Я рванулся к поверхности сквозь черную муть и тут увидел аллигатора. Он был не такой уж большой – чуть больше человеческого роста, – но светлое брюхо и пасть, утыканная частоколом разнокалиберных зубов, попавшие в пучок света фонаря, не понравились мне совершенно. Ему, как и мне, мешали ориентироваться разлившееся масло и муть со дна, но он, как видно, держал курс, на луч моего фонаря. Я выключил свет, но сразу же потерял из виду аллигатора и в последнем рывке достиг поверхности.
Веревка-ориентир находилась в пятнадцати футах от меня, а рядом с ней и Морфи.
– Давай быстрей сюда! – крикнул он. – Там больше нигде не выйдешь.
Я торопливо поплыл к нему, ни на секунду не забывая о зубастом соседе. Вот он – у поверхности футах в двадцати слева ребристая спина, голодные глаза и пасть с могучими челюстями, нацеленная в мою сторону. Я перевернулся и поплыл на спине, чтобы не упускать аллигатора из виду. Время от времени я хватался за веревку и немного подтягивался.
Меня отделяли от лодки считанные футы, когда аллигатор прибавил скорость, смекнув, что обед может ускользнуть.
– Стреляй, черт возьми! – заорал я, выплюнув загубник.
Один за другим прогремело два выстрела, вспенивая воду перед настырным обитателем болота. Животное замерло на месте, и в следующий момент справа о меня в воду посыпался бело-розовый дождь, сразу привлекший внимание крокодила. Он как раз поравнялся с угощением, когда дальше справа по воде зашлепала еще одна порция белых и розовых лепешек. В этот момент моя спина коснулась лодки, и Морфи помог мне забраться в нее. Мы поплыли к берегу, а Морфи швырнул аллигатору в качестве утешения еще одну горсть зефира. Ухмыляясь, он сунул в рот последнюю зефирину. Аллигатор в протоке подбирал остатки сладостей.
– Сильно испугался? – улыбнулся Морфи, наблюдая, как я отцепил баллон и растянулся на дне лодки. Я кивнул и сбросил с ног ласты:
– Как бы тебе не пришлось отдавать костюмчик в чистку.
* * *
Сидя на бревне на берегу, мы наблюдали за маневрами аллигатора. Он некоторое время кружил неподалеку от берега, выискивая зефир, затем, погрузившись до половины, занял выжидательную позицию у веревки-ориентира. Мы доели курятину и запили ее кофе.
– Тебе надо было в него стрелять, – сказал я.
– Это же заповедник, и аллигаторы охраняются законом, – назидательным тоном ответил Морфи. – Какой же это будет заповедник, если все, кому не лень, станут приезжать сюда и отстреливать, когда вздумается, птиц и зверье?
Мы еще продолжали пить кофе, когда из зарослей травы донесся шум мотора приближающейся лодки.
– Черт, – послышался знакомый голос с характерным бруклинским выговором, и в просвете показался нос лодки, – да тут, настоящий пикник.
Сначала перед нами предстал Эйнджел, а за ним и сидевший на руле Луис. Они уверенно подвели лодку к нам и тоже привязали ее к клену. Эйнджел сразу с шумом спрыгнул в воду, но потом проследил за нашими взглядами и, заметив притаившуюся рептилию, припустил к берегу, неловко вскидывая колени и часто работая руками.
– Слушай, тут что, парк Юрского периода? – он повернулся к Луису, который перепрыгнул в нашу лодку, а из нее – на берег. – Правду говорят: в незнакомый пруд не суйся.
Эйнджел приехал в своих неизменных джинсах, видавших виды кроссовках и блузе поверх футболки с изображением Дюка Эллингтона. Остался верен себе и всегда элегантный Луис. Он щеголял в туфлях из крокодиловой кожи, черных джинсах «Levi's» и белой рубашке на стойке от Лиз Клейборн.
Я познакомил приятелей с Морфи.
– Мы заехали посмотреть, как вы тут, – объявил Эйнджел, с опаской поглядывая на аллигатора; в руках он держал пакет с пончиками.
– Луис, нашему зубастому приятелю может не понравиться, что на тебе башмаки из его сородича, – заметил я.
Луис хмыкнул, и подошел к кромке воды.
– Возникли проблемы? – спросил он.
– Мы ныряли, никого не трогали, а тут является любопытный Тотоша, и теперь мы сидим на бережке, – объяснил я.
Луис еще раз хмыкнул, потом достал свой пистолет и точным выстрелом отстрелил аллигатору кончик хвоста. Животное заметалось от боли, и вода вокруг него быстро покраснела. Развернувшись, крокодил поплыл в протоку, оставляя за собой красный шлейф.
– Тебе надо было его пристрелить, и дело с концом, – заключил Луис.
– Не будем об этом, – проговорил я. – Закатывайте рукава, джентльмены, и помогайте нам.
Так как гидрокостюм оставался на мне, я вызвался нырять и дальше.
– Хочешь доказать мне, что у тебя кишка не тонка? – улыбнулся Морфи, когда мы отвязывали лодку.
– Ничего подобного. Я хочу доказать это себе, – ответил я.
Мы подплыли к веревке-ориентиру, и я нырнул. Прихватив с собой цепи и крюк. Эйнджел остался наверху с Морфи, который был настороже и готов стрелять, если аллигатор задумает вернуться. Во второй лодке за нами последовал Луис. Пленка затянула поверхность, и в глубине плавали масляные сгустки. От падения верхней цистерны раскатились по дну остальные. Я посветил фонариком в прохудившуюся бочку, но увидел в ней только остатки масла.
Цеплять бочки и вытаскивать их наверх – тяжелое занятие, но, располагая двумя лодками, мы имели возможность тащить сразу две бочки. Может быть, существовал и более простой способ подъема, но нам ничего другого на ум не пришло.
Отыскали мы ее ближе к вечеру, когда лагуна купалась в золоте закатных лучей.
Глава 43
Как только я прикоснулся к этой бочке, чтобы закрепить цепью, меня словно пронзила молния, и от потрясения все сжалось внутри. Перед моими глазами мелькнуло лезвие, и вода окрасилась от хлынувшей фонтаном крови, а может быть, все это мне только почудилось, и на мою маску упал красный отсвет заката. Я закрыл глаза и сразу же ощутил вокруг себя движение. Но это не было простое колебание воды, и не рыба ходила в сумраке глубин. Я чувствовал рядом другого пловца, обвивающегося вокруг моих ног и тела. Ее волосы прошлись по моей щеке, но когда я попытался за них ухватиться, в руке у меня оказались только космы болотных водорослей.
Эта бочка весила больше остальных. Как потом оказалось, в нее для тяжести положили кирпичи, аккуратно разделенные на половинки. Эйнджел с Морфи с трудом смогли ее вытянуть.
– Это она, – сказал я Морфи. – Мы все-таки нашли ее.
Потом я нырнул и, пока бочку вытаскивали, направлял ее, и следил, чтобы она не зацепилась за камни или корни. С этой бочкой мы обходились аккуратнее, чем с другими, словно девушка внутри спала и нам не хотелось нарушить ее сон, словно она попала туда только что, а не провела столько долгих дней в своей тесной могиле, что от нее почти ничего не осталось. Уже на берегу Эйнджел взял ломик и попытался приподнять крышку, но она даже не шевельнулась.
– Она запаяна, – после более тщательного осмотра заключил он и поскреб ломом по корпусу цистерны. – Бочку чем-то еще и обработали, – добавил Эйнджел, присмотревшись к оставшейся царапине. – Поэтому-то она и сохранилась лучше других.
И в самом деле ржавчина едва тронула бочку, а трилистник клейма хорошо сохранился, словно краску нанесли несколько дней назад. Я задумался. Конечно, мы могли бы использовать пилу, но, если мое предположение верно и девушка действительно внутри цистерны, мне не хотелось бы повредить ее останки. Можно также обратиться за помощью к полиции или федералам. Хотя такой вариант мне самому не нравился, я предложил его для порядка, однако против высказался даже Морфи. Сначала мне подумалось, что его смущает вероятность конфуза, если в бочке не окажется ничего существенного, но по глазам его я понял, что дело совсем в другом. Он хотел, чтобы мы двинулись в своем расследовании как можно дальше.
В итоге мы тщательно простучали корпус бочки и по звуку определили место, где можно пилить с наименьшим риском повредить содержимое. Морфи осторожно сделал пометку у запаянного конца и мы, работая поочередно пилой и ломиком, сначала пропилили полукруг, а потом отогнули эту часть ломиком и посветили внутрь.
От тела остались кости и обрывки ткани, а плоть полностью уничтожило тление. Тело запихнули в цистерну головой вперед, и, чтобы оно там уместилось, были сломаны ноги. Я посветил в глубину бочки и заметил зубы и пряди волос. Мы молча стояли над ней, а рядом негромко плескалась вода, и разнообразие звуков вокруг говорило о том, что болото продолжает жить своей привычной жизнью.
* * *
В тот вечер я вернулся в гостиницу поздно. Мы с Морфи остались дожидаться полицию и рейнджеров, а Эйнджел с Луисом, с его согласия, уехали. Я остался, чтобы дать показания и поддержать версию Морфи обо всем, что произошло. По совету Морфи полицейские связались с отделением ФБР. Их я ждать не стал, так как рассудил, что Вулрич, если захочет со мной побеседовать, знает, где меня найти.
В комнате Рейчел горел свет, и я постучал. Она открыла мне в короткой розовой ночной сорочке.
– Эйнджел мне обо всем рассказал, – говорила она, раскрывая пошире дверь. – Бедняжка, – она прижалась ко мне, потом включила в ванной воду, Я долго стоял под душем, упираясь руками в кафельную стену, а вода все бежала и бежала по моей голове и спине.
Наконец, я вытерся и вошел в комнату с полотенцем вокруг талии. Рейчел сидела на постели, листая свои бумаги.
– Какая скромность, – улыбнулась она, приподнимая бровь.
Я сел на кровать, и она обняла меня сзади. Я спиной чувствовал прикосновение ее щеки и тепло дыхания.
– Как ты? – спросил я.
– Думаю, все нормально.
Она теснее прижалась ко мне, потом развернула меня к себе лицом и некоторое время сидела передо мной, подвернув под себя ноги, и, закусив губу, смотрела на меня нежно и испытующе. Затем прошлась рукой по моим волосам немного неуверенно, словно стесняясь своей ласки.
– А я думал психология помогает тебе во всем разобраться, – заметил я.
– Как и другие, я, случается, испытываю растерянность, но, в отличие от многих, могу дать научные названия своим переживаниям, – она вздохнула. – Послушай... то, что произошло между нами вчера... я не хочу на тебя давить. Я знаю, как тебе все это сложно и трудно... из-за Сьюзен и...
Я тронул ее щеку и осторожно погладил пальцем губы. Потом поцеловал ее, и она ответила мне. Я почувствовал, что хочу обнимать и любить ее, хочу забыть о смерти, которая ходит где-то поблизости, хочу быть счастлив рядом с ней, в ее объятиях.
– Спасибо, – прошептал я, покрывая ее поцелуями, – но я знаю, что делаю.
– Хорошо, что хоть один из нас это знает, – кажется, я уже не слышал этих слов, когда, увлекаемая мной, она медленно опустилась на постель...
На следующее утро останки девушки лежали на металлическом столе в той же позе зародыша, в какой пролежали в ограниченном пространстве бочки, словно так бедняжка хотела защититься от всех и вся. По указанию ФБР ее доставили в Новый Орлеан, где останки были взвешены, измерены, сфотографированы в рентгеновских лучах, дактилоскопированы. Тщательно осмотрели и мешок, в котором перевозились останки, на случай, если какие-либо фрагменты отделились при транспортировке.
Белый кафель, жесткий металлический блеск столов и инструментов и яркий режущий свет вызывали протест своей немилосердной резкостью. После мук, которые пришлось перенести несчастной, ее пребывание в этой стерильной комнате, где ее внимательно разглядывали мужчины, выглядело как последняя, оскорбительная жесткость. Мне хотелось укрыть ее от людских взоров, спрятать во тьме могилы, где под сенью деревьев она обрела бы покой, который больше никто не нарушит.
Но в то же время разумом я понимал, что необходимо выяснить, кто она. И, может быть, это поможет найти путь к тому, кто сотворил с ней такое. Вот почему мы стояли и безмолвно наблюдали, как медэксперт вместе с ассистентами занимаются своим делом.
Судя по характерным особенностям таза и черепа, перед нами действительно находились останки женщины. На основании ряда данных медэксперт заключил, что ее возраст двадцать один-двадцать два года. На лобной кости, у основания челюсти и левой скуловой кости остались следы от ножа убийцы, срезавшего ее лицо. Что это было за лицо? Кем была несчастная? – на эти вопросы могла ответить только генетическая экспертиза.
По окончании предварительного обследования, завернутые в пленку останки увезли из зала, а Вулрич, Морфи и я, обменявшись несколькими словами, разошлись по своим делам. Но, откровенно говоря, я плохо помню, что делал потом: у меня перед глазами стояла эта девушка. Я не мог думать ни о чем другом и мне постоянно слышался плеск воды.
Вулрич решил, что, если анализ на ДНК и сличение описания зубов не дадут положительного результата, возможно, поможет лицевая реконструкция с использованием лазера для воспроизведения контуров черепа, и тогда полученную копию можно будет сравнивать с известными черепами, имеющими аналогичные размеры. Он собирался предварительно договориться насчет этой процедуры в центре ФБР в Куантико.
Но лицевая реконструкция не понадобилась. Менее чем через два часа личность молодой женщины, убитой на болотах, была установлена. Хотя она пролежала в темных глубинах почти полгода, заявление о ее исчезновении поступило только три месяца назад. Это была Лютис Фонтено – сводная сестра Лайонела.
Глава 44
Владения Фонтено находились в пяти милях к востоку от Делакруа. Недавно выстроенная частная дорога петляла среди топей и гниющих деревьев и оканчивалась возле участка, лишенного всякой растительности и черневшего голой землей. В центре пространства в два-три акра, обнесенного высоким забором, утыканным острой проволокой, располагалось низкое бетонное строение в один этаж, имевшее форму подковы. На площадке между изогнутыми крыльями здания стояли в ряд четыре автомобиля: один кабриолет и три черных «эксплорера». В глубине виднелся одноэтажный дом стандартного типа старой постройки с верандой и, похоже, анфиладой комнат. Когда я подъехал к воротам и остановил взятый напрокат «таурус», никого поблизости не было. Рядом со мной сидел Луис. Рейчел в этот день поехала на заключительную встречу в университет Лойолы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60