Если бы я не смог бороться со злом, воплощенным в Страннике, я бы нашел его в других формах. Я верю в сказанное. Верю в то, что зло существует, потому что прикоснулся к нему, а оно коснулось меня.
Глава 17
На следующее утро я позвонил в частную контору Рейчел Вулф и узнал от секретаря, что она проводит семинар в Колумбийском университете. Я спустился в подземку и быстро добрался к главному входу на территорию университета. Немного побродил по книжной ярмарке, полистал книги среди снующей вокруг студенческой братии, а затем отправился к главному входу в колледж.
Мой путь лежал через большой квадрат двора. В одном его конце располагалась библиотека, в другом – здание администрации, а между ними посреди зеленого газона, высилась статуя Альма-матер, как посредник между учением и бюрократией. Подобно большинству горожан, я редко захаживал на территорию университета, и меня всегда поражало, что всего в нескольких шагах от суеты городских улиц царит спокойная сосредоточенность учебного центра.
Ко времени моего приезда лекция Рейчел Вулф уже заканчивалась. Я ждал у входа в лекционный зал. Наконец она появилась в сопровождении молодого человека с волнистой шевелюрой и в круглых очках, судя по виду, очень прилежного. Он буквально смотрел ей в рот и ловил каждое слово с жадностью истово верующего. Она заметила меня и с улыбкой распрощалась с ним. Молодой человек явно огорчился, и было видно, что ему хотелось бы задержаться, но он все же повернулся и удалился, повесив голову.
– Чем могу служить, мистер Паркер, – спросила Рейчел. В глазах отразилось удивление от неожиданной встречи и в то же время интерес.
– Он вернулся.
* * *
Мы с ней дошли до Венгерской кондитерской на Амстердам-авеню, где за столиками юноши и девушки сосредоточенно штудировали учебники, прихлебывая кофе. Рейчел Вулф, одетая в джинсы и пушистый свитер с орнаментом в виде сердца спереди, сама могла бы сойти за студентку, забежавшую перекусить.
Несмотря на все передряги, она возбуждала меня. После смерти Сьюзен к женщинам меня не тянуло, и жена была последней женщиной, с кем я был близок. Рейчел же, с ее длинными рыжеватыми зачесанными за уши волосами, пробудила во мне томление, в котором отражалось нечто большее, чем обычное желание. Я остро, до боли внутри чувствовал свое глубокое одиночество.
– Извините, – сказал я, встретив в ее взгляде оттенок недоумения и любопытства. – Я задумался.
Она кивнула и взяла посыпанный маком рогалик. Оторвав внушительный кусок, отправила его в рот и удовлетворенно вздохнула. В ответ на мой слегка ошарашенный взгляд она прикрыла рот рукой и тихонько рассмеялась:
– Извините, но я обожаю сдобу и все такое. Как только вижу перед собой булочку, у меня сразу слюнки текут, и все манеры побоку.
– Мне это очень даже знакомо, – ответил я. – У меня был похожий случай, но потом я решил, что дело добром не кончится, и расстался с этим увлечением.
Она улыбнулась и пресекла попытку кусочка булочки вырваться на свободу, подтолкнув его обратно в рот. На некоторое время разговор прервался.
– Полагаю, ваши родители увлекались джазом, – предположила она.
Я озадаченно молчал, не сразу уловив суть вопроса, а она улыбалась моему недоумению. Меня не раз спрашивали об этом, но сейчас я был особенно рад отвлечься. И, думаю, она это понимала.
– Нет, мои отец с матерью имели о джазе самое отдаленное представление, – начал я. – Отцу просто понравилось имя Берд. Он впервые услышал о Берде Паркере у купели, когда меня крестили. Его просветил священник, оказавшийся, как мне потом рассказали, большим любителем джазовой музыки. Радость пастора не знала границ. Он не был бы более счастлив, если бы отец объявил, что собирается назвать всех своих детей в честь музыкантов джазового оркестра Уильяма Бэйси. А вот отец радовался куда меньше что его первенец станет тезкой чернокожего джазиста, но думать о другом имени было поздно.
– А какие имена он дал остальным детям?
– Случай не представился, – повел плечом я. – После меня мама не могла больше иметь детей.
– Может быть, она считала, что ей себя уже не превзойти, – улыбнулась Рейчел.
– Не думаю, – усомнился я. – Ребенком я доставлял ей одно беспокойство. Отца это просто бесило.
Я видел по ее глазам, что мисс Вулф хочется спросить меня об отце, но что-то в моем лице ее остановило. Довольно облизнувшись, она отодвинула от себя опустошенную тарелку и поудобнее уселась на стуле.
– Расскажите, что произошло.
Я подробно рассказал ей обо всех событиях предыдущего вечера. Слова Странника врезались мне в память, и что-либо упустить было просто невозможно.
– Почему вы так его называете?
– Один мой знакомый свел меня с женщиной, которая сказала мне, что получает... э-э-э... послания от неизвестной погибшей девушки. Эта девушка умерла такой же смертью, как Сьюзен и Дженнифер.
– Девушку обнаружили?
– Никто ее не искал. Экстрасенсорные контакты старой женщины не являются достаточным основанием для начала расследования.
– Но, если девушка действительно реальна, вы уверены, что это тот же человек?
– Я уверен, что так и есть.
Рейчел посмотрела на меня, словно хотела развить тему, но передумала.
– Расскажите, но теперь медленнее, все, что говорил этот «Странник».
Я говорил, пока она жестом меня не остановила.
– «Поцелуй уста в уста» – это цитата из Джойса. В ней дается описание «бледного вампира». Мы имеем дело с образованным, начитанным человеком. Место, где есть слова «наш род», имеет, как мне кажется, библейский оттенок, но полной уверенности у меня нет. Надо будет это выяснить. Повторите то место еще раз. – Она записала фразу под мою диктовку в свой пухлый блокнот. – У меня есть друг, который преподает теологию и разбирается в библейских текстах. Возможно, он сможет определить первоисточник. Кстати, а вам известно, что мое участие в этом деле не приветствуется? – спросила она, закрывая блокнот.
Я ответил, что не знал.
– О нашем обсуждении кто-то доложил начальнику департамента. Ну, и ему не понравилось, что его родственником пренебрегли.
– Мне нужна помощь. Мне необходимо выяснить все, что возможно, – неожиданно меня сильно замутило. Я с трудом подавил тошноту, и от усилия даже заболело горло.
– Думаю, что это не вполне разумно. Возможно, будет лучше предоставить полиции заниматься всем этим. Знаю, что вам хотелось бы не это услышать, но после случившегося вы рискуете себе навредить. Вам понятно, что я имею в виду?
Я медленно кивнул. В ее словах была изрядная доля правды. Часть моего существа хотела отступить и снова погрузиться в поток обычной жизни. Мне хотелось освободиться от бремени всех своих переживаний и вернуться к подобию нормального существования. Мне очень хотелось перестроить свою жизнь. Но после того, что произошло, я оказался в состоянии оцепенения и неопределенности. А теперь возвращение Странника отнимало у меня всякую возможность возврата к нормальной жизни, оставляя таким же беспомощным, как и прежде.
Думаю, Рейчел Вулф это понимала. Возможно, именно по этой причине я и обратился к ней, надеясь на понимание.
Как вы, вам нехорошо? – она коснулась моей руки, и я едва не вскрикнул. Вместо ответа я снова кивнул.
– Вы оказались в исключительно трудном положении. Его решение войти с вами в контакт означает, что ему нужно ваше участие, и есть вероятность, что может появиться нить, за которую можно будет ухватиться. Если исходить из интересов следствия, вам не следует менять свой уклад жизни, и, возможно, он вновь объявится, но с точки зрения вашего благополучия... – она не стала заканчивать фразу, а зашла с другой стороны. – Может быть, вам оказалась бы нелишней помощь специалиста. Извините за прямоту, но об этом не сказать нельзя.
– Знаю, и ценю совет.
После стольких месяцев горестного оцепенения у меня пробудился интерес к женщине, а она советует мне обратиться к психиатру. Вот она, странность жизни.
– Думаю, и ФБР хотят, чтобы я прекратил всяческое расследование.
– У меня ощущение, что вы настроены на другое.
– Я пытаюсь кое-кого найти. Это отдельное дело, но у меня серьезные опасения, что этот человек может оказаться в беде. Останься я здесь, помочь ей будет некому, если мои предположения верны.
– Возможно, уехать отсюда на некоторое время идея неплохая, но судя по вашим словам...
– Продолжайте.
– Создается впечатление, что вы пытаетесь спасти этого человека, однако сами не вполне уверены, нуждается ли он в спасении.
– Может быть, спасти ее нужно мне самому не меньше, чем ей.
– Может быть.
* * *
В этот же день немного позднее я сообщил Уолтеру Коулу, что продолжу поиски Кэтрин Деметр. Мы сидели в тиши «Чамлиз», старейшего из баров в районе Виллидж, где во времена сухого закона торговали из-под полы спиртным. Уолт немало удивил меня, предложив встретиться именно здесь. Но уже сидя в баре за чашкой кофе, я понял, почему он выбрал это место.
Нельзя было не оценить его колорит, место в истории города. Биографию этого заведения можно проследить, как происхождение старого шрама или морщинки у глаз. «Чамлиз» благополучно пережил времена запрета на спиртное, когда посетители, чтобы не попасть в облаву, сбегали через черный ход, выходивший на Барроу-стрит. Он выстоял в военные годы, в периоды биржевых кризисов и гражданского неповиновения; даже ржавчина времени оказалась бессильна его подточить. И пусть на короткое время, но мне захотелось стать частью этой стабильности.
– Ты должен остаться, – ответил Уолтер. Он снова пришел в кожаном пиджаке. Когда Коул появился в нем на пороге, кто-то из публики даже присвистнул, и теперь злосчастный пиджак висел на спинке стула.
– Нет.
– Что значит «нет»? – Коул начал сердиться. – Он вышел на связь. Ты остаешься, мы ставим твой телефон на прослушивание и попытаемся в следующий раз его засечь.
– Думаю, он не станет больше звонить, по крайней мере, пока. И я очень сомневаюсь, что нам удастся его засечь. Уолтер, он не желает, чтобы его остановили.
– Тем более его надо остановить. Боже, подумать только, что он сделает, что собирается устроить снова. Да и ты из-за него...
– Что я такого сделал? – тихо и со значением спросил я. – Скажи мне, Уолтер, что я сделал, ну, скажи!
Он промолчал, и я видел, как он проглотил готовые сорваться слова. Мы оказались в опасной близости от края, но он сумел дать задний ход.
Странник желал, чтобы я остался. Ему хотелось, чтобы я торчал дома в ожидании звонка, которого может и не быть. Я не мог позволить ему распоряжаться мной. И в то же время мы с Коулом знали, что контакт, в который он вступил, стал первым звеном в цепи, что со временем способна была вывести нас на него.
Один из моих друзей по имени Росс Оука работал в полицейском отделении города Колумбия, штат Южная Каролина, как раз в то время, когда Ларри Джин Белл похитил и задушил двух девчонок. Одну из них, семнадцатилетнюю, он схватил неподалеку от почтового ящика, другую, девяти лет, увез с площадки для игр. К тому времени как тела обнаружили, из-за сильного разложения не представлялось возможным установить, подверглись ли жертвы сексуальному насилию, однако Белл позднее признал, что изнасиловал обеих.
На след Белла удалось выйти благодаря серии телефонных звонков в дом семнадцатилетней девушки. Разговаривал он главным образом со старшей сестрой своей жертвы. Он также прислал письмо от похищенной девушки. В телефонных разговорах убийца представлял дело так, будто девушка жива. Семья не знала правды, пока не было обнаружено тело. После похищения младшей девочки он позвонил сестре первой жертвы и описал похищение и само убийство, кроме того, он предупредил сестру убитой, что теперь на очереди она.
Белла обнаружили по слабому оттиску телефонного номера на письме убитой. С помощью этого полустертого отпечатка удалось методом исключения установить адрес. Ларри Джин Белл, белый, тридцати шести лет, раньше был женат, но теперь жил с родителями. Следователям он сказал, что это совершил «плохой Ларри Джин Белл».
Я знал десятки случаев, когда контакт убийцы с семьей жертвы позволял его поймать, но мне также приходилось видеть последствия таких душевных пыток. Можно сказать, что семье первой жертвы Белла повезло: они всего лишь две недели терпели его бредовые россказни. А вот семейство из Талсы, штат Оклахома, два года терзали телефонными звонками. Няня-мужчина изнасиловал их маленькую дочь и расчленил тело.
Накануне вечером, помимо охвативших меня гнева, боли и горя, я испытывал еще одно чувство. Из-за него я боялся, по меньшей мере пока, дальнейших контактов со Странником.
Я почувствовал облегчение.
Семь месяцев не принесли никаких известий. Полицейское расследование зашло в тупик. Мои усилия установить убийцу жены и дочери также оказались тщетными. Я боялся, что он куда-либо исчез.
И вот он вернулся. Связавшись со мной, он давал шанс себя обнаружить. Он пойдет на новое убийство, и определится схема, которая приблизит нас к нему. Все эти мысли не давали мне покоя всю ночь, и только под утро до меня дошел скрытый смысл моих чувств.
Странник увлекал меня в круг зависимости. Он подбрасывал мне подачку в виде звонка и останков дочери и заставлял меня, пусть даже на какой-то короткий момент, желать гибели других в надежде, что их смерти могут приблизить меня к нему. Когда мне стала ясна его задумка, я принял решение не идти на поводу у этого человека. Решение далось нелегко, но я знал, что он отыщет меня, если захочет связаться со мной. Я же тем временем уеду из Нью-Йорка и продолжу поиски Кэтрин Деметр.
И все же имелась другая, глубинная причина для продолжения поисков Кэтрин Деметр. Полуосознанную мной, эту причину уловила Рейчел Вулф.
Я не верил в раскаяние без заглаживания вины. Мне не удалось защитить жену с ребенком, и они расстались с жизнью. Возможно, это было заблуждение, во я верил, что моей второй неудачей станет смерть Кэтрин Деметр, если она погибнет из-за того, что я прекращу поиски. В ней, может быть ошибочно, я видел для себя шанс искупить вину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60