туча. Она уселась на оставшийся после горничной табурет. Ее первые слова были:
– Ты идиот.
– Знаю. Вы не хотите меня выпустить?
– Не сейчас. Для начала поведай мне, что ты сказал бедной девушке. Дословно.
– Она назвала меня животным.
– И что ты ей ответил?
– Сказал, что я также же животное, как и она. Это биологический факт, – почти.
– Ты соображаешь, что ты делаешь? Ты вообще не должен был с ней заговаривать. Девушка рыдала полдня. Так ее еще никто не оскорблял. Она родилась и выросла в этом городе, и местные порядки были установлены тут до ее рождения. Ты должен понимать такие вещи, чародей.
– Я сижу в железной клетке с ошейником на шее, – сказал я. – А эта девица приперлась сюда, и любовалась на меня, как на зверя в зоопарке, только что с ладошки покормить не пыталась. В связи с этим у меня возникли с пониманием.
– Мне сделали замечание, что я плохо тебя выдрессировала, – сказала Карин. – Хозяйка гостиницы также сказала мне, что если такое повторится, ты будешь отправлен на дополнительные курсы дрессировки, которые научат тебя уважать местную культуру. Ты этого добиваешься?
– Нет, – сказал я.
– Здесь действуют свои правила и обычаи. Ты хочешь выяснить то, что тебя интересует, и быстро отсюда свалить, или ввязаться к какую-нибудь историю, как ты это обычно делаешь?
– Совершенно определенно, я хочу первого.
– Тогда думай, что ты говоришь и кому. А еще лучше – когда я уйду в следующий раз, оставлю тебя с кляпом во рту. Для надежности.
– Не надо. Я буду умнее, обещаю. Просто мне не нравится, как тут все устроено.
– Мне тоже. Но ты должен понять этих женщин. Они хотели добиться равных прав с мужчинами, а вместо этого их отправили в ссылку, оторвав от родных и близких. У них есть право ненавидеть мужчин, ибо местные женщины превратились в тех, кем они являются сейчас, не без посторонней помощи.
– Я вижу, повращавшись в их обществе всего день, вы стали гораздо лучше понимать их идеалы, – сказал я. – По-моему, вам тут нравится. Выведите меня из города и поселитесь здесь навсегда.
– Дурак!
– Простите, хозяйка, – сказал я. – Как мне загладить свою вину? Хотите, я вымою вам ноги? Расчешу волосы? Помассирую пятки?
– Дважды дурак, – прошипела она. – Я что, за себя волнуюсь? Ты знаешь, как они тут дрессируют мужчин? Я видела сегодня одного такого на главной площади. Его били кнутом. У него на спине места живого не было, кожа свисала лохмотьями, а кое-где просвечивали кости. Ты жаждешь устроить себе такое же? Тогда можешь смело продолжать паясничать. Я не смогу тебя защищать, если ты сам будешь вести себя, как последний идиот.
Она права, это было глупо. Мне следовало лучше за собой следить. Клетка и ошейник – еще не повод, чтобы устраивать истерики.
С некоторыми людьми случаются вещи и похуже. Гораздо хуже.
Несколько минут мы сохраняли прежнюю диспозицию и гробовое молчание. Потом Карин немного отошла.
– Извини, – сказала она, выпуская меня из заточения. – Просто я перенервничала. Я представляю, как тебе было тяжело.
– Вы меня тоже извините, – сказал я. – Вы были правы во всем. И колокола тоже звонили.
– Я слышала. В тот момент я радовалась, что тебя заперла. Представляю, как ты бы носился по улицам в поисках колокольни. И что бы они с тобой сделали, застукав без… сопровождения.
Без хозяйки, подумал я. Она в последний момент успела изменить формулировку.
Карин принесла с собой еды, так что мы поужинали, сидя на кровати (Кровать предназначалась ей, но спал на ней я.) и обсуждая ее сегодняшние достижения.
– Самую могущественную волшебницу города зовут Виола По Волнам Ходящая, – сказала Карин. – Они живет в центре города в большом белом особняке. Местные считают ее странной.
– Это нормально, – сказал я. – Всех чародеев считают странными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37