Мы миновали дом Стейси Байрон и остановились у фотоателье. Почти у самого ее дома стоял синий автомобиль, в котором спереди сидели двое мужчин и, как видно, изнывали от скуки. Парень на водительском месте, посасывая карандаш, задумался над кроссвордом: сложенная вчетверо газета лежала на руле. Его напарник, уставившись на дверь дома Стейси, выстукивал какую-то мелодию на приборной доске.
– Кто это? ФБР? – спросила Рейчел.
– Может быть. Но, скорее всего, местные полицейские. Работа нудная и неблагодарная.
Мы некоторое время наблюдали за ними, потом Рейчел включила радио, и мы слушали, как сменяют друг друга «Раш», «Стикс», Ричард Маркс.
– Ты пойдешь в дом? – поинтересовалась Рейчел.
– Может быть, обойдется без этого, – я кивнул в сторону дома. Оттуда вышла Стейси Байрон в белом обтягивающем платье с плетеной корзинкой на руке и направилась в нашу сторону. Ее белокурые волосы были собраны сзади в хвост. Она кивнула парням в машине. Они бросили монету и тот, кто сидел рядом с водителем, вылез из машины. Он был среднего роста, и наметившееся брюшко уже проступало сквозь пиджак. Он потянулся, разминая ноги, и двинулся к торговому центру вслед за Стейси.
Выглядела она очень неплохо, хотя короткое платье слишком плотно обтягивало бедра, врезаясь в тело под ягодицами. Сильные тонкие руки покрывал ровный загар, а походку отличала грация зрелой женщины. У дверей супермаркета пожилой мужчина едва не сбил ее с ног, но она гибким движением избежала столкновения.
Я почувствовал тепло на щеке и повернулся к Рейчел: это она легонько дула на меня.
– Эй, – на ее губах появилась легкая улыбка, первый раз после того, как мы покинули Новый Орлеан, – как не стыдно сидеть рядом с одной женщиной и пускать слюни, глядя на другую.
– Никаких слюней, это наблюдение, – уточнил я, когда мы выходили из машины.
Я не очень отчетливо представлял себе, зачем приехал, но мне захотелось самому поговорить со Стейси, после того как Вулрич упомянул во время нашей встречи ее интерес к искусству. Мне хотелось также, чтобы и Рейчел ее увидела. Я не знал, как нам завязать разговор с этой женщиной, но надеялся, что ситуация сама подскажет решение, что чаще всего и происходит в подобных случаях.
Стейси без видимой цели не спеша бродила по проходам между стеллажами. Она брала то один товар, то другой, читала этикетки и возвращала взятое на место. Полицейский сначала держал дистанцию в десять футов, потом она возросла до пятнадцати, и тут его внимание привлекли какие-то журналы. Он подошел к кассе, откуда мог просматривать проходы и ограничил свою опеку Стейси Байрон тем, что время от времени бросал взгляды в ее сторону.
Мое внимание привлек темнокожий молодой человек в белой куртке и белом колпаке с зеленой каймой, раскладывавший упаковки с мясом. Когда поднос опустел, он вычеркнул название продукта из списка на дощечке с зажимом и удалился из торгового зала через дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Я оставил Рейчел наблюдать за Байрон, а сам отправился вслед за парнем. Входя, я едва не сшиб его дверью, рядом с которой он присел на корточки, собираясь взять очередной поднос. Он посмотрел на меня с недоумением.
– Эй, сюда нельзя, – сказал он.
– Ты сколько получаешь в час?
– Пять долларов двадцать пять центов. А тебе зачем?
– Я дам тебе пятьдесят баксов, если ты на десять минут уступишь мне свою куртку и этот список.
– Шестьдесят, – после недолгого раздумья решил он. – И, если спросят, я скажу, что ты все это украл.
– По рукам, – не стал торговаться я, и, пока он разоблачался, я отсчитал ему три двадцатки. Куртка немного жала в плечах, но я не стал ее застегивать, чтобы было не так заметно.
– Эй, – остановил меня он, когда я уже собирался выйти в зал. – Гони еще двадцатник, и можешь взять колпак тоже.
– За двадцать баксов я тебе их сам куплю кучу, – ответил я. – Иди пока, спрячься в туалете.
Стейси Байрон я нашел у полок с туалетными принадлежностями, и недалеко от нее Рейчел.
– Извините, мадам, – можно задать вам пару вопросов?
Вблизи она выглядела значительно старше: под скулами проступала сеточка лопнувших сосудов, тонкие лучики морщинок разбегались от глаз, и глубокие борозды морщин залегли у рта. Осунувшееся лицо выглядело усталым, но к усталости прибавлялся еще и страх. Она явно была напугана, причем очень сильно.
– Нет, не думаю, – она изобразила улыбку и попыталась меня обойти.
– Это касается вашего бывшего мужа.
Она остановилась и оглянулась, ища глазами свой эскорт.
– Кто вы?
– Я – следователь. Что вам известно об искусстве эпохи Возрождения, миссис Байрон?
– Не понимаю, к чему этот вопрос?
– Вы же учились в колледже, разве не так? Вам знакомо имя Валверде? Ваш муж когда-нибудь его упоминал? Так называл он его вам или нет?
– Не знаю, о чем вы. Прошу вас. Оставьте меня.
Она попятилась, зацепила несколько баллонов с дезодорантом, и они с громким стуком посыпались на пол.
– Миссис Байрон, вы слышали что-нибудь о Страннике?
В глазах ее заметался страх, и в этот момент за моей спиной послышался свисток. Я обернулся и увидел спешившего к нам по проходу толстяка-полицейского. На Рейчел он не обратил внимания, и она заторопилась к выходу, где мы оставили машину. Я тоже не терял времени и нырнул в подсобку. Там я быстро сбросил куртку и через черный ход вышел на стоянку, запруженную грузовиками с товарами. Обогнув торговый центр, я вышел к машине. Рейчел уже успела завести мотор. Мы не поехали мимо дома Стейси Байрон, а свернули направо. Я пригнулся, когда мы отъезжали, но заметил в боковое зеркало, как толстяк-полицейский вертит головой по сторонам и говорит по телефону. Рядом с ним стояла Байрон.
– Ну, и что тебе это дало? – спросила Рейчел.
– А ты видела ее глаза, когда я заговорил о Страннике? Ей точно знакомо это имя.
– Да, что-то она знает, – согласилась Рейчел. – Но она могла услышать о нем и от полицейских. У нее такой испуганный вид.
– Возможно, она боится, но что ее так напугало – вот в чем вопрос.
* * *
Вечером того же дня Эйнджел снял на «Таурасе» дверцы, и в открывшемся пространстве мы укрепили автоматы «calico» и магазины к ним. Затем дверцы вернулись на место. У себя в номере я почистил и зарядил свой «смит-вессон», а Рейчел сидела и молча наблюдала за мной.
Отправив пистолет в наплечную кобуру, я надел поверх черной футболки с черными джинсами черную же кожаную «летную» куртку. В сочетании с черными башмаками я выглядел в этом наряде вылитым вышибалой из ночного кабака.
– Песенка Джо Боунза спета. Я не смог бы спасти его, даже если бы сильно захотел. Когда в Мэтери у него дело не выгорело, он мог сразу записать себя в покойники.
– Я приняла решение, – заговорила Рейчел. – Через день-два меня здесь не будет. Я больше не могу участвовать во всем этом. В том, что делаешь ты. Мне хватит того, что сделала я.
Она даже не взглянула на меня, а я не нашел, что ей сказать. Она была права, но ее слова не звучали как нравоучение. В Рейчел жила своя боль, и я чувствовал это каждый раз, когда мы любили друг друга.
У машины меня поджидал Луис, тоже с головы до ног одетый в черное. Эйнджел напоследок проверил, легко ли снимаются панели.
– Если до трех ночи от нас не будет известий, сразу же уезжай и увози Рейчел, – наставлял я Эйнджела. – Забронируйте номер в отеле «Понтчарт-рейн» и первым утренним рейсом улетайте отсюда. Если дело обернется для нас плохо, я не хочу, чтобы Джо Боунз на вас отыгрался. Что сказать полиции, решите сами.
Эйнджел переглянулся с приятелем и вернулся в гостиницу. А Луис вставил в магнитофон кассету с записью Айзека Хейса, и мы покатили из Нового Орлеана под мелодию «Вперед и только вперед».
– Впечатляет, – одобрил я.
– Вот такие мы, мужики, – кивнул в ответ Луис.
* * *
Подъезжая к перекрестку Стархилл, мы увидели Леона. Он стоял, прислонившись к покрытому наростами бугристому стволу дуба. Луис опустил руку, почти касаясь рукоятки торчавшего из-под сиденья пистолета. Я тоже переложил свой «смит-вессон» в отделение для карты на дверце. Мне совсем не нравилось видеть в условленном месте одного Леона.
Я сбавил скорость и свернул на неширокое ответвление дороги, проходившее мимо дуба. Обожженный не подал вида, что заметил нас. Я выключил мотор, и мы остались ждать, пока Леон проявит себя. Он положил руку на рукоятку пистолета.
Мы переглянулись с Луисом. Я пожал плечами, вышел из машины и прислонился к открытой дверце с припрятанным в ней «смит-вессоном». Луис также вышел из машины и слегка потянулся, показывая Леону, что в руках у него ничего нет. Затем он тоже прислонился к машине. Я заметил, что его пистолет переместился на сиденье.
Леон наконец отлепился от дуба и двинулся к нам. Из-за деревьев вокруг выступили другие фигуры. Пятеро мужчин с автоматами через плечо и ножами за поясом обступили машину.
– Руки на машину, – приказал Леон.
Я не шевельнулся. Со всех сторон защелкали предохранители.
– Не повернетесь – вы покойники, – предупредил Леон.
Я выдержал его взгляд, затем спокойно повернулся и положил руки на крышу. Луис последовал моему примеру. Со своего места Леону был виден пистолет на сиденье пассажира, но его это, похоже, не интересовало. Он ощупал с ног до головы меня, затем Луиса, проверяя, нет ли на нас «жучков», и отошел в сторону.
– Машину оставьте здесь, – продолжал распоряжаться Леон. Вслед за его словами чуть поодаль мигнули фары, послышался шум моторов, и из-за шеренги деревьев выехали коричневого цвета «додж-седан» и зеленый «ниссан-патрол», а за ними показался пикап, груженный тремя челноками. Если за домом Фонтено велось наблюдение, наблюдателю срочно требовалось зайти к окулисту: только слепой мог не заметить таких масштабных приготовлений.
– Мы хотели бы кое-что захватить из машины, – объявил я Леону. Он кивнул и стал наблюдать, как я достаю из-за панелей миниавтоматы. Луис взял два магазина и один протянул мне. Я передернул затвор и проверил предохранитель. Луис засунул второй магазин в карман куртки и бросил мне запасной.
Мы сели в «додж» на заднее сиденье. Двое отогнали нашу машину за деревья, а затем прыгнули в «ниссан». Леон уселся рядом с водителем, дал сигнал отправляться. Мужчине за рулем на вид перевалило за пятьдесят, на спине его лежал длинный хвост седых волос. Две другие машины держались на расстоянии от нас, чтобы не возбудить подозрения на случай встречи с полицией.
Мы проехали вдоль границы Восточной и Западной Фелицианы, оставляя справа ручей Томпсон Крик, и остановились у съезда, ведущего к берегу. На самом берегу стояли еще две машины: старого образца «плимут» и еще более древний «фольксваген-жук». Рядом на траве лежали еще два челнока. Рядом с «плимутом» я увидел Лайонела Фонтено в синих джинсах и синей рабочей рубашке. Он бросил взгляд на наши автоматы, но ничего не сказал.
Всего нас было четырнадцать человек. Основная масса имела на вооружении пистолеты «хеклер», у двоих были винтовки М16. Мы разместились по четверо в каждом челноке, а в лодке поменьше возглавляли нашу флотилию Лайонел и водитель «доджа». Нас с Луисом раздели и вручили нам весла. В таком порядке мы направились вверх по реке.
Плыли мы минут двадцать, и все это время держались вблизи западного берега. И вот наконец на фоне ночного неба возникла темная масса дома. Я увидел мерцающий в окнах свет и заметил маленькую пристань с пришвартованным у нее моторным катером. Вокруг дома Джо Боунза царила темнота.
Впереди раздался тихий свист, и старшие в лодках подняли руки, приказывая остановиться. Мы ждали под прикрытием деревьев, склонившихся до самой воды. На пристани вспыхнул огонек и осветил лицо прикуривавшего охранника. Впереди я услышал негромкий всплеск, и выше на берегу заухала сова. На фоне залитой лунным светом воды я видел, как охранник идет по причалу, шаркая башмаками по доскам. Вдруг за его спиной выросла темная фигура, и узор из лунных бликов на воде был нарушен. Сверкнуло лезвие ножа, сигналом бедствия мелькнул в темноте красный огонек падающей сигареты, в то время как охранник рухнул на землю. Затем его тело без малейшего всплеска опустили в воду.
Седой со стянутыми в хвост волосами поджидал на причале, пока мы бесшумно шли на веслах вдоль поросшего травой берега. Наконец мы причалили и вытащили лодки на сухое место. Берег шел на подъем, и за ним начиналась лужайка, зеленое однообразие которой не нарушали ни цветы, ни деревья. Ковер зелени подходил к дому с задней стороны, дальше ступени вели во внутренний дворик, куда выходили стеклянная двустворчатая дверь и галерея второго этажа, в точности повторявшая такую же со стороны фасада. Я уловил движение на галерее и услышал голоса во дворике. Впереди находились не менее трех охранников.
Лайонел поднял два пальца и дал сигнал двум своим людям слева от меня. Пригибаясь, они осторожно направились к дому. Когда нас уже разделяло ярдов двадцать, дом и лужайку залило море слепящего, света. Двое людей Фонтено оказались в перекрестии прожекторов, и с галереи по ним открыли автоматный огонь. Один из них завертелся на месте и упал: кровь раскрасила его рубашку алыми цветами. Его товарищ метнулся под прикрытие металлического стола – части гарнитура садовой мебели, который наполовину загораживал выступающий берег.
Дверь во дворик распахнулась, и из нее темным потоком устремились люди. На галерее к охраннику присоединились еще двое, и они принялись поливать огнем лужайку перед нами. По углам дома также замелькали вспышки: это охранники торопились обойти нас с флангов.
Лайонел рядом со мной зло выругался от досады. Нас частично защищала крутизна берега, однако стрелки на галерее выбирали позицию, чтобы нас достать. Кое-кто из людей Фонтено пробовал открыть ответный огонь, но только выдавал себя стрелкам на галерее. Пуля попала в плечо мужчине лет сорока с резкими чертами лица и ртом, напоминавшим щель. Он глухо застонал, но продолжал стрелять, хотя рубашка его быстро краснела от крови.
– Отсюда до дома ярдов пятьдесят, – сказал я Лайонелу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60